Читать книгу "Маскавская Мекка - Андрей Волос"

Участники демонстрации почему-то зааплодировали.

— Куда правительство смотрит? — проворчал толстяк-биржевик, шумно складывая свой бюллетень. — Совсем распоясались! Вчера митинг, сегодня митинг… куда докатимся?

Оратор с нездоровым всхлипом набрался воздуху, молча покрутил головой и произнес неожиданно низким и мрачным голосом:

— Товарищи! Никто не должен стоять в стороне, когда сложилась такая…

Помедлил, подыскивая верное слово.

— Положение! — сказал он, но тут же поправился:

— Такое сложилось трагическое… ситуация!

Толпа угрожающе зароптала. Один из инвалидов потряс воздетым костылем.

— Что богачи? — спросил оратор и сам же ответил: — Жир заливает глаза. Они не смотрят простые вещи!

— Верно! — крикнул второй инвалид и тоже махнул какой-то палкой.

— Мы засохнем нищетой — а здесь будет играть музыка и фонтаны! Мы с голоду там — а они с холуями здесь!.. — Он перевел дух и продолжил сипло, причем с каждой фразой его речь становилась все более связной: — Кому разносолы? Кто оттопыривает карманы! Что их? Их главных забот — не дай бог прослышишь о наших бедах! Гори огнем, лишь бы сытый мир останется таким! Они наняли охранников! — Оратор указал полусогнутым пальцем в сторону мамелюков, мрачно наблюдавших за происходящим. — Чтобы никто не мешал им жить! Чтобы ничто не отвлекало и не портило аппетита — ни наш соленый пот, ни слезы наших жен, ни горькие жалобы наших детей! Откуда дети? Наши жены бесплодны! Мы пьем отравленную воду, и они не дают нам бэби-мед! Они оградились — и думают, что тем самым сохранят свой мир в неприкосновенности! Думают, мы будем тихо гнить! Будем говорить друг другу: «Братья, стенайте тише! Ваши стоны могут испортить им настроение!..»

Когда он сделал тяжелую паузу, Найденов услышал, как позванивает сережка в розовом ухе торговки недвижимостью.

— Так ли это? — негромко спросил оратор, переводя взгляд воспаленных глаз с лица на лицо.

Толпа неразборчиво взревела.

— Нет! Не-е-е-ет!

— Хва-а-а-атит!

— Гады!

— К ответу! — хрипло крикнул безногий, размахивая толкушкой. Фонарей-то у нас на всех достанет!

Оратор поднял руку, и все замолчали.

— Они думают, — вкрадчиво сказал он, и мегафон, огрубив, разнес его слова в пространстве, — что жизнь придумана нарочно для них!

— Р-р-р-р-р-а-а-а-а-а! — отозвались демонстранты.

— Что солнце светит нарочно для них!

— Р-р-р-р-р-а-а-а-а-а!

— Что воздух создан нарочно для них!

— Р-р-р-р-р-а-а-а-а-а!

— Но это не так! — крикнул оратор. — Это не ихнее солнце и не ихний воздух! И они дождутся, что жители города столицы!.. столицы города Маскава!.. маскавской городской столицы… — он никак не мог добраться до конца фразы; лицо покраснело пуще. — Орденоносной столицы нашего города!.. то есть столичные жители наших орденоносных!.. орденоносных предместий городской столицы!.. двинутся как один на этот растленный город!.. — с облегчением и яростью выкрикнул оратор. — И пусть тогда кровь!.. прольется на головы тех, которые… которые они все… нас которые…

— Р-р-р-р-р-а-а-а-а-а! — взревела толпа, заглушая. Р-р-р-р-р-а-а-а-а-а!

— Сегодня каждый должен решить: или ты с народом…

— Р-р-р-р-р-а-а-а-а-а!..

— Или ты кто грабишь, кто наживаешься за счет народа!

— Р-р-р-р-р-а-а-а-а-а!..

Найденов поежился и нервно посмотрел на часы — рев этой толпы, несмотря на ее немногочисленность, был страшен.

— Ну что за безобразие! — воскликнула в этот момент белокурая торговка недвижимостью и уперлась ему в глаза возмущенным взглядом.

В следующую секунду она, с грохотом отставив стул, поднялась, оказавшись довольно упитанной и массивной женщиной («Лиззи! — испуганно воскликнула товарка. — Бог с тобой, Лиззи!»), стремительно и размашисто прошла по террасе (обдало жарким ароматом косметики), миновала ступени, резко процокала по брусчатке и почти достигла цели, — каковой, как догадался Найденов, был мамелюкский майор, хмуро прохаживающийся метрах в десяти от столпления. Шагая, она уже стала что-то требовательно говорить, указывая зонтиком на толпу, как вдруг безногий, визгнув подшипниками по базальту, ловко развернулся и покатил ей наперерез. «Что?! Зашевелились?!» вскрикивал он, утробно хохоча; и еще что-то опять про фонари. Она заметила его маневр в последнюю секунду, однако недостаток времени был с лихвой возмещен быстротой реакции: размахнувшись, торговка с треском опустила длинный атласный зонт, угодив точно по макушке. Безногий кувыркнулся кульком (коляска весело грохотнула еще метра на полтора) и матерно завопил, уперевшись руками в брусчатку. Толпа вздрогнула, зарычала и шатнулась. Женщина растерянно пятилась. Даже издали было видно, как побелели ее губы. Майор гаркнул и дал отмашку. Выставив искрящие дубинки, мамелюки сошлись в свинью.

Голопольск, четверг. Варяг

Небольшое тело памятника, стоящее на несоразмерном возвышении, казалось едва ли не детским. Протянутая вперед рука придавала ему прежде какую-то солидность, взрослость, значительность — ведь всякий указывающий, даже милиционер на перекрестке, внушает уважение уже самим данным ему правом указывать. Теперь же отломанная конечность неловко лежала внизу, придавив оранжевые и бурые листья. И лицо изваяния приняло обиженное, трогательное в своей беззащитности выражение.

— Черт возьми! — сказала Александра Васильевна.

Как человек власти, она понимала, что этой властью наделил ее вовсе не Клейменов, и не Тимофей Сидорович Горбатый, и не другие авторитетные товарищи. То есть, конечно, по форме все так и есть: рекомендация Клейменова, утверждение Тимофея Сидоровича… Но только по форме! По сути же она получила власть именно из его рук: потому что только он, вечный Виталин, мог распоряжаться ею! Да, да, это его бессмертный дух двигал мохнатыми пальцами Клейменова!.. его дыхание надувало толстые мокрые губы Тимофея Сидоровича!.. по велению его воли расступились однажды воды, и она, Александра Васильевна Твердунина, восстала к новой жизни из мерцающих зелено-розовых огней!..

А как женщина, она не могла не трепетать от благодарности за то, что именно ее выбрал он из тысяч и тысяч других — таких же привлекательных и игривых, таких же красивых и щедрых в любви: выделил! именно ее! не другую!..

И вот — на тебе. Все кругом заляпано известкой. Сам памятник полосат и по-арестантски страшен.

Она давно уже — года два или три — держала в уме, что монумент требует обновления… Да ну, какой там два! какой три! Девчонкой еще смотрела бывало и думала — а ведь вот-вот развалится… Но ведь все в жизни так: пока стоит, находятся дела поважнее.

— Ну что ты будешь делать! — досадливо пробормотала Александра Васильевна.