Читать книгу "Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви - Екатерина Гринева"

– Мой приятель cтрастный любитель кино – и мечтает сводить девушку в кинотеатр. А я мечтаю искупаться в севастопольской бухте. Так что наши пути расходятся. Андрей с Валей идут в кино, а мы – на море. Возражения есть? Возражений нет.

Я не успела опомниться, как мы оказались вдвоем, и мой новый знакомый доверительно шепнул мне:

– Зачем нам лишние люди? Я хотел остаться с тобой наедине.

Мы пошли в одно из тех мест, где я любила бывать, и там, в маленькой севастопольской бухте, мы страстно целовались, забыв обо всем. И потом, уже ночью, наши тела впечатывались друг в друга – мы не могли насытиться любовью, и наши ласки чередовались с купанием в море. Мы занимались любовью в воде, на берегу, в бухте. Наши руки, тела, губы переплетались, ласкали друг друга, и я чувствовала себя непривычно, cтранно и вместе с тем такой неправдоподобно-счастливой, какой не была никогда раньше.

Володя был моим первым мужчиной. И когда с его стороны возникла легкая заминка, я посмотрела ему в глаза и сказала:

– Можешь ни о чем не беспокоиться. Все в порядке.

На другое утро тетя Лида плакала и ругала меня. Я же отмахивалась и говорила, что я сама отвечаю за свою жизнь. В ответ она говорила, что надерет задницу этому прохвосту, как только земля таких носит, чтобы он сдох и никогда мне больше не попадался на глаза. Я хлопнула дверью и ушла из дома.

С Володей мы встречались каждый день. Через неделю он возвращался в Москву; обещал писать и звонить. Взял мой телефон, адрес и сказал, что мы будем «постоянно на связи».

Он уехал и ни разу не позвонил. А через месяц я поняла, что беременна. Сказать об этом тете Лиде я, понятное дело, не могла. Пришлось тайком делать аборт, cкрывая это от всех.

В моей душе были странное безразличие и тоска. Я понимала, что все было предсказуемо и банально, и винить в случившемся я могла только себя. Даже второе место, которое я заняла на городской олимпиаде по своей любимой стрельбе, не радовало меня.

У Валентины с Андреем тоже ничего не получилось, и она иногда со cмехом говорила: «Вот дуры мы – клюнули на московских хахалей. Они бабами избалованы и о себе слишком высокого мнения».

А через год Володя снова приехал в Севастополь и пришел ко мне с букетом роз.

Я стояла и смотрела на него. Первой мыслью было – выхватить букет и швырнуть в лицо, второй – захлопнуть дверь перед его носом. Третьей… А вот третья мысль даже не успела оформиться, потому что я кинулась ему на шею и заплакала.

Я ругала себя за слабохарактерность и слюнтяйство, но ничего не могла с собой поделать.

И все началось сначала. Перед отъездом Володя сказал: «Перебирайся в Москву, а там… посмотрим. Я не могу без тебя. Ты можешь перевестись из своего института в столичный вуз. Кстати, где ты учишься, я забыл? В педагогическом? Если что – я помогу, – cказал он. – Ноу проблем».

Я перевелась в Москву, а через полгода мы поженились…

Я подобрала с земли свою сумку и кейс. От удара о землю одна ручка у сумки отвалилась, и, кое-как приделав ее, я накинула сумку на плечо и пошла между гаражей к дороге – ловить машину.

Приехав в Москву, я узнала в справочной адрес Киры Андреевны и планировала нагрянуть к ней вечером – после рабочего дня. Без звонка и предупреждения – я хотела застать ее врасплох.

* * *

Я ехала по дороге и не представляла, что я скажу секретарше мужа и как вообще буду с ней говорить.

Дом Киры Андреевны находился в глубине двора, тесно заставленного ракушками, детским городком с фигурами зверей из русских народных сказок и автомобилями в два ряда. Я шла и постоянно сверялась с бумажкой. Мне как-то не верилось, что Кира Андреевна, вся такая безупречно-подтянутая, выхоленная женщина, у которой всегда безукоризненный маникюр и прическа, как будто бы она только что покинула парикмахерскую; Кира Андреевна с металлическим голосом и манерами королевы-матери живет вот в этой простой хрущобе в далеко не самом престижном районе.

Я прошла в дом вместе с двумя собачницами. У одной женщины черный пудель все время рвался вперед, и она взлетела по ступенькам, крича своей знакомой:

– Встретимся завтра. В семь.

Я поднималась по лестнице, смотря на таблички с номерами квартир. Кира Андреевна жила на третьем этаже – дверь солидная, обтянутая черным дерматином. Немного потоптавшись перед дверью, я решительно нажала на кнопку звонка.

Я услышала раскатистый лай и неожиданно ощутила, как мне плохо, ну просто ноги подкашиваются, и возникла спасительная мысль – удрать! И пусть все катится к черту. Я уже почти повернулась спиной, как раздался лязг замков, и я осталась на месте, пригвожденная к полу. Я даже не знала, что я скажу Кире Андреевне и как объясню свое вторжение. Все мысли куда-то разлетелись, и я осталась, как голое дерево без листьев. Вот сейчас я увижу Киру Андреевну.

Но вместо нее дверь мне открыл какой-то мужчина лет тридцати, в трениках и футболке с изображением сапожка-Италии. Такие футболки обычно привозят туристы в подарок своим близким. И для бюджета необременительно, и родственники не забыты. Около него вилась шоколадная такса, которая с недоверием смотрела на меня своими блестящими глазами-бусинками. Немного подумав, такса звонко тявкнула.

Мужчина нахмурился и с удивлением уставился на меня.

– Чего надо? – спросил он и громко икнул.

– Мне… Киру Андреевну.

С минуту-другую он смотрел на меня, как бы решая: какие дела у меня могут быть с Кирой Андреевной, потом нахмурился и громко крикнул:

– Мать! Тебя кто-то спрашивает.

Я помнила, что у Киры Андреевны было две дочери, но, может, я что-то перепутала.

– Сейчас! – раздался голос секретарши мужа.

– Проходите! – спохватился мужчина. – Сюда.

Я оказалась в узком коридоре, сопровождаемая таксой, которая честно конвоировала меня, отрабатывая свои собачьи хлеб-соль. Я стояла около стенки, когда в меня чуть не врезался неизвестно откуда взявшийся темноволосый пацан лет четырех на трехколесном велосипеде. Он остановился буквально в десяти сантиметрах от моих ботинок и теперь сосредоточенно рассматривал меня, наклонив голову.

– Пли! – неожиданно скомандовал он. – Р-рр-ррр. Пьехали! – и он налег на педали. Такса помчалась за ним, лая и задорно виляя хвостом.

– Фаня, фу, – рявкнул мужик.

И этот пацаненок, и такса Фаня, да и сам мужик с сапожком-Италией на груди так мало сочетались с холодно-царственной Кирой Андреевной, что на минуту я усомнилась, что все-таки попала по нужному мне адресу.

Но все мои сомнения развеяла Кира Андреевна, которая вышла из кухни в фартуке и спросила:

– Антон… – увидев меня, она осеклась.

Если я хотела, чтобы с лица Киры Андреевны хоть на минуту сошла маска невозмутимости, то мне это удалось. На лице Киры Андреевны промелькнули испуг, растерянность, удивление.