Читать книгу "Ошибка Купидона - Марина Серова"

Ничего странного: обычно люди крайне ненаблюдательны. Например, мои соседи узнали, что их дочь беременна, только после того, как «Скорая» увезла ее в роддом. Именно близкие чаще всего последними узнают о том, что их сын, или муж, или… — законченный наркоман. И это уже не удивляет специалистов.

Поэтому теперь мне не казались странными и отношения любви-ненависти между Светланой и Хрусталевым. Наркотики объясняли все. В состоянии наркотического опьянения она испытывала страстное влечение к нему, а в период «отходняка» — мучительные угрызения совести.

Поразмышляв таким образом еще немного, я пришла к окончательному выводу, что история эта действительно достаточно банальная, особенно для нашего времени, когда чуть ли не каждый третий — наркоман, не говоря уже о количестве алкоголиков.

«Вот именно», — хохотнул внутренний голос. Оказывается, он тоже увязался со мной в Константиновку.

* * *

Данный населенный пункт, как я узнала еще на вокзале, оказался обычным селом, хотя и довольно крупным. Во всяком случае, там был двухэтажный Дом культуры с непременным памятником Ленину у входа и вечерним рестораном на первом этаже. А самой большой достопримечательностью Константиновки оказался детский дом. Но о нем я узнала только тогда, когда Хрусталев остановился перед «парадным подъездом». А еще точнее, в тот момент, когда женщина в грязном белом халате, выслушав его, кивнула головой и скрылась за толстой скрипучей дверью.

Прочитав с помощью «зума» видеокамеры табличку на дверях покосившегося двухэтажного особняка, я не поверила своим глазам. Что было нужно Хрусталеву в этом богоугодном заведении? В голову полезла версия, что в этом полумедицинском учреждении у Хрусталева работает знакомая медсестра, которая помогает ему с наркотиками. Но это могло быть актуальным лет пятнадцать назад. В наши дни наркотики — не проблема. Особенно если у тебя есть деньги. А судя по тому, с какой легкостью Хрусталев оставил на рынке несколько сотен, деньги у него были.

Я с удобством расположилась в развалинах какого-то дома прямо напротив и могла прекрасно видеть оттуда все происходящее. Компанию мне составляли несколько кур, разыскивающих у меня под ногами что-нибудь съедобное и квохчущих тягучими старушечьими голосами.

Минуты тянулись, как часы, и чтобы как-то убить время, можно было заняться пресловутой «застрахованной» кассетой. Отмотав метры записи, которые мне еще пригодятся, я буквально за пару минут разделалась с идиотской защитой, сняла несколько пробных кадров и убедилась, что видеокамера абсолютно готова к работе. На всякий случай не стала прятать ее далеко, а потом придумала себе развлечение: максимально приблизив изображение, стала рассматривать Хрусталева, как насекомое под микроскопом.

Я уже привыкла к постоянно присутствующей на его лице самодовольной улыбке, поэтому явилась для меня полной неожиданностью гримаса боли, которую я обнаружила сейчас.

Мне захотелось запечатлеть это на пленку, и я включила камеру. Хрусталев явно сильно волновался и с нетерпением оглядывался на дверь. Едва закурив сигарету, он тут же затушил ее резким движением. И это заставило меня перевести объектив на дверь детского дома и уже не отрываться от нее до появления… ребенка. Хотя внешний вид маленького существа совершенно не соответствовал этому ласковому и радостному слову.

Его вела за руку, вернее, тащила за собой та самая женщина в белом халате. А маленький уродец кричал и вырывался. Если бы не камера, может быть, я приняла бы его издали за обычного капризного мальчика лет четырех. Но прекрасная оптика не оставляла сомнений в его врожденной патологии. Я недостаточно эрудирована в медицине, чтобы назвать диагноз, но это был даже не олигофрен. Его внешность — как ни чудовищно это звучит по отношению к ребенку — вызывала физическое отвращение.

Я не преувеличиваю. Можно было бы описать несчастное создание во всех подробностях, но не думаю, что это кому-то доставит удовольствие. Я бы, наверное, выключила камеру, если бы в тот момент могла контролировать свои действия. Но то, что происходило перед моими глазами, настолько потрясло меня, что я потеряла эту способность. Благодаря этому все происходящее в последующие пятнадцать минут осталось у меня на пленке.

Хрусталев попытался придать своему лицу веселое ласковое выражение, и ему это почти удалось. Он протянул руки навстречу ребенку и что-то сказал ему. Женщина, пытаясь успокоить мальчика, со злостью дернула его за руку.

— Да заткнешься ты, наконец? — прочла я по ее губам. И эти слова отозвались на лице Хрусталева новой гримасой боли.

Он что-то сказал женщине, показывая на дверь. Она в ответ пожала плечами и неохотно удалилась, передав ребенка Хрусталеву с рук на руки.

Поискав глазами более укромный уголок, но не найдя такового, он взял ребенка к себе на колени, усевшись прямо на грязном крыльце облезлого особняка. А потом начал доставать из сумки все новые и новые сладости и фрукты. И через пару минут все это было разбросано ничего не понимающим и плачущим уродцем в разные стороны.

Хрусталев попытался погладить его по голове, но тут же испуганно отдернул руку. Ребенок широко раскрыл рот и, мне показалось, попытался укусить своего «гостя».

Наблюдать все это было невыносимо. Опустив камеру, я перевела дыхание и только тут заметила, что она до сих пор работает. Нажав на «стоп», я забросила ее в сумку, достала, чтобы немного прийти в себя, из сумки бутылку теплого пива и с отвращением выпила ее за несколько секунд.

Вскоре из дверей детского дома вновь вышла воспитательница или медсестра, бог знает, как они тут называются. Хрусталев, не обмолвившись с ней и словом, встал с места и пошел, что называется, куда глаза глядят. Женщина проводила его насмешливым взглядом и принялась деловито собирать с земли деликатесы. Собрав все, вплоть до раздавленной шоколадки, она подхватила под мышку ребенка и уволокла его внутрь.

Неожиданно мне пришла в голову любопытная затея, и я незамедлительно приступила к ее выполнению.

Подождав для убедительности несколько минут, я позвонила в двери детского дома. На мое счастье, открыла все та же женщина. Торопливо проглотив какой-тот кусок, она молча уставилась на меня.

— От вас только что ушел посетитель, — вежливо напомнила я. — Приходил проведать мальчика…

— Ну? — то ли подтвердила, то ли поинтересовалась причиной моего появления тетка.

— Он купил вам небольшой тортик, но так волновался, что забыл его отдать. И попросил меня…

Я застенчиво улыбнулась и достала из сумки купленный мною на рынке вафельный торт. Сменив гнев на милость, воспитательница без лишних слов протянула руку за тортом.

— Я ничего не перепутала? — не торопясь отдавать ей коробку, уточнила я. — Вы знаете, о ком я говорю?

— Ничего ты не перепутала, — недовольно заворчала она. — Только что ушел красавчик, к Сашке Хрусталеву приходил.

Я постаралась не показать виду, насколько меня поразило совпадение имени и фамилии.