Читать книгу "Игра королев - Дороти Даннет"

Греби, моя леди в шелковом платье,

Качай сыночка в нежных объятьях.

— Шлепанцы? — спросила Кейт Сомервилл.

— Да.

— Бритва?

— Да.

— Голубой дублет?

— Д-д…

— Так я и знала! — победно воскликнула Кейт и открыла чемодан.

Искусно запрятанный под кипой одежды, там лежал потрепанный и засаленный дублет. Кейт встряхнула его, и он принял форму тела Гидеона — слишком, правда, дородную, но знакомую до боли.

— В этом году, — заявила Кейт, — наши горничные получат новые голубые тряпки. Опять идет снег. Не хотел бы ты остаться дома?

Гидеон, которого вовсе не радовала поездка, хмыкнул. Он просмотрел список покупок, который приготовила жена, и хмыкнул снова.

— Почему ты убеждена, что в Лондоне магазины лучше, чем в Ньюкасле?

— Я так не думаю, — честно ответила Кейт. — Но если я еду в Ньюкасл, мне приходится платить самой, а если ты делаешь покупки в Лондоне, то ты и платишь…

Гидеон Сомервилл совсем не хотел ехать в Лондон с лордом Греем. Не считая неприятного эпизода с кражей скота в декабре, зима, хотя и обильная снегами, прошла в относительном спокойствии. Он уезжал теперь потому, что не мог оставить без внимания приглашения лорда-лейтенанта, который весьма щепетильно относился к исполнению своих приказов и который не успокоится, пока Сомервилл не предстанет перед лордом-протектором.

Пока Сомервилл и лорд Грей были в пути, лорд-протектор от имени юного короля выступил с призывом ко всему дворянству тех графств, которые должны были выставить войска для грядущих сражений.

Смутьяны-шотландцы, полагаясь на помощь иностранных союзников, готовятся посягнуть на крепости, прежде нами отвоеванные и отстроенные нашим государством, а также хотят настроить против нас наших подданных, в особенности в приграничных районах. Мы уже не раз одерживали над ними верх и заставим их еще пожалеть об утраченном спокойствии. Мы будем и впредь защищать нашу страну и полагаемся в этом на помощь вашего графства…

Протектор послал также и за графом и графиней Леннокс.

Как теперь было известно всей Шотландии, Мариотту доставили в логово Лаймонда и поместили в Башню. Приехал врач, ее младенец умер, и врач уехал. Из всех тех, кто имел к этому касательство, один Лаймонд ничего не знал. За неделю до приезда Ричарда в Думбартон, Лаймонд покинул наконец Далкейт и поскакал по заснеженным равнинам к Башне.

Он молча выслушал новости от Терки и медленно поднялся к себе в комнату. Перед камином его ждала прелестная цветущая Молли, розовощекая и златовласая. Ничто в ее внешнем виде не напоминало об Остриче: блестящие волосы и чистые глаза казались воплощением невинности, и она выглядела так, будто всю жизнь провела в тишине и спокойствии.

Когда Лаймонд вошел, Молли встала, обняла его и нежно поцеловала. Затем, прижав палец к губам в знак молчания, она подбежала к двери в комнату Уилла и притворила ее.

— Девушка здесь, — заговорила она, усаживаясь рядом с Лаймондом у камина.

— Как она?

— Неплохо. Ты знаешь, что мы посылали за доктором?

— Да.

— Это твой мальчик Скотт настоял. Случайно…

— Да?

Она колебалась.

— Он и меня привез из Острича. Ты знаешь, что у него какие-то дела с Эндрю Хантером?

Лаймонд настороженно вскинул на нее глаза:

— Рассказывай!

Молли пожала плечами:

— Не о чем рассказывать. Хантер провел у нас около недели без всякой на то причины и был чрезвычайно любопытен, задавал много вопросов. Джоан видела, как Скотт говорил с ним в тот вечер, когда приехал за мной.

— Она слышала о чем?

Молли улыбнулась. Они оба знали, что стены в Остриче имеют уши. Она кратко пересказала Лаймонду разговор Скотта с Хантером. Лаймонд спокойно выслушал. В конце она предупредила:

— Будь бдителен. Хантер куда умнее мальчишки и может причинить немало зла.

Лаймонд хладнокровно заметил:

— Может, а как же иначе? Как бы могли мы жить без неприятностей и бедствий? Нет розы без шипов.

— Да, конечно… Лишь бы они не слишком кололись… Как-то все нескладно получилось, а? — вдруг спросила она. — Младенец умер, ты — наследник, а девушка ни о ком не хочет слышать, кроме Фрэнсиса Кроуфорда.

Наступила пауза.

— Правда? — засмеялся Лаймонд. — Надеюсь, ты не разрушила сказку — люблю, когда мной восхищаются. В любом случае с твоей стороны было очень мило приехать, золотая моя. Не могла бы ты побыть здесь еще немного?

— Ради тебя — с удовольствием, — легко согласилась Молли. — Я ведь не доставляю тебе хлопот?

— Нет, — задумчиво произнес Лаймонд. — Полагаю, ты единственное живое существо, которое к этому не стремится. Пойдем, моя сладкая, там внизу нас ждет хороший ужин.

Он открыл дверь, и Молли с сияющими глазами прошествовала за ним вниз, как прелестное, благоуханное, золотистое облачко.

Мариотта услышала его голос. Но еще за неделю до этого, сидя, закутавшись, в кресле у окна, она слышала, как он вошел в дом, и знала, что рано или поздно Лаймонд к ней придет.

Боль и лихорадочный бред были уже позади. Очнувшись от забытья, она некоторое время не могла понять, где находится, пока наконец полная сладкоголосая женщина, вся увешанная драгоценностями, не сказала ей. Измучившись телом и духом, Мариотта была теперь одержима одной лишь мыслью: после того, как ее гордость как жестоко уязвили, а любовь грубо отвергли, найти хоть какое-то утешение в теплых волнах нежности Лаймонда.

Ребенок умер. Она видела в этом лишнее подтверждение вины Ричарда и находила горькое удовлетворение в мыслях, что, по крайней мере, ей удалось разрушить его планы. Ей нужна была поддержка, и кто же пришел на помощь — Лаймонд… Лаймонд, а не Ричард.

Мариотта была погружена в свои мысли, когда постучали и дверь отворилась.

— Я ждала вас, — сказала она.

Лаймонд был тщательно одет, не то, что в первый раз, когда они встретились; вьющиеся волосы аккуратно причесаны, сорочка безукоризненно чистая; но глаза оставались полускрытыми, а на губах играла загадочная усмешка.

— Я значительно опрятнее, когда трезв, — ответил он на ее удивленный взгляд, затем подошел ближе и встал, прислонившись к стене. — Боюсь, я не слишком хороший врач. Мне жаль ребёнка. Я слышал, что вам стало лучше.

Она была сбита с толку.

— Вы не знаете, что я ушла от Ричарда?

Лаймонд не смог скрыть изумления.

— Оставили Ричарда? Почему?