Читать книгу "Философский камень Медичи - Лариса Капелле"

– Договорились. Да, кстати… – Алеша замолчал, словно разумывая, продолжать ему или нет.

– Что кстати? – поторопила его Кася.

– Меня вызывали в местную полицию.

– Тебя? На допрос?

– Нет, просто попросили прийти и ответить на некоторые вопросы.

– По поводу?

– Отца Антонио, что нас связывало, когда последний раз я его видел или когда в последний раз с ним связывался.

У Каси задрожали руки и перехватило дыхание, когда она услышала имя отца Антонио. Еле справившись с собой, она порадовалась, что разговаривает с Алешей не по скайпу, а по телефону.

– И что ты ответил? – почти ровным голосом поинтересовалась она.

– Рассказал все, как было.

– И про наше исследование?

– Конечно, в нем же нет ничего секретного.

– И как они отнеслись?

– Откуда мне знать, – голос Алеши был несколько недоуменным, – только вот что странно, они спрашивали и о тебе.

– Ничего странного, ты же сказал, что именно я занимаюсь исследовательской частью гранта в Москве, – как можно более равнодушно произнесла Кася.

– Не совсем, мне сложно объяснить, но из-за их вопросов у меня создалось такое впечатление, что они уже знали о тебе до того, как я им рассказал. И когда я упомянул твое имя, они удивились и начали расспрашивать, не ты ли мне подала идею гранта.

– И что ты ответил? – напряглась Кася.

– Что я занимаюсь разработкой этой темы давно и связи с Медичи и Россией меня интересовали еще в Москве.

– Ну, значит, все в порядке, – с ложной бодростью ответила она.

– И еще там был один человек, – задумчиво продолжил Алеша, – зовут его брат Паоло Сарагоса. По всей видимости, в деле убийства Антонио он представляет интересы Ватикана. Но точнее сказать не могу. В здешней полицейской практике я не силен. Так вот, этот брат Паоло особенно интересовался тобой: кто ты, чем занимаешься, почему ты на меня работаешь и т. д. Ты не беспокойся, я ничего особенного ему не рассказал, только то, что мы дружим с детского сада, что я хорошо знаю тебя, твою маму, твою бабушку…

Кася повесила трубку и глубоко вздохнула. Перед глазами встал холодный взгляд брата Паоло. Значит, он ей не поверил. В этот момент телефон вновь требовательно затрезвонил. Наверное, Алеша что-то забыл. Она сняла трубку, но вместо мягкого Алешиного голоса в трубке раздался взволнованный голос Екатерины Дмитриевны:

– Ты дома!

– Дома, – подтвердила Кася.

– Хоть это успокаивает, – констатировала мать.

– Почему ты беспокоилась, мы же только вчера разговаривали? – удивилась Кася.

– Ну беспокойство за тебя – это мое нормальное состояние, что-то вроде хронического заболевания. Но все дело в том, что это заболевание сегодня обострилось.

– Мама, в чем дело?

– Это я у тебя должна спросить, в чем дело? – возмущенным тоном перебила дочь Екатерина Великая.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – попыталась быть спокойной Кася.

– Прекрасно понимаешь, иначе и быть не может. Я не буду спрашивать тебя, в какую историю ты в очередной раз вляпалась, все равно правды ты мне не скажешь.

– Мама, перестань говорить загадками! – потеряла терпение Кася. – И ответь наконец, что случилось?!

– Пока ничего, но, по моим сведениям, тобой интересуется Интерпол!

– Интерпол, – ошарашенно повторила вслед за Екатериной Великой Кася.

– Вот именно, Интерпол! Я тебе всегда говорила, что твои работы на этот фонд ни к чему хорошему не приведут!

Кася, как могла, успокоила Екатерину Великую, ссылаясь на то, что работу на фонд она остановила и больше Интерпол ею не заинтересуется. Если ей и удалось уверить в этом мать, то себя саму убедить не получилось. Она работала на фонд последние полтора года, и никогда Интерпол ею не интересовался. Она вспомнила ледяные глаза брата Паоло. Комиссара Баттисти ей удалось убедить в своей искренности, в этом она была уверена, а вот доминиканца… Брат Паоло Сарагоса явно подозревал ее. Может ли ему быть известно что-то о конверте? И не по его ли приказу ее вещи перерыли тогда в отеле? У Каси дрожь пробежала по спине и руки покрылись противным, липким потом. Впервые по-настоящему она задала себе вопрос: за что убили отца Антонио? Связано ли это с тем, что искал Джироламо Альберони? И, самое главное, одна ли она участвует в поисках…

Впрочем, Кася успокоилась сравнительно быстро. Она обладала этой достаточно редкой способностью, предчувствие предстоящих неприятностей нисколько не мешало ей наслаждаться настоящим. Думать о будущем, как и откладывать на черный день, было совершенно не в ее характере. В отличие от других она чувствовала себя вполне комфортно, стоя над пропастью. При этом успокаивала себя простым утверждением, что если ты стоишь над пропастью, значит, ты еще в нее не свалился. Мать говорила, что это нечто вроде хронической недостачи: одним не хватает железа или йода, а ее дочери хронически не хватало чувства самосохранения. Поэтому переживать из-за вопросов, ответов на которые у нее все равно не было, она не стала. Больше всего ее интересовала на данный момент жизнь одной гречанки, выросшей при дворе Римского Папы и ставшей царицей далекой и мало кому известной Московии.

* * *

Москва, август 1489 г.

Софья вышла из Тронного зала и прошла к себе. И только оказавшись в своих палатах, заметалась, давая выход клокотавшей все это время ярости. Но прийти в себя ей не дали. Двери отворились, и почти следом за ней, не спрашивая разрешения, зашел Федор Курицын. Они стояли друг напротив друга и молчали. Разговор начал думный дьяк. Как ни странно, тон его был спокойным, почти ласковым:

– Зря это вы, княгиня Софья, затеяли порядки наши на византийские менять. Долго и пристально мы за родиной вашей следили. Цесаркая власть, Богом даденная, как вы князю нашему внушаете, от гибели бесславной империю вашу не спасла, поэтому и нам она не надобна. Власти всегда прововес надобен. Один за всех решать не может и не должен. Ни одна душа человеческая груза власти немереной не выдержит, надорвется, и разум помутится.

– Неправда твоя, дьяк, ты по своей темноте так думаешь, истину принять не хочешь, заветами старины жить желаешь! – вспыхнула царевна. – Да только и в прошлом было, когда один должен был за всех решение принимать. Забыл ты, как Дмитрий Донской на Куликовом поле татар побил. Тогда он один решение принимал. Только единая власть цесарская, Богом даденная, державу нашу поднять способна!

– Дмитрия Донского вспомнила, царевна, – возразил Курицын. – Так ведь он не один татарам поперек горла встал. Одного его они бы и не заметили. Мужи храбрые с ним стеной стояли, потому и победил. Власть с людьми, с народом быть должна и передними ответ держать. Государство, оно не на горе Олимп быть должно, а чтобы каждый, самый малый, и защиту, и помощь его чувствовал.