Читать книгу "Национализм - Крэйг Калхун"

Этничность занимает некое промежуточное положение между родством и национальностью. Этнические идентичности становились исторически важными везде, где различные группы взаимодействовали друг с другом на общей территории. Они развивались главным образом там, где концентрация населения в городе, развитие надлокальных экономических связей и/или создание государства (особенно империи) втягивало различные и внутренне сплоченные народы в отношения между собой или с самим государством. Таким образом, этничность — это не просто продолжение родства, а способ, которым создается коллективная идентичность, когда преданность родству, традиции и другим средствам передачи общей культуры выходит на более широкую арену, где большая часть взаимодействия не организуется теми же родством и культурой, что и внутри группы.

Это произошло, когда талленси стали покидать свою традиционную область в поиске рабочих мест и когда в нее пришли британские колониальные власти. Когда талленси перебираются в город, они продолжают поддерживать родственные отношения. Но неталленси незнакомы с их семьями или родами; они кажутся относительно недифференцированной группой в силу своих общих культурных и поведенческих особенностей и внешнего вида. Считается, что общего происхождения достаточно для объяснения этих особенностей, но детали родства утрачивают свое значение, то есть они приобретают этническую идентичность и опознаются по своей этничности. И для тех, кто переселяется в города или взаимодействует с централизованными правительственными властями, имеется множество преимуществ для развития чувства этничности с его потенциалом для более общих связей, нежели те, что дает родство (Horowitz 1985). Но талленсийская этническая идентичность не имеет смысла вне Ганы: когда талленси покидают пределы государства, они берут с собой паспорта, в которых они называются просто ганцами.

Этничность становится заметной на границе между внутренними способами организации жизни группы (которые придают этничности большую часть ее культурного содержания) и внешними приписываниями свойств другими жителями большого города, страны или участниками экономики. Внутренне «этническая группа» может быть организована с точки зрения родства и происхождения или с точки зрения своего особого сочетания категорий и отношений. Внешне — по отношению к другим этническим группам или государству — она кажется категорией эквивалентных «этнических» членов. Это было справедливо как для евреев, греков, галлов и других неримлян при Римской империи, так и для евреев, армянских христиан, греческих христиан и других общин при османах[28]. Это было важной особенностью «непрямого правления» в империях. Центральные власти взаимодействовали с промежуточными властями, которые отвечали за свои категории населения. Внутренняя организация населения интересовала центр во вторую очередь (если вообще интересовала)[29].

Этнические идентичности отражают внутреннюю культуру, но отнюдь не нейтральным образом, а в соответствии с определенной логикой межгрупповых отношений. Как показали Фредрик Барт и его коллеги, люди часто меняют свои этнические идентичности, чтобы максимизировать свою выгоду в различных ситуациях (Барт 2006; см. также: Horowitz 1985). Возьмем Кению, где суахили обладает статусом национального языка, но различные этнические группы используют множество местных языков. При взаимодействии членов нескольких «племенных» групп, вроде кипсигис, кикую и масаи, они могут предпочесть выразить свою общую кенийскую национальность, используя суахили, или они могут выразить свои особые этничности, используя свои собственные, непонятные друг для друга языки. Лейтин (Laitin 1992) утверждает, что люди без труда управлялись с тремя языками — домашним языком (иногда только устным), преподаваемым в школе национальным, или региональным, языком и международным, или торговым, языком. Там, где элиты говорят на английском или каком-то другом международном языке, группы рабочих могут использовать местный язык или «пиджин», чтобы не дать начальству понять их и тем самым подчеркнуть свою этническую самобытность. В то же самое время рабочий, который хочет продвинуться по службе и преуспеть в культуре начальства, попытается улучшить свои навыки использования международного языка, чтобы сгладить этнические различия. Гибкий в повседневном взаимодействии, язык может стать очень острой проблемой, когда речь заходит о государственной политике, например, в отношении языка, преподаваемого в школах. В Эритрее, к примеру, предложение вести преподавание на местных языках вызвало протесты тех, чьи родные языки не имели развитой письменной литературы, в особенности потому, что эти группы состояли в основном из мусульман и предпочитали обучение на арабском. Короче говоря, многоязычность распространена необычайно широко, и ответ на вопрос об основной языковой лояльности людей далеко не очевиден; политика языка может быть гораздо сложнее простой идеи уважения к «национальному» языку.

В каждом отдельном случае культурные или этнические различия организуются по-разному. Это особенно очевидно там, где этничность конструируется в самых различных обстоятельствах у народа, разделенного диаспорой. Например, евреи не только этнически многообразны вследствие истории проживания в несопоставимых культурах, важные для евреев — и не только — черты еврейской идентичности существенно менялись вместе с контекстом. Таким образом, быть евреем означало одно для фараоновского Египта и для остальных народов, населявших территорию нынешней Палестины, другое — для имперского Рима и Магриба и третье — в различных средневековых и современных европейских контекстах и в современных Соединенных Штатах. В Германии это означало совершенно разные вещи до, во время и после Холокоста. Для бета-израэля — этнических евреев Северной Эфиопии, часто называемых фалаша, — быть евреем в Эфиопии означало нечто иное, чем в Израиле после переселения в него многих беженцев в 1980-х годах[30]. Хотя внешне иудейская религия объединяла всех израильтян, бета-израэль обнаружили, что их разделяла раса. Авторитеты, например, отвергали смешение «черной» крови с кровью других евреев. Ультраортодоксальные раввины отказывались считать бета-израэль полноценными евреями, пока они не пройдут через унизительный ритуал повторного обрезания. И, конечно, даже там, где раса не была главной проблемой, евреи, прибывавшие в Израиль из различных частей света, приносили с собой множество влияний оттуда, где раньше жили они и их предки, зачастую говорили на разных языках, прежде чем изучить иврит (государственный язык Израиля), практиковали различные формы иудаизма и в некоторых случаях выглядели совершенно по-разному.