Читать книгу "Изоляция - Дмитрий Матяш"

- Хм, - я проглотил остатки темной, спиртонамекающей жидкости. - Не человек владеет оружием. Наоборот. Это оружие шепчет ему о том, какой он сильный и страшный пока держит его в руках. Самой железяке по боку в кого стрелять. Сегодня в тебя, завтра в меня. Она не перебирает. И не чувствует при этом ни хрена.

- Интересная теория. - Он выпустил ноздрями дым и бросил окурок себе под ноги, растоптал. - Сам придумал?

- Неа, книжку умную прочел.

- Начитанный философствующий тягач. - Жека отвернулся к окну, вздохнул. - Надо же, как повезло.

- А то. Я еще и не такое рассказать могу. Но, может, лучше ты что-нибудь расскажешь? Например, из-за чего карусель на "Урожае" завертелась? Нет, за что нас хлеб-солюшкой встретили ясно. А вот у тебя что за тёры со своими корешками набугрились?

- Все не можешь понять, отчего я тебе хребет не продырявил? Да, головоломка. Планеты так выстроились, устраивает ответ?

- М-м, "дог"-астролог, - зная, как вояки ненавидят когда их называют "догами" все же сказал я.- Глядишь, и мне с тобой скучно не будет. А что еще тебе звезды подсказали? Допрет начальство, что ты своих торцанул, а?

Женька отреагировал не сразу. Я уж начал было думать, что он снова будет отвечать как знатоки в том интеллектуальном шоу, не ранее минуты, когда он отделился от стены, взял со стола бутылку и подошел ко мне. От него разило сигаретным дымом и брагой, но выразительней всего был его мерцающий во тьме колкий, холодный взгляд. В этот миг он был так похож на истинного "вована".

- Послушай, тягачок, - поставив ногу на диван, он возвысился надо мной гранитным утесом. - Во всей этой херне как-то растерялось главное, и я хотел бы чтоб ты кое-что для себя уяснил. Да, я оставил тебя в живых, и сделал это намеренно. Но это ни хрена не делает нас закадычными дружбанами. Даже просто случайными попутчиками. Есть ты, и есть я, и существуем мы, философ, в разных плоскостях. Абсолютно разных. Не важно, что ты на моей квартире. У тебя нет права задавать тут какие-либо вопросы. А если тебе уж так интересно, то мне по херу что там допрет мое начальство, оно уже не мое. Если я пошел против своих, значит, у меня были на то причины. И ты сильно ошибаешься, если считаешь, что я сейчас начну изливать перед тобой душу или объяснять что-нибудь. Лучше в церкви свечу поставь, что сам с маслиной в спине не валяешься, и не лезь, куда без вазелина не лезут. - Он отпил с горла, громко треснув пластиковой бутылкой. - Ты - мой должник, понял? Долг я непременно с тебя стребую. И если ты не гнида - а не стрельнул я в тебя только потому, что мне показалось, будто это не так, - то мое поручение ты выполнишь. Будем считать тогда, квиты. Расходимся и больше никогда не встречаемся. Вот и вся головоломка.

Его смердящая брагой речь, несмотря на брутальный, подчеркивающий главенствующее положение "дога" в этой квартире, тон, много что для меня прояснила. Например, мне стало, наконец, понятно, почему он оставил меня в живых. Нет, не пожалел, и уж конечно, не провидение разлепило ему веки, мол, по что же в невинный люд стреляешь, ирод? Возможно, не оглянись я и не встреться с ним взглядами там, в павильоне, и меня бы здесь тоже не было. Но не в этом суть. Он рванул против своих, и не собирался отмазываться. Теперь придется какое-то время не высовываться. А меня он потому и в живых оставил, чтоб я из сердцервущего чувства благодарности и долга выполнил его поручение.

В ответ мне хочется рассмеяться ему в лицо. Знаете, доверять тягачу все равно, что положить деньги на депозит в сомнительном банке в разгар кризиса. Кому-кому, а "догу" рассчитывать на тягачевскую совесть как-то уж совсем по-пионерски, мол, я тебя выручил, теперь ты меня должен. Не потерялся ль ты часом, милок? Слышь, чего захотел? Может, еще расписочку кинуть, на случай если не выполню обязательств? Или мобильный телефон в залог оставить? Да любой другой тягач на моем месте сейчас бы только руки потер. А при случае вскрыл бы ему глотку, от имени тягачевского всему вашему роду "дожьему", и всех делов. Ишь, в должники записал. Кредитор, ля.

Хотя... Разумеется, я не сука. За продленную жизнь могу и подсуетиться, если речь о чем-то реальном, что в моих силах. Но если он закажет Вертуна грохнуть, мне придется послать его нах (в уме, ясное дело) и списать долг на неточности перевода. (*"Конфетка" - кондитерская фабрика, главная база военных). Иначе овчинка выделки не стоит: не сдох от маслины на "Урожае", так вздернут на фонариках у драмтеатра.

Он убрал ногу с дивана, выпрямился. Опять поражаюсь его храбрости: у меня ж "вепрь" по-прежнему в руках, повернул на сорок пять градусов дуло, курочек придавил и прощай, Жека.

- Будешь? - спрашивает.

Я подставил ему стакан, и он налил до краев. Затем наполнил свою кружку, бросил пустую бутылку на ворсистый ковер и уселся в кресло напротив меня.

- И что за поручение? - любопытствую, сделав пару глотков и подождав, пока он сделает то же самое.

- Утром скажу. Можешь покемарить пару часиков, я тут подежурю. - И добавил потом тише: - Не ссы, не удавлю. Хотел бы, уже б давно уложил. Мародер Ахмет, блин.

- Да я и не ссу, - отвечаю, допив налитое большими глотками. Хотел сказать что-то еще, но слова сбились, перемешались и так и остались висеть на кончике языка. К тому же насчет подрыхнуть идея была неплоха, выпитый шмурдяк располагал к тому чтобы протянуть на диване ноги. Поэтому я, не особо скромничая, влез с ботинками, заложил руки за голову и закрыл глаза. Автомат, как регалия, с которой пращуры хоронили воинов, остался лежать у меня на груди. Не особо мне на него рассчитывать, но так спокойнее.

Когда я проснулся, было уже светло. Все так же серо от затянувших небо бетонных клубков. Взглянул на часы. Одиннадцать. Ничего так сончик младенца. "Вепрь" продолжал лежать на груди, Жеки в комнате не было.

Я сел на кровати, позевал, продрал глаза. Затем отсоединил рожок и проверил наличие патронов. Фобия у меня, знаете ли, с каких-то пор боюсь оказаться с оружием без магазина или патронов. Похмелья не ощущаю - много чести для этой браги, - зато привкуса во рту на все деньги. Будто водку под один огурчик целую ночь жрал, а потом еще и кошаки в рот нагадили.

Скрипнула входная дверь и я, враз забывший о несвежести дыхания, вскочил на ноги и сжал в руках непривычного на ощущения "вепря".

- Чего напрягся? - донесся с коридора спокойный голос. - Туалет у соседей напротив, если что. Или по диагонали. Или этажом ниже, - пауза. - Или выше. Здесь все открыто.

Это как раз кстати, поскольку еще одним эффектом действия мутновато-багровой закваски был переполненный пузырь, опорожнить который надо бы в первую очередь.

Выйдя в коридор и встретившись с Жекой лицом к лицу я наконец-то смог его как следует разглядеть. При дне, без маскировочных полос ваксы и переодетый в черный спортивный костюм, он казался обычным парнем. Примерно мой ровесник, скуластый, темноволосый, с типичной армейской стрижкой. И если бы не шрам, двумя глубокими бороздами пересекший бровь и щеку, его внешность могла бы казаться незапоминающейся. Но шрам этот был таким же опознавательным знаком, как торчащий с рюкзака красный флаг на длинном древке. Появляться с таким в городе, несомненно, стремно.