Читать книгу "Гонки на выживание - Хилари Норман"

Поначалу Даниэль знал ее только по заказам из обеденного зала, поступавшим в кухню: escargot, filet mignon, salade Nicoise[13]с двойной порцией анчоусов, никакого десерта, только сыр, никакого вина, только минеральная вода. Даниэль наблюдал, как по-разному она сидит за столом: сначала с Мишелем, скромная, словно школьница, а потом одна – утонченная, светская, опираясь подбородком на ладонь и держа в другой руке дымящуюся сигарету.

Однажды, когда он наблюдал за ней, она перехватила его взгляд через застекленную дверь и посмотрела с таким холодным презрением, что он с горящими от стыда щеками пригнул голову как под обстрелом и целый вечер после этого не подходил к дверям. Она ужасная задавака, решил Даниэль. Мишель был прав, когда предупреждал, что от нее нужно держаться подальше.

Вызов поступил на третий день ее пребывания.

– Даниэль, моя племянница настаивает на том, чтобы лично поблагодарить тебя за превосходный обед, – сказал Брессон, заглянув в дверь кухни.

– Две минуты, – ответил Даниэль. – Позвольте мне закончить вот с этим.

Он нашинковал лук, высыпал его в кастрюлю, уменьшил огонь и сунул руки под холодную воду.

– Если Магомет не идет к горе…

Он обернулся и увидел в дверях Натали. Она стояла, положив одну руку на косяк, а другой – вызывающе упираясь в бедро.

– Извините, мадемуазель. – Даниэль вытер руки полотенцем. – Нужно было кое-что закончить. – Он протянул ей руку, и она кратко пожала ее, тотчас же отдернув свои теплые пальчики от его ледяного прикосновения. – Извините, – повторил Даниэль. – Пришлось вымыть холодной водой, чтобы отбить запах лука.

Она поднесла пальцы к носу, слегка принюхалась и состроила гримаску, а затем осторожно опустила руку, явно стараясь не прикасаться к юбке.

Даниэль стоял столбом, не зная, чего от него ждут. Она была ниже его: за последние два года он очень сильно вырос. Вокруг нее витал удивительно приятный запах. Даниэлю хотелось закрыть глаза и вдыхать, наслаждаться, забыв обо всем. Он вдруг почувствовал, что его взгляд словно магнитом притягивается к ее лицу, к ее телу, к скрытым под белой блузкой округлостям. Ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не глазеть.

– Я хотела сделать вам комплимент, – сказала она. – Вы отлично приготовили беарнский соус.

– Вы очень любезны.

– В Париже, разумеется, мне приходилось пробовать и получше, – продолжала Натали, – но мне хотелось лично выразить вам мою признательность.

С этими словами она что-то вложила ему в руку. Даниэль взглянул себе на ладонь и увидел три монеты.

– Об этом не может быть и речи, мадемуазель. – Он решительно вернул ей монеты. – Мне достаточно вашей благодарности.

Натали пожала плечами.

– Можете подавать кофе, – бросила она надменно.

– Его подаст официант, – холодно ответил Даниэль, но когда дверь за ней закрылась, сердце у него упало. Он ее обидел, и теперь Мишель будет на него сердиться.

На кухне появился Брессон.

– Когда сваришь кофе, присоединяйся к нам.

– Но… – удивленно вскинул голову Даниэль.

– Моя племянница хочет, чтобы ты присоединился к нам, так что не спорь, будь умницей, – Брессон улыбнулся и исчез за дверью.

Официант Жак вошел в кухню, на ходу снимая фартук.

– Я пошел, – объявил он. – Хозяин говорит, что ты сам подашь кофе.

– Ладно, Жак. Увидимся вечером.

– Красивая девчонка. – Жак ухмыльнулся. – Ты не находишь?

Даниэль покраснел и суетливо занялся варкой кофе. Он разлил его в три кофейные чашечки, поставил на поднос вместе со сливками и сахаром и в последний момент спохватился, что не снял фартук. Если он собирается пить кофе с хозяином и его племянницей, он должен быть с ними на равных, а не выглядеть как поваренок.

– Вот и Даниэль, – просиял Брессон. – Присядь, дай ногам отдохнуть.

– Мадемуазель, – опускаясь на стул, Даниэль вежливо кивнул Натали. – Сливки и сахар?

– Я сам за ней поухаживаю, – перехватил инициативу Брессон. – А ты отдыхай.

– Хорошо идут дела, дядя? – спросила Натали.

– Неплохо, – осторожно заметил Брессон. – Во многом благодаря Даниэлю. Он изменил нашу репутацию: в Веве теперь ценят качество.

– Как и повсюду во Франции, – заметила Натали. Она с интересом изучала Даниэля. – Значит, он – нечто большее, чем обычный служащий, дядя?

– Конечно, нет! – запротестовал Даниэль, вспыхнув от смущения.

На стойке бара зазвонил телефон, и Брессон пошел отвечать.

– Прошу прощения насчет денег, – торопливо проговорила Натали. Она послала ему обворожительную улыбку. – Давай забудем об этом и все начнем сначала. – Ее глаза были кроткими, как у серны. – Ну пожалуйста?

– Конечно. – Совершенно обезоруженный, Даниэль опять покраснел.

Наступило молчание.

– Ты все время на работе? – спросила Натали.

– Конечно, нет!

– И чем же ты занимаешься в свободное время?

– Работаю.

– В свободное время? – Она заливисто рассмеялась. – Над чем же ты работаешь?

– Изучаю языки. Изобретаю новые рецепты и записываю их.

– Очень умно, – сухо усмехнулась Натали. – А ты никогда не слыхал, что от работы кони дохнут?

Даниэль сглотнул. Она заигрывала с ним, и он сам не знал, нравится ему это или нет.

– Слыхал, – ответил Даниэль.

– Ну что ж, в таком случае почему бы тебе не провести немного свободного времени со мной?

Брессон закончил разговор по телефону и снова сел между ними. Натали улыбнулась дяде:

– Мне кажется, ты слишком сильно эксплуатируешь Даниэля.

– Даниэль действительно много работает, – кивнул Мишель, – но, мне кажется, он получает от этого удовольствие.

– Я всего лишь хотела сказать, что он мог бы показать мне окрестности, но он говорит, что слишком занят.

– Ничего подобного я не говорил. – Даниэль взглядом молил Брессона прекратить этот разговор.

– Ну ты именно на это намекал. – Она наклонилась поближе к Брессону и взяла его за руку. – Ты ведь отпустишь его ненадолго, правда, дядя?

Брессон отодвинул свою руку.

– Пусть Даниэль сам решает, это его дело.

В течение следующей недели Даниэль старался не попадаться на глаза Натали, но ее постоянное присутствие в ресторане давило на него. Она порхала вокруг него как мотылек: то подлетала поближе, чтобы пофлиртовать, то взмывала ввысь и становилась недосягаемой. Даниэль никак не мог решить, льстит ему такое внимание или раздражает.