Читать книгу "Русская матрица. Будет ли перезагрузка? - Сергей Кара-Мурза"

Создание массива орошаемых земель в ряде районов с риском засухи стоило больших усилий, но служило средством страхования от рисков. Орошаемые земли были зоной гарантированных высоких урожаев. В РСФСР урожайность зерновых на орошаемых землях была примерно вдвое выше средней (в 1986 г. 34 ц/га против 17,5 ц/га). Но более половины орошаемых земель отводилось под кормовые культуры, что помогло с середины 70-х годов перейти в интенсивному животноводству. Свертывание системы ирригации нанесло животноводству сильный удар.

* * *

Упомянем кратко еще два фактора, которые улучшают почву и делают культурные растения более устойчивыми против засухи, — минеральные удобрения и химическую мелиорацию.

Применение минеральных удобрений — необходимое условие для интенсивного земледелия, особенно на орошаемых землях. В 60-80-е годы в СССР была создана мощная промышленность минеральных удобрений — их производство выросло в 10 раз. Благодаря этому к концу 80-х годов страна стала выходить на уровень, при котором внесение удобрений компенсирует вынос из почвы питательных веществ с урожаем.

В 1985 г., одновременно с кампанией против орошения, в СССР началась интенсивная пропаганда против применения минеральных удобрений, которое было якобы избыточным («нитратный психоз»). В действительности расход минеральных удобрений на 1 га сельхозугодий был в 1987 г. равен в СССР 45,4 кг, в Западной Европе 142,3 кг. В расчете на 1 га пашни СССР уступал в 2 раза Китаю. При этом специалисты подчеркивают, что минеральные удобрения есть наиболее важный почвосберегающий фактор.

Под прикрытием идеологической кампании реформаторы парализовали производство удобрений, а потом перенаправили продукцию этого производства с внутреннего рынка на экспорт. Промышленность, созданная для интенсификации и модернизации отечественного сельского хозяйства, стала работать на мировой рынок. Начиная с 1995 г. количество вносимых в почву удобрений в России не превышало 19-21 кг/га, начав возрастать лишь с 2004 г. и поднявшись до 27 кг/га в 2006 г. Как можно видеть, приоритетный национальный проект почти не изменил положение с применением минеральных удобрений в сельском хозяйстве России. Плановая система строила, а рыночная разбазаривает.

Здесь, как и в случае орошения, надо подчеркнуть абсолютное отсутствие в идеологической кампании против минеральных удобрений ссылок на опыт США, на которые тогда были устремлены взоры нашей интеллектуальной элиты. Между тем, этот опыт свидетельствует: «С 1950 по 1972 г. 45% среднегодового прироста урожайности всех сельскохозяйственных культур страны получено благодаря применению удобрений».

Другое важное условие — мелиорация почвы (прежде всего известкование кислых почв). В 70-е годы было создано крупномасштабное производство известковой и доломитовой муки, в дополнение к этому примерно 10 млн. т этих материалов завозилось в РСФСР из других республик СССР. Только за три года (1985-1987) в РСФСР было проведено известкование на площади 15 млн. га (всего в России в известковании нуждаются 45 млн. га). В РСФСР в почву вносилось 32-33 млн. т известковой и доломитовой муки в год, в США в 80-е годы 26 млн. т.

После 1985 г. само слово «мелиорация» было сделано в СССР пугалом. Так готовилось общественное мнение к тому, чтобы с самого начала экономической реформы почти полностью прекратить в стране все мелиоративные работы. Проведение известкования, необходимого не только для повышения урожайности, но и для сохранения плодородия почвы, было практически прекращено (сокращено в 50 раз).

И опять, полное молчание о том, как относятся к известкованию в США: «Известкование почв как способ устранения излишней кислотности играет роль одного из наиболее важных факторов повышения эффективности химических средств плодородия, а соответственно и урожая сельскохозяйственных культур… Поддержание рН почвы на должном уровне служит хорошим средством профилактики болезней сельскохозяйственных культур».

* * *

Летом 2010 г. в засушливых областях России стали служить молебны. 7 июля «Известия» сообщали: «В Нижегородской области, где установилась аномальная жара, в храмах прихожане и священнослужители молятся о ниспослании дождя. В пресс-службе Нижегородской православной епархии сегодня сообщили, что молебны о дожде проходят ежедневно во всех приходах области».

Власти, видимо, довольны — люди не думают о восстановлении ирригационных систем, о производстве и поставках дождевальных машин и доступности электрической энергии. Они молятся о ниспослании дождя. Если все же начнут роптать, им объяснят, что засуха — стихийное явление. Как-то все само собой получилось: удобрения вдруг потекли за рубеж, леса поредели и начали гореть, дождевальные машины поломались, насосы перестали качать воду, а задвижки на гидроузлах заржавели.

Ничего с этим не поделаешь.

ЕЩЕ РАЗ О ЖАРЕ, ЗАСУХЕ И ПОЖАРАХ

На мой взгляд, авария на Саяно-Шушенской ГЭС и засуха с пожарами лета 2010 года представляют собой два эпохальных эпизода, которые позволяют сделать беспристрастный вывод о том, что этот общественный строй и эта политическая власть нежизнеспособны. Они не могут справиться с проблемами, для которых многовековым опытом государства и общества выработаны надежные и эффективные способы решений. Если бы власть осознавала свою ответственность, она бы сделала эти два эпизода предметом строгого изучения, системного деидеологизированного обсуждения со специалистами, а затем вынесла бы их на широкое общественное обсуждение. Структура обоих бедствий стереотипна и повторяется в меньших масштабах во множестве самых разных аварий и срывов. Это — симптомы общенациональной болезни всего нынешнего жизнеустройства, надо поставить диагноз и приступать к лечению.

Надежды на такой поворот событий пока еще нет. И дело не только за властью, общество и само находится в том же состоянии безответственности и беспамятства. Люди живут сегодняшним днем — завтра эти пожары забудутся, как была забыта Саяно-Шушенская ГЭС, и никто не потребует никакого отчета от властных структур. Не будет никакой рефлексии, люди согласятся с внушаемым им мифологизированным представлением об этих явлениях. Таким образом, лесные пожары 2010 г. — это лишь предвестник тех катастроф, которые, видимо, придется перенести России, чтобы пробудилось общественное сознание. А пока та часть общества, которая сохранила навыки рефлексии и предвидения будущего, должна извлечь те уроки, которые преподали нам эти два эпизода.

Во-первых, пожары и засуху следует рассматривать в совокупности. Про засуху практически не говорили, а пожары всколыхнули общественное мнение лишь потому, что на этот раз пострадала Москва. Даже то, как переносили смог жители в зоне пожаров — в Орехово-Зуеве в Павловском Посаде, во Владимирской и Нижегородской областях, практически не нашло отражения в прессе. Подуй ветер в другую сторону, и в этот раз все бы сошло.

* * *

Засуха и пожары позволили зафиксировать несколько важнейших моментов. Что касается государственного управления, можно отметить потерю системной памяти. Стерта память историческая — о том, как решались проблемы пожаров на протяжении многовековой русской истории (хотя материалов множество — каждый большой пожар отражался в летописях, в литературе), какую роль играли реформы в лесопользовании и в охране лесов. Но забыты и современные пожары, например пожары торфяников 1972 г. Тот пожар дал достаточно полную техническую и управленческую информацию об этом явлении, о тех мерах, которые необходимо предпринимать для предотвращения пожара или быстрой блокады его распространения. Этот опыт государственные органы как будто забыли. Даже испытанные тогда системы сборных мобильных трубопроводов, показавшие свою эффективность и с тех пор усовершенствованные, в этом году были поздно и в гораздо меньшем масштабе введены в действие. В 1972-м через эти трубы на пожары было вылито 5,5 млн. м3 воды. Этим летом каждый день сообщались цифры — при тушении пожара вылито то 290 м3 воды, то 500… Задействовано два самолета, три вертолета… Введенные в действие силы и ресурсы были несоизмеримы с угрозой. И техническая база, и организация были неадекватны угрозе.