Читать книгу "Последний из миннезингеров - Александр Киров"

– Дура! – фыркнула Джульетта.

– Сама, блин, дура, – поставила ее на место Настя Шемякина.

– Настя, – осторожно начал Дмитрич, – понимаешь, Махно – украинец. На Украине у людей фамилии, несколько не привычные нашему уху. Ющенко, например. Наливайко. Хметь. Если бы ты училась в украинской школе, фамилия Шемякина тоже могла бы вызвать там улыбку…

– Не! – подумав секунду, покачала головой Настя. – Махно – прикольная фамилия, а Шемякина – нор-рмальная.

После этого Настя, тряхнув головой, снова довольно громко рассмеялась.

Дмитрич пожал плечами и почему-то стал вспоминать, какое сегодня число и когда он последний раз принимал на грудь.

14

Как-то раз, еще по весне, Дмитрич решил: этих детей невозможно научить систематически читать, так научу же я их хотя бы систематически мыслить.

С этим он начал чаще обычного проводить сочинения. Однако и здесь возникли трудности. Трудности заключались в том, что сочинения дети писать, во-первых, не хотели, во-вторых, не умели, в-третьих, не учились.

Тогда литератор пошел по пути медленного трудного роста обучаемых и воспитуемых, а вернее, труднообучаемых и невоспитуемых. Для начала он всему 106 наставил двоек, ибо ставить двойки 106 было за что.

– Какие будут вопросы? – едко поинтересовался Дмитрич, выдав первую партию работ, в которых, без исключения, значилось «Оц. 2/2».

Народ безмолвствовал.

– Есть… один, – после некоторой паузы произнес первый из матюгальщиков.

– Пожалуйста, – кивнул Дмитрич. – Пожалуйста, – еще раз повторил он и зачем-то снял очки.

– Что такое «Оц»? – поинтересовался второй матюгальщик.

– «Оц» – значит оценка! – пожал плечами литератор.

– А-а! – протянул первый матюгальщик несколько разочарованно.

– А мы-то думали, что «Оц» – это ваша фамилия, – поддержал первого матюгальщика второй.

– «Оц» – это оценка! – на всякий случай повторил Дмитрич. – И оценки у всех вас неудовлетворительные. А значит, чтобы улучшить оценку, вам нужно что-то делать, и я предлагаю всем вам выполнить работу над ошибками. Оформлять ее нужно следующим образом…

Ошибки в сочинениях 106 попадались Дмитричу самые разные, какие только бывают в природе сочинений. И только однажды Дмитрич написал на полях два слова, обозначившие его бессилие в попытке определить место найденной ошибки среди всех, известных истории человечества. «Чушь собачья», – написал Дмитрич на полях тетради того и другого матюгальщика.

«Евгений Базаров, – одинаково писали они хором, – был способен на сильное чувство не только по отношению к женщине, но и по отношению к мужчине. Все эти годы он нежно любил Аркадия Кирсанова, но только стеснялся ему в этом признаться…»

15

Новая школьная эпопея Дмитрича закончилась, с одной стороны, так же неожиданно, как началась, с другой, так же ожидаемо, как предыдущие. Произошло это на педагогическом совете по итогам года.

За полчаса до начала педсовета Дмитрич даванул с физруком Володей в люксе, или, попросту, в тренерской на двоих бутылку водки, отпраздновав таким образом рождение своей третьей дочери.

– Сдам я их всех когда-нибудь в проститутский дом, – изрек Дмитрич, выпив последнюю стопку и, несмотря на совет Володи не светиться, двинул в учительскую.

В ожидании итогов Афанасьевич в спортивной на этот раз форме и все с тем же неизменным свистком на шее проповедовал присутствующим, за что же на самом деле распяли Иисуса Христа.

– Потому что он дал им не то, чего они ожидали.

– Он принес духовное, тогда как они жаждали материального! – вещал Афанасьевич Дмитричу по дороге в актовый зал.

Дмитрич кивал.

Встретившийся двоим завуч пребывал в отличном настроении и воспринял эти кивки как активное приветствие со стороны литератора. Даже красные под очками глаза Дмитрича не показались на этот раз Петру Петровичу подозрительными.

– Алексей Дмитриевич! – обратился к литератору завуч, отгородив его от Афанасьевича своей широкой спиной. – Вот вы прекрасно отработали у нас полгода, нашли контакт с трудным классом, поэтому сегодня я предоставлю вам слово.

Дмитрич хотел было возразить и сказать, что никакого слова он говорить не хочет, но вдруг сообразил, что от него, должно быть, несет, и в очередной раз кивнул.

– Все иждивенцы! – переключился Афанасьевич на несколько иную волну, стараясь успеть выговориться, ибо на педсоветах слова ему давно уже не давали.

По итогам года говорил завуч, директор говорил, выступали русисты и ботаники, англичане и музыканты. Они рассказывали о том, как их методы и приемы, проекты и прочее привели к примерно одинаковому результату. Все пятьсот с лишним детей школы учились только на хорошо и удовлетворительно, а некоторые даже на отлично. Никто выступающих особенно не слушал. Женщины беседовали о дачных делах, мужчины – о ценах на бензин.

И лишь директор, слушая речи о результатах года, смущался, как девушка, которую осыпают комплиментами и все никак не перестают осыпать. А вот Ирина Петровна держалась степенно, как будто директором (или уж хоть завучем) на самом деле была она, и все записывала, записывала что-то в протокол.

– Слово Алексею Дмитриевичу Федосееву, – кратко возвестил тоже воодушевленный завуч. – Свежий, независимый взгляд на коллектив нашей школы со стороны. Пожалуйста.

Дмитрич вышел к приступку сцены, прокашлялся и начал говорить.

Суть его доклада заключалась в том, что высшими достижениями в своей работе он считает два.

Первый. Джульетта отшила, наконец, своего жлобоватого Ромео.

После того, как Дмитрич за исполнение им самим под гитару трех песен группы «Сплин» выпросил у 106 разрешения прочитать про первый бал Наташи Ростовой, перед тренерской имел место довольно показательный эпизод.

Ромео, откушав в буфете и поглаживая свой немаленький для семнадцати лет животик, пришел на привычное место свиданий. Увидев там Джульетту, он довольно развязно хлопнул ее по формам, добродушно буркнув: «Хэлло, Дуся!»

В ответ он неожиданно получил пощечину, и та самая Дуся, которую мы вот уже сколько раз кряду называли Джульеттой, круто развернувшись, пошла от своего теперь уже бывшего возлюбленного прочь. На вонзившийся ей в спину вопрос о том, в чем причина столь резкой перемены отношения к возлюбленному (все это было сказано Ромео несколько другими словами), Джульетта не оборачиваясь бросила: «А не умеешь здороваться, так поди!» И сделала ручкой.

Вторым достижением явилось сочинение матюгальщиков на тему «Свободная тема». Из за недостатка опыта в написании подобных работ сочинение писалось по вопросам, и на вопрос: «Когда последний раз вы употребляли спиртные напитки?» – оба матюгальщика будто хором ответили: «Не пью с декабря».