Читать книгу "Доказательство чести - Кирилл Казанцев"

— Текила, так текила. Спасибо за инициативу, — заявил он, свинтил пробку и прямо из горла влил в себя около стакана кактусовой водки.

Клиент продышался, расплатился и с бутылкой в руке вышел из кафе.

Копаев молча допил сок, положил на стойку сотню и двинулся следом.

Через полчасика Зелинский висел внутри гаража вниз головой, удерживаясь на потолочной балке ногами, согнутыми в коленях и привязанными к ней. На капоте его «девятки» сидел Кусков и толкал сержанта в затылок, раскачивая его из стороны в сторону.

— Кусков!.. — хрипел Зелинский. — Я все отдам, только сними отсюда. Кровь в глаза давит!

— Про автомат, — напомнил Штука.

— Я же говорю, нашли в твоем багажнике. Что мне сделать, чтобы ты поверил?!

— Правду сказать, — посоветовал Кусков. — Как ко мне ствол попал?

— Ну, что ты хочешь, чтобы я сказал?! Я скажу, если тебе это так нужно! Только я не знаю, что говорить! Ты намекни, а я подтвержу!..

— Сейчас намекну, — пробубнил Штука. — Подожди.

Он нашел в «девятке» грязное вафельное полотенце, а в «Ауди» — бутылку минерлки, пропитал материю насквозь и скрутил ее жгутом.

Штука стегал Зелинского как кнутом. По старой зоновской привычке он старался делать так, чтобы до оголенной спины доставал лишь кончик полотенца. Санек визжал от нестерпимой боли и продолжал клясться в том, что о причинах возникновения автомата в багажнике кусковского «Мерседеса» не имеет ни малейшего представления.

— Да что это такое? — изумился Штука и влил в себя еще несколько глотков текилы. — Кха!.. Ладно.

Он влез в «девятку», вырвал динамики, вытянул шнуры и вывел их наружу. Потом Виталька осмотрел гараж и нашел скотч.

Глава 7

Арест Пермякова произвел резонанс в определенных кругах. Одним из первых об этом происшествии проведал председатель областного суда Лукин. Он знал о близком знакомстве арестованного с транспортным прокурором Пащенко и почувствовал глубокое удовлетворение.

Вражда между председателем и прокурором началась три года назад, когда Пащенко отказался идти на сделку с Лукиным. Оперативники из транспортной полиции задержали племянника Лукина с наркотиками. Председатель суда старался уберечь родственника от возмездия, но Пащенко был неумолим. Проблему удалось решить и без транспортного прокурора, но глубокая рана в душе Лукина осталась. Она саднила, взывала к мщению.

Лукин не мог достать Пащенко напрямую и радовался, когда случались неприятности с его окружением. Лучше всего для председателя суда был бы, конечно, крах транспортного прокурора. Но друг врага за решеткой — это тоже большая удача.

Лукин узнал, кто именно водворял Пермякова под стражу, мгновенно сориентировался и вызвал к себе Марина. Такие вопросы он любил решать не по телефону и не в коридоре, а в своем кабинете, под портретом президента. Так почему-то всегда получалось убедительнее. Лукин вещал, а на того человека, который его слушал, смотрел Сам. Тут поневоле окаменеешь. Если бы Сам знал, какие вопросы иногда решались в том кабинете, где он визуально присутствовал, то не миновать бы собеседникам неприятностей. Но портрет ничего не говорил. Лукину иногда казалось, что это молчание выражает поддержку, является знаком согласия.

Марин вошел в кабинет. Сначала он увидел голову, склоненную набок над фигурой Лукина, и только потом — самого председателя. Тот ничего никуда не склонял, лишь что-то быстро писал и в своей ослепительно-голубой рубашке был похож на ангела, спустившегося с небес.

Марин попросил разрешения войти, получил утвердительный ответ и приблизился к столу.

Сесть ему предложили сразу, едва он подошел к стулу:

— Устраивайтесь поближе, судья. — Лукин отложил писанину в сторону. — Так мне вас плохо видно. А я шептаться собираюсь.

Марин приблизился и поставил портфель на пол рядом с собой.

— Я вот о чем хотел вас спросить, — издалека начал Лукин. — У вас сколько отмененных дел за полугодие?

— Одиннадцать… Нет, тринадцать, — после недолгих раздумий признался Марин.

— Что-то многовато для судьи, рассматривающего уголовные дела. — Лукин пододвинул к себе ежедневник и распахнул его. — Знаете, сколько судей в нашей области занимаются рассмотрением уголовных дел?

Марин был весьма далек от подобной статистики. Более того, он понимал, что вопрос этот риторический, поэтому в ответ лишь посмотрел на портрет Самого. Судья слегка склонил голову направо, почувствовал, что стал похож на любопытную собаку, и с хрустом вернул ее на место.

— Восемьдесят один. — Лукин отпихнул блокнот и снял с носа очки. — Вот их сколько, Марин. Займемся банальной арифметикой. — Он не нашел рядом с собой калькулятор, завернул рукав рубашки и склонился над японскими часами. — Восемьдесят один умножить на тринадцать… Марин, вы не знаете, знак «умножить», — это крестик или точки с палочкой?

— Крестик, — выдавил Марин, уже успевший произвести расчеты и понимавший, что сейчас последует.

— Крестик так крестик. Одна тысяча пятьдесят три. Нет, Марин, наверное, я ошибся. Давай пересчитаем. Одна тысяча пятьдесят три. У вас есть валидол, Марин?

Валидола у Марина не было. Он до сих пор не знал, где у него находится сердце, а где — печень.

— Марин, а ведь есть еще и группы подсудимых, правильно? По пять человек, по шесть. Ну да бог с ними, давай умножим на два. Всего на два. И получится, что если все судьи будут рассматривать дела так, как вы, то только в нашей области будет незаконно осуждено две тысячи сто шесть человек. За год — четыре тысячи двести двенадцать. — Лукин вошел в раж. — Разделим на триста шестьдесят пять дней, и у нас получится, что в нашей области незаконно осуждается… — Лукин прищурился и посмотрел на циферблат своих часов с калькулятором. — Одиннадцать целых пятьдесят четыре сотых граждан в день.

Тут председатель покусал губы. Он спонтанно нашел тему разговора, усугубил ее, а теперь пожалел, что выявил статистические данные такого характера в присутствии Марина. По всему было видно, что, нажимая кнопки, Лукин сам не ожидал, как опасно может быть увлечение банальной арифметикой.

— Неплохо, правда, Владимир Викторович? Но так получалось бы, если бы все эти судьи были такими же, как вы. Но есть те, кто эту статистику снижает до минимума, дай бог им здоровья.

— Нагрузка была большая в этом году, — произнес Марин, понимая, что эта фраза — всего лишь пустой звук.

Нагрузка есть у всех.

— Но во втором полугодии я обратил внимание на качество рассмотрения дел. Количество не должно быть основополагающим фактором.

— М-да… — выдавил Лукин. — Знаете, Марин, вам следует обратить внимание на стиль работы тех, у кого минимум отмен при максимуме качества и количества. Вот взять, к примеру, Петрова. Одна отмена за полгода. А все знаете отчего? От того, что Антон Павлович судья не только на работе, но и дома.