Читать книгу "Сексуальная жизнь Катрин М. - Катрин Милле"

Денег между тем не хватало. Одна школьная подруга решила оказать мне услугу. Дело было в том, что некто предложил ей встречу с некой дамой, живо интересующейся очень молоденькими девушками. Сама она идти на встречу не решалась, но рассудила, что такое предложение могло бы заинтересовать меня. Ей казалось, что иметь дело с женщиной в таких вопросах «было безопаснее». Мне была назначена встреча в одном из кафе Монпарнаса, где я увидела посредника — опасливого мужчину лет тридцати пяти, похожего на агента из фирмы по торговле недвижимостью. Я предприняла меры предосторожности, и издали за мной наблюдал специально для этой цели приглашенный приятель. Содержания разговора я не запомнила совершенно, и какие конкретные договоренности были нами достигнуты — вылетело у меня из головы. Помню, что этот субъект все время старался как можно больше говорить о женщине, которую нам предстояло встретить, в то время как я — будучи, очевидно, неспособной вообразить себя в роли проститутки — мысленно меняла роли и представляла ее в виде стареющей call-girl[13]— сожженные перекисью волосы, выпирающая из-под белья плоть, — молча покоящейся на плюшевом покрывале во властной позе. Когда он притащил меня в один из хорошо мне знакомых маленьких отелей на улице Жюль-Шаплан, я, несмотря на всю свою наивность, поняла, что женщины я не увижу никогда. Может быть, мы говорили о ней слишком много и это окончательно отодвинуло ее образ в область нематериальных представлений. В комнате было уютно. Он зажег две лампы, стоявшие по бокам кровати, нимало не позаботившись при этом выключить центральное освещение, и сказал, чтобы я принималась отсасывать — таким тоном некоторые пассажиры метро извиняются, наступив вам на ногу, будучи при этом уверенными, что виноваты во всем именно вы. Я с готовностью повиновалась, обрадованная предоставленной мне наконец возможностью избавить себя от его хамства. Он улегся на атласное покрывало, и я принялась за его крепко торчавший и потому несложный в обработке член. Я стояла на коленях перпендикулярно его разложенному на постели торсу — это одна из самых удобных позиций — и без устали равномерно всасывала. Я хотела закончить с этим как можно быстрее, так как мысли начали крутить в моей голове странную карусель. Следует ли мне снова поинтересоваться судьбой женщины, на встречу с которой мы вроде бы пришли? Это было бы очень глупо. Попросить или не попросить у него денег за этот минет? Но наверное, следовало озаботиться этим раньше? Что же рассказать ожидающему меня приятелю? Я была поражена искренним, каким-то полудетским выражением полной отрешенности на его лице в момент эякуляции, которое так контрастировало с его поведением; именно в этот раз, кстати, мне пришлось в первый и последний раз в жизни наблюдать, как мужчина, к которому я не испытывала никакой симпатии, добрался до вершин удовольствия. У меня в памяти отпечатался образ комнаты, такой, как мы ее оставили: безупречно заправленное покрывало, чехлы на стульях, к которым мы так и не притронулись, и пустынная поверхность столиков, ясно освещенная висящими над ними лампами. Вернувшись на террасу к приятелю, я сделала безрезультативную попытку отрицать то, что не укрылось, однако, от его внимательного взгляда — он понял, что я только что усердно работала ртом. После настоящего, прилежного минета внутренняя сторона губ у вас обычно вся в синяках. Если вы находитесь в ситуации, в которой вам приходится минетить без роздыха и очень долгое время, то лучше всего поджать их к зубам — таким образом обрабатываемый член будет защищен от неприятностей, и ваши губы останутся в целости и сохранности. Я, по крайней мере, всегда поступаю именно так. «Посмотри на свои губы, идиотка, — сказал мне приятель, — на них живого места нет». Тип риэлтерской наружности проследил за тем, куда я пошла, и принялся нас оскорблять за то, что мы якобы хотели сыграть с ним злую шутку. Я никак не могла взять в толк, о какой именно шутке шла речь, но он не стал ничего объяснять.

Количество шуток и насмешек, которые мне пришлось вынести из-за того, что я, с такой неподражаемой легкостью отдающая свое тело в безраздельное пользование сексуальных партнеров, не в состоянии выручить с этого ни малейшего барыша, не поддаются исчислению. Мне случалось иметь дело с весьма обеспеченными мужчинами, но, чтобы добиться от них каких-либо материальных знаков внимания — которыми они, вполне возможно, одаряли других партнерш, — мне не хватало ни таланта, ни желания играть несложную, в общем-то, комедию, являющуюся непременным условием такого рода обмена. Если бы я взялась составлять список полученных мною подарков — наподобие того, что вроде бы должны составлять главы государств, занося туда сувениры, полученные от послов иностранных держав, — то результат был бы весьма плачевным: пара чулок оранжевого цвета в блестках, которые я так ни разу и не надела, три бакелитовых браслета, датированных 1930 годом, шорты белого цвета с блузкой — возможно, одна из первых моделей прет-а-порте зимы 1970 года, настоящее свадебное платье берберской девушки, часы, приобретенные в табачной лавке, пластиковая брошь барочной геометрии — типичная для восьмидесятых годов вещица, колье и кольцо от Золотаса,[14]которые, к несчастью, очень быстро потемнели, купальник в мелких жемчугах, японский электрический фаллоимитатор и три небольших металлических шарика, предназначенные для помещения во влагалище и провоцирования приятных ощущений во время ходьбы, от которых никогда не было никакого проку… К этому перечислению следует добавить финансовый взнос, частично покрывший расходы на первое платье, купленное у Ив Сен-Лорана, банное полотенце (также от Ив Сен-Лорана), сложные и долгие процедуры в зубоврачебном кабинете, за которые мне не пришлось платить, и несколько тысяч франков долга, которые мне не пришлось отдавать. Что еще? Мне всегда оплачивали такси и билет на самолет. Один приятель, знававший меня совсем молодой, сказал как-то, что «у тебя всегда был такой потерянный вид, что не сунуть тебе сто франков было просто невозможно». Похоже, что и повзрослев, я ничуть не стала походить на куртизанку, но продолжала производить на мужчин впечатление неопытного подростка, которому было необходимо подкинуть немного на карманные расходы. Из перечисленного выше списка я, естественно, исключаю все подарки, сделанные мне Жаком по мере развития наших отношений, далеко выходящих за рамки сексуального партнерства и имеющих совсем иную природу, а также презенты, сделанные художниками: в последнем случае мне хочется думать, что — так происходит всегда, когда мои профессиональные интересы тесно переплетаются с сексуальными приключениями, — они являются в равной мере вознаграждением художественному критику и — когда для этого были причины — любовнице.

ТОЛЬКО ПЕРВЫЕ РАЗЫ

Сексуальный режим меняется вместе с жизненными обстоятельствами. Обстоятельства могут быть сентиментального толка — например, вы влюблены и тогда вся ваша сексуальная энергия направляется исключительно к одному-единственному партнеру, — а могут и не иметь с сентиментальными сферами жизни ничего общего и быть эдакими моментами встряски сознания, вызванными совершенно внешними по отношению к сексуальной жизни событиями — переезд на новую квартиру, болезнь, меняющаяся профессиональная обстановка, новые горизонты, — выбивающими нас из привычной жизненной колеи. Дважды на беспокойном море моих беспорядочных сексуальных отношений наступал мертвый штиль. В момент, когда мы с Жаком готовились к организации настоящей совместной жизни, он написал мне, что считает необходимым условием успешности такого проекта кристальную честность отношений, не допускающую секретов и утаиваний. По несчастливому стечению обстоятельств именно в то время я завязала несколько связей, о которых имела полное основание думать, что они очень не понравятся Жаку. Мне удалось свести на нет одну или две, в борьбе с остальными я резко сократила посещение оргий и групповух, а во время тех редких случаев, когда я все же попадала на такие собрания, меня одолевало невиданное доселе чувство вины, имевшее следствием образование некоторого вполне преодолимого, но совершенно явственно мной ощущаемого психического торможения. Второй случай произошел во время наиобычнейшей оргии, которая тем не менее стала для меня переломным моментом. Пара, которая в тот вечер организовала вечеринку, была хорошо мне знакома — я уже трахалась если не с ними обоими, то с ним — точно — и представлялась чем-то вроде карикатуры на персонажи фильма «Гражданин Кейн» — она была певицей, а он недавно занял пост главного редактора крупной газеты. Публика в тот вечер подобралась респектабельная и разделенная для удобства на две группы: одна удалилась в спальню, а вторая направилась в гостиную, где в весьма необычной позиции — в центре, прямо под люстрой — находилась софа. Я расположилась на софе, предварительно выбрав наиболее ярко освещенную часть, и развила там, по своему обыкновению, активную деятельность. Буравивший меня член хозяина дома вызывал у меня симпатию: он был небольшой, крепко сбитый и напоминал миниатюрную копию своего лишенного талии владельца. Через некоторое время мужчины начали постепенно перетекать из гостиной в спальню, в которой утопающая в простынях дама, яростно елозившая ногами по спинам сменявших друг друга мужчин, как плаксивый младенец в люльке испускала дикие крики, сотрясавшие всю квартиру. Я спокойно отношусь к подобным экстравертным проявлениям, а восклицание одного из восхищенных участников («Вот кто трахается от души!») показалось мне попросту глупым. Поглазев немного, я вернулась на свою софу. Я думала о том, что эта женщина целиком завладела вниманием гостей и занимает теперь центральное — мое — место и что я должна бы ревновать. Однако ревность была почти незаметной. Впервые в жизни во время оргии я прервалась, сделала паузу и осталась одна. Это неожиданное затишье пришлось мне по душе, я наслаждалась передышкой так же, как упивалась состоянием отстраненного созерцания собственных мыслей во время дружеской трапезы. Наслаждение не помешало мне задаться вопросами касательно природы новых ощущений. Обнаруженный ответ заключался в том, что в результате длительных, подробных и абсолютно лишенных и тени стеснения (зато в полной мере наделенных всем доступным — как правило, довольно примитивным и живо напоминающем мне кавалерийскую атаку регулярной армии на лагерь индейцев — арсеналом оружия психоаналитического вскрытия личности) обсуждений моего сексуального поведения в самом широком кругу весьма различных собеседников — как непосредственных участников событий, так и просто интересующихся темой, — а также вследствие принятого мной решения испытать на собственном опыте, что значит спокойно лежать на кушетке, разбирая траханье по косточкам, вместо того чтобы трахаться, я мало-помалу, в дополнение к привычному мне центральному положению активно трахающейся, начала вставать на позицию стороннего наблюдателя.