Читать книгу "Семейная реликвия. Тайник Великого князя - Елена Зевелева"

– А в чуде это у тебя что? Пирог твой фирменный ореховый, да?

– Да, подойдет скоро. Хворост надо уже вынимать. Я тебя попрошу, посыпь его сахарной пудрой, не забудь, пожалуйста.

– Все сейчас сделаю, не волнуйся только. У нас ведь с тобой так всегда, все в самый последний момент доделываем. Так что иди-ка ты, отдохни пока немного, а я сам управлюсь, – и Алексей, нежно поцеловав жену, пошел проверять холодец.

– Дети, за стол, чай пить! Потом доиграете, – громко кричала Надежда Васильевна уже через час, когда все гости собрались за накрытым в их уютном садике столом. Детей, перед тем как они помчались играть в прятки, Алексей сам сытно накормил, чтобы не утруждать лишний раз жену, активно хлопотавшую возле шумной компании родственников Беккеров, пришедших отметить именины Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.

– Ты думаешь, Ольга, я спроста сегодня вспомнила в деталях всю эту историю? – сказала Татьяна Алексеевна. – Нет, отнюдь неспроста. Просто так, моя любимая девочка, ты знаешь, со мной такое не бывает. Это к чему-то очень серьезному, очень важному для всей нашей семьи. Не иначе. Причем всей нашей семьи касающемуся.

Я же тебе говорила, ты тогда была совсем маленькая и в момент обсуждения этих вопросов играла в прятки во дворе перед домом твоих дедушки и бабушки на улице Чехова в Ташкенте вместе с Алиной. Дедушка вас покормил, потом вы попили чай с фирменным бабушкиным хворостом. А я помогала бабушке собирать на стол, который также накрыли в садике перед домом, когда дедушка рассказывал ей о своем походе на Алайский базар, о встрече там с Генрихом Соломоновым, о том, что, находясь в плену в Германии, тот видел нашу семейную икону Спаса Нерукотворного. Так вот, это, думаю, сигнал, знак, который нам подан свыше, не иначе, так и знай. Это не просто воспоминание о прошлом, зачастую свидетельствующее о наступлении старости. Нет. Скорее – память сердца. И хотя я к твоим поискам относилась и отношусь не слишком-то серьезно, а отец, ты же знаешь, со своими коммунистическими и посткоммунистическими убеждениями вообще в такие дела никогда не верил и не поверит, в данном случае я всегда на твоей стороне. А сейчас особенно. И могу тебе сегодня сказать уверенно: продолжай, ты на верном пути. Спас где-то совсем рядом.

– Понимаешь, мама, что касается Германии и твоих воспоминаний о ташкентском соседе Соломонове, о котором ты мне не раз рассказывала, то все это правда. Судя по моим встречам недавним и в Баварии с коллекционером, недалеко от Гармиш-Партенкирхена, куда я ездила к брату, и в Австрии, куда я смоталась с одним известным искусствоведом специально по этому поводу, икона на самом деле была там. И ваш Соломонов, по всей вероятности, мог, конечно, видеть именно нашего Спаса как раз вскоре после войны. Так что ты видела по-настоящему вещий сон. Так, скорей всего, все и было на самом деле. Но с того времени много воды утекло, и по моим нынешним сведениям, икону давным-давно вывезли в Россию. У нас с Олегом имеются данные, о которых пока не хочу тебе рассказывать, что Нерукотворный находится сейчас где-то совсем близко от нас. Думаю, что его обнаружение и все остальные отгадки таинственных исчезновений – это вопрос самого ближайшего времени. Не хочу тебя пока посвящать, но скоро сама узнаешь. Я тебе обещаю. А за рассказ твой огромное спасибо! Некоторые подробности, воспроизведенные тобой сегодня, нам тоже помогут, только уже не в поиске, а во многом другом… если, конечно, это потребуется. Ты не переживай так сильно. Ведь вещие сны у нас в семье к каким-то крупным переменам всегда снятся. Дай Бог бы к хорошим! Ладно. Мне пора домой собираться. Олег, наверное, заждался. Так что я пойду, хорошо? А отец-то, видно, очень увлекся своей книгой. Даже признаков жизни не подает, не кричит тебе, как всегда, из гостиной, чтобы ты принесла ему чаю.

Зашедший в этот момент на кухню Александр Иванович предложил вместе поужинать. Но Ольга, напомнив ему, что они совсем недавно плотно поели в узбекском ресторане, о чем он, видно, запамятовал, отказалась. Она быстро сменила стоптанные тапки на свои новомодные красные туфельки, купленные еще в Австрии, и поспешила к себе домой. Хотелось отдохнуть да и рассказать Олегу все то, о чем поведала ей сегодня мама.

Проходя через тенистый скверик возле школы напротив родительского дома, в которой учился в свое время брат Станислав, она вспомнила вдруг отрывок из стихотворения, довольно часто повторяемый другим братом, Геннадием, который сегодня так и не подъехал. Впрочем, это было в его манере. Видно, подвернулось ему более важное дело, и он не счел нужным даже предупредить об этом.

«…Перед Богом посмотрю прямо, Пусть он слышит. Каждый о любви скажет, У любви нет лишних», – произнесла Ольга запомнившееся ей четверостишие. Остальные слова стихотворения неизвестного ей автора в памяти у нее не отложились. И как она ни пыталась их вспомнить, проходя довольно быстро по привычной для нее дороге домой, так и не смогла. А потом и вовсе забыла о них, как только нажала на кнопку звонка.

После двух или трех продолжительных трелей, Олег в своем любимом шелковом китайском халате с павлинами на голубом фоне, что свидетельствовало о том, что он на самом деле работал, а не пил пиво и не болтал по телефону, открыл дверь. Он был в отличном настроении. Напевал собственный перифраз популярной песенки, повторяя уже в какой раз: «Фарш невозможно провернуть назад…» – и был готов выслушать внимательно любой рассказ жены, даже если бы он был произнесен ею на китайском языке или на неведомом суахили.

Глава третьяУКУС ГЮРЗЫ

Начало июня в Ташкенте было невыносимо жарким. Так бы все ничего, пережить можно и не такое, тем более местным жителям. Однако ежедневно, а то и по два раза в день тренировавшимся молотометателям, готовившимся на центральном ташкентском стадионе «Пахтакор» к предстоящему в Минске – родине выдающихся метателей – первенству Союза, такой солнцепек был просто в тягость. Особенно для приехавших на спортивные сборы в Среднюю Азию россиян, украинцев и белорусов – основных фаворитов предстоящего первенства. Да, в общем-то не только для них, но и для спортсменов республиканской сборной команды, активно стремившихся использовать неожиданный приезд звезд отечественной и мировой легкой атлетики в столицу Узбекистана для совместных тренировок, изучения опыта и многого другого. Только в кадрах кинохроники и на экране телевизора могли они раньше наблюдать за техникой и мастерством своих кумиров.

Тренировки в эти дни начинались, как правило, в девять – десять утра. Потому что к двенадцати солнце пекло так яростно, что продолжать любые физические упражнения под его палящими лучами было просто невмочь. А тем более выносить такие нагрузки, когда за одну интенсивную тренировку спортсмен сбрасывал два, а то и три килограмма собственного веса. Не спасала даже намоченная в холодной воде и завязанная как женский платок на голове спортивная майка. Может быть, таким нехитрым способом, принятым неизвестно когда на вооружение местными легкоатлетами, солнечного удара избегать и удавалось, но от этого настроение нисколько не улучшалось, а усталость все больше накапливалась, и избавиться от нее не было уже никаких сил. Кроме того, мокрая майка на голове в качестве холодного компресса оставалась спасительным от жары средством совсем недолго. Она моментально высыхала, метатели даже не успевали донести с поля свой поблескивающий на солнце спортивный снаряд до огороженного мощной, непробиваемой металлической сеткой бетонного круга, чтобы сделать очередной тренировочный бросок. В результате сил особо никто тратить не хотел, а тренировки проходили довольно вяло и даже лениво, без особого напряга, а так, лишь бы поддержать форму.