Читать книгу "Любимец женщин - Ирен Беллоу"

Она не играла уже много лет и немного разучилась. Трэвис легко выиграл у нее первую партию, но во второй Сильвия всерьез взялась за дело и в третьей играла так хорошо, что они закончили вничью.

Трэвис собрал резные деревянные фигурки и стал укладывать их в ящик. Сильвия взглянула на свои наручные часики: оказалось, что они играли почти два часа.

— Вы играли очень хорошо, где вы научились? — спросил он.

Девушка сделала глоток мартини, согревая граненый бокал в руках, и ответила:

— Я сама научилась по учебнику, когда мне было восемь лет.

Его черные брови в удивлении поднялись.

— Здорово, — сказал он. — Ведь это довольно трудная игра. А родители вам помогали?

— Мои родители были совершенно другими, — с грустью ответила Сильвия.

Трэвис закрыл ящик с шахматами и с интересом взглянул на девушку:

— Что вы имеете в виду?

Она тихо вздохнула и пожала плечами:

— Я имею в виду, что они больше интересовались телевизором, скачками и посещением пивной. Интеллектуальные проблемы не интересовали их ни в малейшей степени.

— Я затронул больную тему? — тихо спросил Трэвис.

На лице Сильвии отразилось удивление.

— Нет, пожалуй, нет… Давно, когда я была маленькой, я хотела, чтобы они были другими, — сказала она с вымученной улыбкой. — Мне удалось поступить в хорошую школу. Там я была белой вороной. У нас не было блестящего автомобиля, мы не жили в богатом доме в престижном районе. Мои отношения с другими девочками были какое-то время трудными, вы знаете, как это бывает! — Она оглядела большую комнату, богато украшенную произведениями искусства, и быстро добавила: — А может быть, и не знаете…

— Вы думаете, я всегда так жил?

— А разве нет?

— Я знавал и другие времена, — протянул Трэвис, отпивая глоток виски.

Сильвии хотелось расспросить его. Она хотела знать о Трэвисе Стиле все, что только можно. Ее интерес был безграничен. Однако после вчерашней размолвки она старалась не вести разговоров на личные темы.

— Итак, вы не осуждаете их?

— Моих родителей? — Сильвия с нарочитой осторожностью поставила свой бокал на столик для закусок. — Нет. Они делали для меня, что только могли, — в их понимании, конечно…

— А вы хотели бы, чтобы было по-другому?

Девушка пожала плечами:

— Это все в прошлом. Мы такие, какие мы есть…

— Эта фраза звучит как-то знакомо, — медленно проговорил Трэвис. — Где я мог слышать ее раньше? Ах, да! — Он широко улыбнулся. — Вспомнил! Вы так сказали во время обсуждения моей подмоченной репутации!

— Да, и эти слова справедливы, — отозвалась Сильвия с горячностью. — Никто не может изменить себя. Внешний облик может от времени меняться. Мы можем даже выглядеть убедительно в другом образе на какое-то время, но, в конечном счете, вы не можете изменить того, что составляет вашу суть.

— Значит, вы по-прежнему считаете меня отчаянным сердцеедом, — бросил Трэвис насмешливо.

— Но ведь не всегда гувернанток соблазняют в лесу их работодатели, не так ли? — резко сказала Сильвия, неловко откинувшись на софе, когда его смеющиеся глаза встретились с ее взглядом. Как он может сидеть здесь и говорить все это после того, что он сделал?

Темные, непроницаемые глаза встретились с ее глазами.

— У меня сложилось впечатление, что мы соблазняли друг друга, — совершенно спокойно заметил Трэвис, презрительно скривив губы. — Почему вы отрицаете это, Сильвия? — Он остановился, пристально рассматривая девушку, и это до бешенства нервировало ее и вместе с тем порождало во всем теле уже испытанное возбуждение. — Разве это грешно? У вас есть возлюбленный? В этом проблема?

Сильвия гневно взглянула на него. Возлюбленный? Он действительно считает, что она отказала его домогательствам лишь потому, что не хотела изменять? Она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза и резко ответила:

— Нет! У меня нет возлюбленного!

— Но когда-то был? — спросил, улыбаясь Трэвис, не подозревая о значении своих слов для собеседницы.

Сильвия стремительно поднялась с софы, хотя до этого момента вечер был довольно приятен для обоих. Но теперь он был непоправимо испорчен.

— Спокойной ночи, мистер Стил! — холодно сказала она, подчеркивая официальность обращения. — Поздравляю вас с Рождеством!

Однако выйти из-за стола ей не удалось: Трэвис опередил ее и загородил проход своей сильной, крупной фигурой. Сильвия вздохнула и посмотрела на короткий ряд черепаховых пуговиц на его черной тенниске.

— Прошу меня извинить! — холодно сказала она.

— Сильвия! Вы никуда не пойдете! Вы еще не выпили свой коктейль, а мы не закончили разговор!

— Вы поддразнивали меня! — заявила девушка. — Для меня это не пустая болтовня!

— Извините меня…

Сильвия совершила ошибку, сердито взглянув ему в лицо: оно было слишком близко. Чудесные черные глаза, обрамленные темными ресницами, смотрели на нее в упор. Она могла рассмотреть тонкие морщинки в уголках его глаз и складки, образовавшиеся от смеха, в уголках его губ. Были ли они у него пять лет назад? Изменился ли он с тех пор?

— Давайте сядем, — мягко настаивал Трэвис. — Сегодня Сочельник. Я не хочу, чтобы мы поссорились именно в этот вечер!

Он взял ее за руку, и Сильвия ощутила чувство, сравнимое с сильным ударом тока. Пытаясь совладать со своим волнением, она позволила ему проводить себя до софы, боясь, что он услышит бешеный стук ее сердца.

Неужели этого оказалось для нее достаточно? — поразилась девушка сама себе. Одна улыбка, одно извинение и прикосновение его руки? Она отодвинулась от него, но Трэвис по-прежнему крепко держал ее за руку.

— Не могли бы вы отпустить мою руку? — севшим голосом проговорила Сильвия, невольно любуясь длинными загорелыми пальцами, которые уверенно лежали на ее запястье.

— Я действительно должен это сделать? — спросил Трэвис глубоким, чувственным голосом. Сильвия почувствовала, что у нее перехватило дыхание, когда она увидела, какими глазами он на нее смотрит.

— Д-да, — слабым голосом пролепетала она, — должны.

Он поднял ее руку, поднес к своим губам и стал целовать нежную бледную кожу.

— Пожалуйста! — в ее голосе явственно прозвучало отчаяние, но где-то глубоко внутри себя она ощутила сладостное томление, когда его губы прикасались к ее коже. — Не надо!..

Он должен был отпустить ее. До тех пор, пока они не касались друг друга, до тех пор, пока между ними было какое-то расстояние, подобное невидимой стене, она еще чувствовала себя уверенно.

— Сильвия, расслабьтесь, будьте сами собой, — страстно убеждал ее Трэвис, продолжая удерживать ее руку, потом повернул ее вверх ладонью и погладил нежную кожу пальцами другой руки. — У вас длинная линия жизни, — прошептал он, — очень отчетливая.