Читать книгу "Путешествие в Агарту - Абель Поссе"

– Там, в Тателанге, вы получите сообщение, которого ждете и о характере которого мне, естественно, ничего не известно.

Я постарался показаться откровенным и упомянул о политической миссии, направленной на установление контактов с коммунистическими силами, действующими в Яньане. Я попросил его сохранить все в строжайшей тайне и сказал, что это очень деликатная миссия, поскольку Гоминьдан[69]занимает открыто пробританскую позицию, а влияние японцев неуклонно ослабляется во всем Китае.

Аухнайтер пристально смотрел на меня. Он был не так прост, но мне показалось, что я сумел убедить его. У меня не появилось неприятного чувства, будто я солгал своему товарищу, ведь объяснить словами истинную цель моей миссии практически невозможно.

Он рассказал мне, какого труда стоило выполнять приказания Аненэрбе, и показал папку с шифрованными телеграммами. Им удалось разместить в Кум-Бумском монастыре нескольких лам, которые больше двадцати лет назад поддерживали контакты с Обществом Туле. К счастью, мы зашли не слишком далеко в этом рискованном предприятии. Я спросил, каковы новости о военных действиях. Он удрученно сообщил о последних несчастьях.

Тем же вечером люди Аухнайтера неожиданно устроили ностальгический пир: жареный на шпике картофель, яичница, ливерный паштет, и все это в огромном количестве… Вино и пиво лились рекой. После однообразной пищи кочевников такое пиршество пришлось как нельзя кстати. Спускались сумерки, и, уже порядком напившись, мы принялись распевать старые гимны гитлерюгенда и «Хорст Вессель».[70]

Отведя меня в сторону, Аухнайтер спросил, правду ли говорят о массовом уничтожении евреев.

– Неужели такое возможно? Говорят, их свозят в пломбированных вагонах в лагеря смерти, которые построены в странах, оккупированных рейхом…

– Так и есть, – подтвердил я. – Это возвышенное жертвоприношение, окончательный разрыв с вырожденческой культурой. Совершив это жертвоприношение, мы окончательно вырвемся из пут нынешней истории. Фюрер разъяснил нам в Аненэрбе, в чем состоит конечный смысл… Начиная с этого момента для нас уже не может быть ни укрытия, ни пути назад.

– Жертвоприношение? – Аухнайтер посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, судя по всему, он не был готов к величию избранного им пути и масштабу последствий, которые повлекла за собой абстрактная теория. Я сказал ему:

– Евреи – носители смертельного идеологического вируса, который подтачивает западную цивилизацию. Они заразили нас идеей бога, высасывающего всякую человеческую жизнь, разрушающего все благородное, инстинкт, здоровое животное начало. Этот бог учил презирать землю, не доверять природе. Мы уничтожаем их не во имя мести, а из соображений гигиены. С этой гигантской жертвы начинается Возрождение. Окончательный разрыв с прошлым…

Но к нам уже приближались Калемберг и Харрер, так что пора было сменить тему разговора.

Аухнайтер рассказал мне, какого рода геодезические, геологические и космологические задачи он решает вместе со своими людьми. Они исследовали магнетические поля, в частности, гору Кайлас, священную гору Западного Тибета. Этот конус из камня и льда стоит особняком от ближайших к нему горных цепей. Тибетцы называют его «троном богов». Ему поклоняются не только буддисты. К его подножию стекаются паломники из Индии, Малайзии, Китая и Бирмы.

– Древние ламы считали Кайлас положительным полюсом Мировой Оси. В таком случае, можно предположить, что отрицательный полюс находится у антиподов, на острове Пасхи, чьи огромные статуи, глядящие в море, существуют лишь ради того, чтобы заклинать и призывать «отсутствующих создателей». Южное полушарие – отрицательный противовес мира.

– Высота Кайласа – 6 700 метров, и его вершина совершенно недоступна…

То были труды ради «новой науки», во имя космогонии и космологии, призванных питать Рейх, который должен был просуществовать еще тысячу лет. Но теперь, подумал или почувствовал я, когда Рейх неминуемо гибнет, труды этой самоотверженной группы отходят в сферу чистой эстетики, а то и кажутся простым сумасбродством. Все это были люди, занимавшиеся «исследованиями особого назначения», которые должны были совершить революцию в нашем болезненном «научно-техническом» подходе к реальному существованию материи, к Земле. Они изучают ее как живое существо и как космический организм. Систему волновых излучений. Материю, вибрирующую в энергии, и энергию, которая воплощается в материи, подчиняясь еще непонятному нам циклу.

Эти люди трудились целый год, порой в тяжелейших условиях. Шифрованными телеграммами они переслали огромное количество технической информации. Они провели потрясающие естественнонаучные и археологические исследования.

– Новая космология зарождается благодаря именно таким сопоставлениям. Вокруг энергетической оси мира сосредоточен положительный полюс «материнских земель», которые простираются от Кавказа и горы Эльбрус до Туркестана, Памира и Гоби…

Было очевидно, что Аухнайтер полностью разделяет доктрину нашего учителя Хаусхофера, который говорил, что географическое пространство не средство достижения власти, как полагали ранее стратеги-механицисты, а сама власть.

Он поведал мне о настоящем героизме, который проявили альпинисты, добираясь до одного высокого тибетского плоскогорья на северных склонах Гималаев, на высоте 5 700 метров, где им открылась система пещер, выдолбленных прямо в скале, в расщелинах ледника. Там на каменных стенах они обнаружили барельеф с картой звездного неба, где были изображены невидимые сейчас звезды. По подсчетам астронома группы, Петера Калемберга, карта могла быть создана примерно 13 000 лет назад. Мне показали фотографии и копии рельефа. Находка пока оставалась необъяснимой. Они были от нее в восторге. Один из них утверждал, что когда-то, задолго до крупного геологического катаклизма, этот район располагался на уровне моря.

Вечер был воплощением гостеприимства и товарищеского духа, только вот выпили мы слишком много. Ближе к рассвету в одиночестве и тишине этого поселка-монастыря меня стали одолевать тревожные сны. Словно та самая «частная жизнь», которая, как мне казалось, навсегда осталась у меня за спиной, все еще преследовала меня.

Перед глазами вдруг неожиданно возник целиком выдуманный образ моего далекого сына. Забавно, но поскольку я не видел его и у меня не было его фотографии, я постепенно создал в воображении человека с вполне определенными чертами лица, даже с характерными жестами и манерой говорить на языке, которого я не понимаю. Интересно, каков из себя этот город, Буэнос-Айрес? У меня о нем довольно туманные представления – по фотографиям, виденным в туристическом фотоальбоме. Я представляю себе город с низкими постройками, очень тихими улицами, длинными и однообразными проспектами, как в некоторых лондонских кварталах. Это нечистокровный народ, но все же почти белый и дружественно настроенный к Германии.