Читать книгу "Метро 2033. Код зверя - Кира Иларионова"

— Андрейка… — слова вылетели перед мыслями, но страшно почему-то не было. От этой фигуры веяло силой. И безопасностью.

— Андрей, значит. А меня Антон. Антон Чугунов. Можешь просто Чугун.

Сом приоткрыл слезящиеся глаза. Первое, что он почувствовал, — будто находится в оке урагана. Вокруг вихрем носилось нечто темное, непрестанно кричащее перлы, от которых даже у прожженного сапожника порозовели бы уши. Словесную дуэль с этим нечто вело разом несколько глоток, визжащих столь жутко, что даже ёжик на голове парня зашевелился.

— Вик? — Андрею казалось, что он прокричал, на самом же деле лишь едва пошевелил губами.

Впрочем, и этого хватило, чтобы острый слух охотника уловил слово.

— Очухался? Давай, брат, не время спать!

Оттолкнув налетевшую банши, Вик быстро убрал один из клинков в ножны и, сунув в руки слабо соображающего парня валявшийся на земле пистолет, подхватил его под плечо.

— А теперь двигай ножками и стрелять не забывай! Только меня свинцом не накорми. Я сытый!

Безумно хохотнув, охотник рубанул по лапе ринувшуюся в атаку тварь и ломанулся вперед с такой скоростью, что Андрей едва успевал переставлять ноги.

* * *

— Нет, товарищ командир, ну так нельзя! Нужно помочь парням! — раздраженно бросил прапорщик, поднимаясь с земли. — Где это видано: сидеть на жопе смирно, пока их там твари на куски рвут!

— Антон, сядь! — рыкнул в ответ Ермолов, глотнув из фляжки. Плюнув на экономию, вылил немного воды на ладонь и протер невыносимо зудевшие шрамы на лице. Фыркнул, сдувая капли с усов.

— Но, Лёха!

— Не забывайте о субординации, прапорщик! Это ты от пацанят своих нахватался, что ли? Шило в сморщенном заду заиграло?

— Нормальный у меня зад… — пробормотал Чугун, оседая обратно в траву. — Многим из молодняка на зависть…

Ермолов сжал виски. Голова гудела так, будто кто-то, как давно в учебке, надел на нее двадцатилитровую кастрюлю и от души прошелся половником.

— Как скажешь. Только вот объясни мне, Антошенька. Ну, отпущу я тебя туда. Заметь, отпущу одного. Потому как не хочу так глупо рисковать молодняком. И что ты будешь делать?

— Доберусь до парней и помогу выйти.

— Ага, а от баншей этих ты чем отбиваться будешь?

— Вестимо, шквальным огнем, — прапор тряханул в руках «Печенег».

— Отлично. А ты заметил, что им категорически все равно до количества всаженных в них пуль? Мы сами едва ноги унесли, хотя боевая мощь отряда немного выше твоей собственной.

— Заметил, конечно, но…

— Что но? Ты же, как медведь, неповоротливый. Да они схарчат тебя и не подавятся. Кому ты, откинувшийся, помогать будешь? Как?

— Товарищ командир. Если позволите, мы с Медведем могли бы пойти. Нам быстро и бесшумно передвигаться не в новинку, — обратился к Ермолову Лис, прижимая бинт к рассеченной брови.

— Господи, и вы туда же. Вы что здесь все, совсем охренели? Забыли, что за неподчинение приказам командира по законам военного времени — расстрел? Сидите смирно! Это приказ!

— И что это мы тут шумные такие? Давно с местной живностью не общались? — раздался за спиной капитана полный яда голос.

Следом на границе тумана показалась широкая многорукая фигура. Приближаясь, она постепенно преобразовалась в охотника, буквально волочащего на плече Андрея. Рванувшись к потерявшему сознание парню, прапорщик поддержал его с другой стороны и помог дотащить, за что получил короткий взгляд Вика с легким налетом благодарности.

— Док, сюда. Помощь нужна, — опустив Андрея на траву, охотник отошел от него, освобождая место врачу. — Как тебя звать?

— Так и зови Доком. Что с ним? — присев на корточки рядом с парнем, медик начал копаться в аптечном боксе.

— Банши с ним. Вена задета.

— Но кровь остановилась. И края раны… Ты их что, прижигал?

— Что-то вроде того, — хмыкнув, Вик отошел еще дальше и опустился на землю. — Зашей его, и топаем отсюда. С «трехсотым» на руках далеко не уйдем, но хоть на пару километров отойти стоит.

* * *

По торчащим из обсидиановой воды огромным бетонным валунам — последним напоминаниям о стоявшей здесь дамбе — прыгал человек в глухом темном плаще, тихонько бормоча себе под нос. Река уже успокоилась, и переправа, хоть и стала делом довольно кропотливым и далеко не сухим, все же осталась возможной. Если не страшны хищники, таящиеся в воде. К счастью, путнику они были безразличны.

— Кажется, они далеко ушли…

— Но для верности стоило подождать еще немного.

— Да сколько можно? А вдруг след потеряю.

— На широкой трассе это будет проблематично.

— Ага, конечно.

— Конюшня!

— Заканчивайте детский сад. Это заразно.

— Боишься стать ребенком?

— С ума сойти боюсь. И так вон прикидывался дебилоидом, экс-трасенсом-недоучкой.

— Ну, по факту, ты — он и есть.

— Да сейчас. Я абсолютно здоровый человек.

— Только разговариваешь сам с собой, на десяток голосов.

— Я разговариваю не с собой, а с вами.

— Так, может, мы — твое раздесятерившееся внутреннее «Я», и ты давно сбрендил?

— Не дождетесь. Кстати, как вояки-то меня отпустили? Кажется, даже не заметили, как ушел.

— Подумаешь, премудрость. Мы просто тебя прикрыли.

— Каким таким образом?

— Сдвинув пласты видимого… Долго объяснять, да и не поймешь ты. Лучше под ноги смотри.

— А, черт, ну вот опять.

— Что и требовалось доказать.

— Я так всю рыбу разбужу.

— Ну, по факту, тут живет не совсем рыба…

— Заканчивай умничать, кукла! Блондинкам не положено иметь мозги.

— Прекратите препираться. Впереди территория банши.

— Если скажу, что мне ссыкотно, ничё так будет?

— Угомонись, прикроем. Просто иди вперед.

Добравшись, наконец, до берега, человек в плаще скрылся в клубах белесого тумана.

Глава 6. ДОЛГ И СОВЕСТЬ

По обеим сторонам дороги и до горизонта — однообразный, немного унылый пейзаж: едва тронутый таяньем снег, еще голое разнолесье. Ранняя весна — не самый верный друг карельской природы. Все ее величие раскрывается гораздо позднее, когда пробудившиеся деревья надевают роскошные платья из пахучей, сочной листвы. Они ловят в мягкие объятия ветер, разговаривая с солнцем десятками птичьих голосов. Они скрывают в пушистом подлеске животных, даруя им дом и пищу. Приход ранней осени лес празднует в новых пестрых нарядах, соревнуясь сочностью цвета со скоморохами прошлого. Его живые краски везде: на каждой веточке теплые тона листьев, под каждым кустом холодные — ягод. Но лишь зимой в полной мере ощущаешь всю нежность, всю легкость и хрупкость этой природы. Когда суровая вьюга укрывает землю снежной ватой, когда лютые морозы заковывают оголенные деревья в хрустальные панцири изо льда, несмело, смущенно восходит солнце… И весь мир начинает сиять. Лучи отражаются в мириадах стеклянных граней, и кажется, будто все вокруг излучает свой собственный искрящийся свет. На смену короткому, холодному дню приходит бархатная полярная ночь, и такой низкий, такой глубокий небосвод коронует северное сияние. А в остальное время карельская природа сладко спит, надежно укрытая покрывалом из опавшей прелой листвы.