Читать книгу "Волки Аракана. Книга 4. Сын пирата - Юрий Волошин"

Солнце еще не взошло, когда все семейство прибыло на причал. Эжен слышал, как отец тревожным голосом постоянно спрашивал о сыне, который обещал проститься, но так и не появился. Мать сдерживала слезы, Эжен по ее голосу понимал это. - Пьер, дорогой, ну что может случиться с нашим мальчиком? - утешала мужа Ивонна. - Езжай без горестных мыслей в голове. Если что и случится, то я постараюсь найти способ оповестить тебя на Кипре. Ты же не сразу отправишься дальше. Но я уверена, что тут дело в каком-нибудь пустяке. - Хорошо бы так, Ивонна. Но делать нечего, дорогая. Нам пора прощаться. Пьер обнимал детей, целовал их взволнованные глаза, трепал волосы, но на душе было неспокойно и тоскливо. Он был в смятении и растерянности. Потому прощание прошло скомканно и торопливо. Пьер не хотел дальше растравлять душу, а Эжен сидел в трюме и силился сдержать слезы, подступившие к глазам. Ему так хотелось вырваться из этого душного заточения, где и встать-то во весь рост невозможно, но страх и жгучее желание во что бы то ни стало попасть в Индию пересилили. Он лежал, уткнувшись в мешок, кусал его зубами и молчал. Эжен вздохнул облегченно, когда услышал команду убрать сходни и отдать швартовы. «Мари» качнулась и стала медленно отходить от причала, направляясь к выходу из порта. Он еще слышал прощальные крики сестер и матери, но уже прислушивался и к другим звукам - к звукам настоящего плавания - плеску воды и пронзительным крикам чаек, ругани матросов и командам начальников.

Пьер стоял у фальшборта, опираясь на планширь, и не спускал глаз с семьи. Жена и трое младших детей стояли у самой кромки причального настила, махали руками, посылая воздушные поцелуи и напутствия. Что-то грустное и тревожное накатывалось на Пьера. Ему так не хотелось отправляться в такое длительное путешествие, но долг гнал его, повинуясь зову капитана Эжена. Задумавшись, он предвкушал встречу с этим замечательным человеком, радовался предстоящим беседам, но представить теперешнего лица капитана никак не мог. Солнце выкатилось из моря, когда судно покинуло акваторию порта, и справа показались скалистые очертания острова Иф с его недостроенными фортами, грозно ощетинившимися строительными лесами. Море положило на свою широкую грудь кораблик, и он закачался, запрыгал по пологой волне навстречу солнцу, разрезая форштевнем упругую голубую воду, оставляя за кормой пенный след, терявшийся вдали. Стайка дельфинов играла рядом, сопровождая судно. Матросы «Мари» радостно их приветствовали, видя в этом добрый знак. А те, пощелкав клювами-носами, ушли на глубину, и больше их не было видно. Пьер все думал об Эжене. Теперь ему казалось, что он зря не разрешил сыну ехать с собой. Молодой человек рвался познать мир и жизнь. Разве это так плохо? Но родительское сердце постоянно в тревоге за свое дитя, ему всегда кажется слишком опасным то или иное предприятие. Родители при этом забывают, что сами много раз испытывали опасности и они лишь закаляли характер, волю, готовили к жизненным трудностям, которые всегда готовы навалиться на человека, заглотить, уничтожить, смешать с грязью. Полого поднимающийся слева берег постепенно отдалялся, тускнел, растворяясь в наступающем дне. Дымка медленно поглощала четкие недавно очертания белесых отрогов недалеких гор с зелеными пятнами и массивами лесов, виноградников и кустарника. Подошел Арман, бродячий актер, старинный приятель Пьера, деливший с ним все горести и радости прежних мытарств по Африке. Он и сейчас согласился сопровождать старого друга, ибо беспорядочная жизнь не давала выхода его метущейся натуре. К тому же его продолжала глодать жажда получить хорошие деньги и зажить привольно и беззаботно. - Что, Пьер, прощаемся с домом? Дай Бог, чтобы не навсегда. Тяжело на душе? - Признаться, друг, тяжело. Меня беспокоит отсутствие Эжена. Последнее время он был не в себе. Его постоянно что-то тревожило. Вроде роман с той девушкой, в Тулоне, Дениза, кажется, ее зовут… Но явно его еще что-то тревожило. Да и не было его при отплытии… Все это как-то тревожно. - Э, Пьер! Чего тут беспокоиться! Сам не был молодым, что ли? - Когда я был молодым, то обо мне некому было беспокоиться, Арман. Отца я покинул мальчишкой и о нем вспоминал редко. Не до того было, так иногда трудно и страшно приходилось. - Пьер переминался с ноги на ногу, держась руками за планширь. - А тут дело совсем другое. Он ведь так любит мать, сестер, да и ко мне относится с любовью и уважением. - Не терзай себя, Пьер. Все образуется. А душу бередить раньше времени не стоит. Вот увидишь, Ивонна пришлет весточку на Кипр. Мы, я надеюсь, там постоим малость. Твоего друга придется подождать, так я понимаю? - Один Бог знает, Арман. Может, Гардан уже нас поджидает, а мы тащимся едва заметно. - Пьер в сердцах хлопнул ладонью по дереву. - Что это за ход? Три узла, не больше. - Море капризно, сам знаешь. Еще задует так, что и рад не будешь. А пока наслаждайся тишиной и покоем. Потом нам их будет не хватать. - Арман с видимым наслаждением оглянул горизонт. - Да, ты прав, Арман. Надо заняться арабским, это отвлечет меня малость. Пойду поищу Сасердота. Ты не хочешь к нам присоединиться? Не помешало бы. Пойдем, друг мой Арман. - Откровенно говоря, особого желания нет, но все же я согласен с тобой. Это пригодится. Пошли.

Глава 6

И вот позади остались проливы Бонифачо и Мессинский, прошли слева острова Говдас и Крит. На горизонте показался мыс Гата. Это был уже долгожданный Кипр.

Эжен так измучился в своей темнице, что молил Всевышнего побыстрее освободить его из добровольного заточения. Он жадно вслушивался в голоса на палубе, с нетерпением и страхом ожидал встречи с отцом. Воля и решимость его поубавились. Больше всего его донимало безделье и невозможность свободно передвигаться. Лежа, часами уставившись в доски нависавшей палубы, он то дремал, то грезил наяву, то предавался воспоминаниям. «Низетта, я так тебя люблю, а ты отвергаешь меня. Но я вернусь, только чуть позже. Я добьюсь всего, о чем мечтаю, - богатства и славы. Отец рассказывал - он сам уже в пятнадцать лет путешествовал. Отец… не выбросит же он меня». Лишь Убер с его постоянными страхами иногда вносил некоторое оживление в это однообразное существование. Юнга добросовестно отрабатывал полученные золотые. Раза три в неделю он с массой предосторожностей вытаскивал Эжена ночами на палубу, и тот с наслаждением вдыхал ароматы южного моря. Наблюдал редкие огоньки далеких судов и еще более далеких островов. Немало неприятностей Эжену доставляла бадейка с испражнениями. Уберу нечасто удавалось освободить это зловонное, но необходимое приспособление, и Эжену приходилось вдыхать эти испарения почти постоянно. Он стал неимоверно грязен, от него воняло, он иногда испытывал отчаянный голод и жажду. Однако парень помнил слова дяди Фомы. Не раз жалел, что отправился в путешествие, но терпел, вздыхал, ругался про себя и в ожидании момента восхитительной прогулки на палубу перебирал в памяти дни недавнего прошлого.

Он с удивлением обнаружил, что мысли о Денизе не так уж часто посещают его голову, но они всегда вызывали в нем чувство горечи, переходящее в злость. Эта злость в нем крепла, укоренялась. Он даже опасался, что она будет в нем сидеть вечно. В один из вечеров, когда духота в трюме почти сводила его с ума, он услышал разговор двух матросов. - Сабен, видишь вдали мыс? - И когда собеседник крякнул согласно в ответ, матрос продолжил: - Это мыс Греко. Обогнем его и завтра утром бросим якорь в порту Фамагусте. - И это конец нашему плаванию? - Вроде бы так. Здесь мы выгрузимся, снова загрузимся, и наша «Мари» отправится домой. Хорошо бы и назад идти при такой же хорошей погоде, а, как ты думаешь, Сабен? Эжен услышал новость, и его сердце забилось. Страх встречи с отцом снова поселился в нем. Вот она, долгожданная и волнующая встреча! Она совершится завтра! Как сложится его жизнь после этого? Все эти мысли молнией пронеслись в голове. Липкий пот покрыл его тело. Голова заболела от волнения и спертого воздуха трюма. Ночью Убер вывел его на палубу. Стояла восхитительная ночь. Редкие огни обозначали далекий берег. Эжен поглядел на небо и определил, что двигаются они на север. Стало быть, к Фамагусте. Он спросил Убера: - Скажи мне, Убер, что нам предстоит, когда завтра утром причалим? - Мой господин, я думаю, что вам стоит сначала незаметно попасть на берег, а уж потом явиться к отцу. Так будет удобнее и безопаснее. - Да ведь увидят, Убер! Ты что, спятил? - Сударь, теперь вас трудно узнать даже собственной матери. Вы ведь давно не смотрелись в зеркало. Уверен, что вас никто не узнает, если не будете лезть сами на рожон. Вместе с грузчиками и сойдете на берег. Тут много разного сброда. И турки, и греки, и евреи, и всякие армяне, египтяне, жители разных островов. Так что затеряться не составит труда, мой господин. Эжен подумал немного, затем решил, что это будет действительно лучше всего. - Я согласен, Убер. К тому же можно будет в море покупаться, смыть грязь хоть немного и предстать перед отцом в более приличном виде. Ты молодец, Убер, и честно зарабатываешь свои золотые. - Вы шутите, сударь. Мне так страшно. А вдруг все откроется, и меня тут же вышвырнут на берег?! Что со мной будет? Тут полно купцов, а они нашего брата не переносят. Враз посадят на цепь и продадут в рабство. - Все в руках Господа нашего, Убер. Я уверен, что ничего не раскроется и ты благополучно вернешься домой, к матери. - Хотелось бы, сударь. Они договорились о том, как поступят утром. Эжен в последний раз забрался в свое убежище и почти всю ночь не смог сомкнуть глаз. Он слышал, как с громким плеском в воду упал якорь, как судно плавно дернулось и остановилось, лишь слегка покачиваясь на малой волне. Вскоре послышалась чужая речь, споры, ругань, беготня и тишина. Затем с криками ввалились грузчики, трюм открыли, и ватага полуголых тел стала вытаскивать мешки, ящики и корзины на палубу и по сходням бегом таскать грузы на берег. Эжен прятался и ждал, когда ему даст сигнал Убер. Тот медлил, и терпение Эжена лопалось. Голос Убера вернул юного затворника к действительности. Юнга звал его и не таился: - Господин, можно выходить! Поспешите, а то не успеете. Быстрее! Эжен рванулся к светлому пятну люка, голые тела шарахались от него, но он не обращал на это никакого внимания и лез по мешкам наружу. Убер подал ему руку и помог выбраться на палубу. Он ослеп от яркого солнца, голова у него пошла кругом. Эжен остановился, чтобы чуток передохнуть и привыкнуть к свету. - Сударь, поспешим! - голос Убера сдвинул юношу с места. Они почти бегом протиснулись сквозь толпу грузчиков, прошмыгнули мимо матросов, которые увлеченно разглядывали город, ни на что более не обращая внимания. Толкаясь и ругаясь, Эжен выбрался на берег и оглянулся на судно. Оно стояло на якорях и швартовах, длинные сходни качались, прогибались под тяжестью быстро снующих по ним голых тел грузчиков, нагруженных тяжелыми ношами. - Прощайте, сударь! - прошептал Убер почти на ухо Эжену. - Да хранит вас Бог! Будьте счастливы - и удачи вам! Убер исчез, и Эжен остался один в толпе грузчиков, зевак и прочего портового люда. Причал был загроможден тюками с товаром. Юноша огляделся и побрел подальше от судна и поближе к какому-либо месту, где можно было бы искупаться, а потом и поесть. Деньги у него были. С наслаждением он окунулся в теплые воды бухты, плескался, нырял, поглядывая на кучу одежды на берегу, к которой уже подтягивались местные ребятишки в надежде поживиться. Эжен выскочил из воды, схватил одежду и стал ее стирать, торопясь высушить и явиться к отцу, пока судно стоит у причала. Греческие мальчишки обступили Эжена. Они кричали, прося подаяния. Эжен оглядел их, развел руками, показывая на свою одежду, изношенную и грязную. Ему вспомнились наставления дяди Фомы. Тот не советовал давать милостыню, иначе грозили большие неприятности от назойливых попрошаек, заметивших деньги у наивного человека. Эжен оглянулся на свое судно, стоящее шагах в двухстах, вздохнул и направился в город, где рассчитывал перекусить, а то голод уж слишком явно давал о себе знать. Крикливые греки сновали по грязным узким улочкам, мощенным булыжником. Влившись в поток этих людей, Эжен оказался на базаре. Тут-то он и решил перекусить, благо предложений было много. Он купил лаваш, несколько ломтиков жареного мяса, пучок лука и кинзы и в довершение всего кружку кислого козьего молока. С аппетитом умяв эту снедь, Эжен уже веселей смотрел на мир. Оглядевшись, он направился в город. Это был небольшой, но довольно красивый городок, опаленный жарким летним солнцем, с крикливыми жителями, одетыми в основном в черное. Женщины торопливо семенили, закутавшись в плотные покрывала, ослы истошно орали противными голосами, а мальчишки бегали повсюду, сверкая грязными пятками босых ног. Массивные крепостные стены и грозная цитадель охраняли покой города, а готический собор Святого Николая поражал величием и красотой. Эжен перекрестился и пошел дальше, пока не остановился перед другой знаменитой церковью. Это был храм Петра и Павла, украшенный искусной лепкой и ажурными решетками на окнах. От непривычки Эжен быстро устал. Ноги налились тяжестью, и он решил, что пора возвращаться на судно. Парень не знал, где и когда состоится встреча отца с Гарданом, прибыл ли на остров отцовский друг, и потому заспешил, боясь остаться в незнакомом городе один. Вскоре он понял, что забыл дорогу в порт, и стал бродить по незнакомым переулкам и улицам, натыкаясь на тупики и кучи отбросов с роями зеленых мух, кружащих над ними. Так он бродил, пока не встретил троих оборванных юношей. Одеждами их тряпки назвать было трудно, и весь вид показывал, что они весьма опасны. Женщины старались не встречаться с ними, а остальные подозрительно поглядывали на эту троицу. Они некоторое время шли за Эженом, что-то обсуждали, пересмеивались, и голоса их звучали довольно недобро. Эжен прибавил шаг, пытаясь определить, как же ему выбраться к морю. Он решил, что уклон как раз и ведет в нужном направлении. Пройдя следом шагов двести, парни догнали Эжена и преградили ему путь. Они заговорили, но он ничего не мог понять, пока преследователи красноречивыми жестами не показали, чего требуют. А требовали они, конечно же, денег. Эжен скорчил недоуменную гримасу, показывая, что ничего у него нет. Тогда один из них стал ощупывать его одежду, и тут Эжен не выдержал. Он оттолкнул наглеца, отступил на пару шагов и хотел было уйти, но те опять преградили ему путь, уже явно намереваясь применить силу. Эжен решил не искушать судьбу и пустился вниз бегом. Это его не спасло. Парни быстро догнали, и он тут же получил хороший удар в лицо. Ярость и обида нахлынули на него. Он стал отбиваться, но силы были неравны. Тогда ему пришлось выхватить кинжал, и один из налетчиков тут же завопил, получив резаную рану на руке. Прохожие сторонились дерущихся, а Эжен медленно отступал по уклону, отмахиваясь от наседавших юнцов. Дела плохи - подумалось ему, если у них есть оружие - от троих не отобьешься. Тут он заметил троих моряков, по виду французов, проходивших вдали по перекрестку. Эжен закричал, призывая на помощь, так как у греков тоже появились в руках ножи и дело получало уже слишком опасный оборот. Моряки остановились, посмотрели в его сторону, Эжен снова крикнул им, прося о помощи, и те бегом устремились к нему. Греки заметили это и отступили, а Эжен, едва дыша, пытался благодарить своих спасителей. - Откуда ты такой тут взялся? - спросил один из моряков. - Тебе, парень, повезло, что мы оказались рядом. Здешние ребята так просто не отпустили бы тебя. Пошли с нами, а то еще угодишь в историю. - Ладно, пошли лучше отметим это дело, вон и таверна виднеется, - прервал разглагольствования своего товарища моряк постарше. - Парень, видать, не первый день ходит с пустым животом. Пошли, братва! Они направились к таверне, что находилась в ста шагах ниже. В чадном помещении на лавках сидели люди разных наружностей и уплетали из мисок аппетитную еду, запивая все это красным вином. Гул голосов покрывал отдельные возгласы снующих тут и там слуг. - Вон как раз для нас место освободилось, - толкнул своих друзей моряк постарше. - Быстрей занимайте, пока свободно. Садись, Элье, будем пить вино. Оно тут отменное. - Эй, разносчик! - крикнул Элье, хотя никто его не понял. Тогда он стал махать рукой, и это возымело действие. Пришлось заказ делать на пальцах, но разносчик все прекрасно понимал, и тут же на столе появился большущий кувшин вина, хлеб, жареная рыба, лук, чеснок и прочая снедь. - Тебя как зовут, парень? - спросил моряк постарше. - Меня Пьером, Элье ты уже знаешь, а этот юнец отзывается на Арно. - А я отзываюсь на Эжена, - ответил довольный юноша, оглядывая мрачное помещение. - Тогда давайте выпьем за знакомство и избавление нашего молодого соотечественника от опасности! - И Пьер поднял кружку. В здешнем шуме трудно было разговаривать, но Эжен был даже доволен тем, что расспросы прекратились. Лишь потом, когда компания собралась подниматься и уходить, Пьер спросил: - Ты из каких мест, Эжен? - Но тут их затолкали, торопя освобождать место. А Эжен сказал, как бы не расслышав вопроса: - Я плачу, друзья. Вы меня спасли от лап разбойников, так что позвольте мне вас угостить. - Он вынул кошель и достал золотой. - Эге! Да наш приятель при деньгах! Вот почему к нему пристали греки. Ладно, приятель, плати, мы не против, верно, друзья? Все были навеселе, Эжен даже чувствовал легкое покачивание, ноги держали его с трудом. На ярком солнце ему стало еще хуже. Усталость и долгое сидение без движения сделали его слабым, и он плелся среди своих новых приятелей, едва переставляя ноги. Они поддерживали его под локти, смеялись, подбадривали: - Ничего, парень. Придем на судно, там отлежишься. У нас хозяин добрый. - Зато капитан зверюга, - отозвался Пьер. - Капитаны все такие, Пьер. Да иначе с нашим братом и нельзя. Мы же во вред себе будем поступать, если нас не держать в кулаке, - отозвался Элье. Эжен не вслушивался в разговоры товарищей, а они тащили его дальше к порту, что ему и надо было. Постепенно на свежем воздухе парню стало легче. Голова несколько прояснилась. Вскоре они вышли к порту и повернули в сторону судна, стоящего поодаль. Это было их судно, Эжен тут же узнал его. Волнение захлестнуло его, он задышал бурно, шаг замедлился. - Ты что, приятель? - спросил Пьер, глядя, как изменилось лицо Эжена. - Вино разобрало? Ничего, пройдет. Ты ведь парень крепкий. Они поднялись по сходням на палубу. Капитан встретил их грозным взглядом и рявкнул: - Кого это вы приволокли, канальи? Кто разрешил? - Господин капитан, это наш соотечественник, француз. Мы его спасли от ножей местных бандитов. Хозяин предупреждал нас о таких случаях. - Врать-то зачем, бараны! И чего ему надо на судне? Пожрать захотел за наш счет? Не выйдет! - Да нет, господин капитан, он не голоден и при деньгах. Я сам видел, - с настойчивостью продолжал Пьер. - На худой конец сможет за себя заплатить. Верно, Эжен? Скажи. - Ладно, пусть остается до решения хозяина. Видать, в переделку попал и не знает, как домой добраться без приключений. Однако, судя по платью, ты не так уж и прост, если это платье не с чужого плеча. - А действительно, Эжен, кто ты? Говоришь ты как грамотный, и одежда твоя хоть и грязная, но видно ведь, что не простецкая. - Моряк отстранил юношу и оглядел его с головы до ног. - Ну-ка говори, приятель. И скажи спасибо господину капитану, что не прогнал. Пошли, а то ты совсем очумел, - А кто твой хозяин, Пьер? - спросил Эжен, когда они отошли на бак и расселись там на бухтах канатов. - Знатный купец, приятель. Что-то затеял, да нам это неведомо. Вот пришли на Кипр и ждем чего-то. Мужик он отличный. К нему на судно толпы рвались. - С чего это так? - Кормежка не в пример лучше, чем на других судах, порядки не такие зверские, да и плату кладет в полтора раза больше обычной. Чего же не рваться к нему? - И сам никого не обидит, - добавил Элье. - Завсегда поможет, если что, и защитит, особенно если кто невинно пострадает. Так что можно сказать, что нам повезло с этим судном, просто здорово, что нас взяли сюда. - Поглядим, как назад пойдем, - с сомнением сказал Арно. - Хозяина-то с нами уже не будет. Так что капитан вполне может отыграться на нас. - А куда хозяин-то денется? - спросил Эжен. - Поговаривают, что в Индию направляется. Только как это ему удастся? На судне-то туда не добраться. - Пьер с сомнением покачал головой. - Я слышал, что тут он встречает еще один корабль и пересядет на него, а потом караваном пойдет до Красного моря, - заметил Элье, понизив голос. - Ладно, это не наше собачье дело, друзья, - остановил спор Пьер. - Господа сами решат, что и как, а наше дело по шее получать и денежки по тавернам на вино и баб спускать. - Моряк радостно потер руки. - Такая наша доля, значит. А у Эжена в голове все вертелась мысль о том, как пройдет встреча с отцом. Он уже понял, что его нет на судне, и теперь с замиранием сердца прислушивался к звукам, доносившимся с причала, откуда должен появиться его любимый отец. Эжен потел, задыхался иногда от волнения и все ждал той роковой минуты, когда появится отец. Наконец уже перед самым закатом он услышал стук подъезжающего тарантаса. Эжен выглянул за фальшборт и увидел отца. Тот у самого судна выбрался из местного шарабана и расплачивался с возницей. Его сопровождали двое людей, которых Эжен знал по Марселю. - Вот и хозяин появился! - воскликнул Пьер. - Сейчас капитан доложит о тебе, Эжен, и ты предстанешь перед ним. Да не бойся ты так! Хозяин добрый человек. Эжен не успел ничего ответить, как голос капитана заставил его подскочить на месте. - Эй, бродяга! - позвал тот грозно. - Поди сюда, появись пред хозяином. Да пошевеливайся, а то схлопочешь линьков. Эжен тяжело вздохнул и на непослушных ногах поплелся, опустив голову, на зов. Он стал у трапа, где остановился и отец, и ждал, что же произойдет дальше. Пьер внимательно оглядел Эжена, потом ахнул и срывающимся голосом воскликнул: - Ты ли это, Эжен?! Как ты тут оказался? Боже, что случилось, почему ты в этом городе? Говори же немедленно! - Па, я так хотел в Индию, - прошептал Эжен едва слышно, но отец услышал его голос, полный тоски и страдания. - Господи, да как тебе удалось раньше нас прийти сюда? А как же мать, она, наверное, с ума сходит по тебе! - Нет, па. Я написал ей письмо и подробно все объяснил. Она все уже знает. Мари передала ей мое послание, па. - Вот негодник! Как же теперь быть? И как ты попал к нам? - Хозяин, его привели мои матросы, - вмешался капитан. - Они отбили его у местных бандитов. Даже не верится, что это ваш сын, сударь. Я, правда, редко его видел, потому и не признал. Однако… - Ну, сынок, задал ты мне задачку! Где эти матросы, которые привели его сюда? - И когда те явились, Пьер спросил: - Где вы подобрали этого прохвоста? Отвечайте. - Господин, он отбивался от местных, когда увидел нас. Мы проходили мимо. Он позвал нас, мы, конечно, не могли бросить своего в беде. Потом привели сюда. Вот и все, господин. Назвался Эженом, но ничего больше о себе не сообщил. - Эжен, так как же ты сюда добрался? Почему не отвечаешь? - Па, позволь мне не отвечать. - Эжен поднял голову. - Никакого проступка я не совершил, но мне не хотелось бы об этом говорить. Мне стыдно признаться, но, повторяю, я ничего плохого не совершил. - Все это весьма странно, сын. И что прикажешь мне делать? Куда тебя девать? Ты меня очень огорчил. Никак не ожидал от тебя такого. Пьер замолчал. По лицу его блуждали тени раздумий. Капитан и матросы отошли, не решаясь встревать в семейные неурядицы. - Ну прошу тебя, па! Не гони от себя. Я не буду тебе в обузу. Согласен выполнять любую работу. Только не прогоняй, прошу тебя! Пьер стал ходить по палубе, заложив руки за спину. Его лихорадило, он никак не мог принять решение. Ему очень было жаль сына, он вполне мог понять его стремление путешествовать. Но опасность-то слишком велика. Неужели Фома?.. - Скажи, это Фома тебя надоумил? Отвечай! - Я обсуждал с ним это, но он постоянно твердил, что ослушаться родителей никак нельзя, что это большой грех, па. Но мое стремление в конце концов поддержал. Не держи на него злости, па! - Ох и не нравится мне твоя затея, сын! Но что теперь делать? Ты так просишь и настаиваешь, что мне трудно тебе отказать. Но мать-то как?! - Отец бросил печальный взгляд на Эжена. - Вот что меня беспокоит, сын. - Но она же все уже знает, па. И у нее слишком много будет забот и без меня. Решайся, я вижу, что ты уже почти согласен, па! Ну, пожалуйста! - Тебя бесы попутали, но так и быть - оставайся! Но гляди у меня!.. - Пьер поднял было руку, но махнул ей безвольно. Эжен от восторга не мог произнести ни слова. Он лишь бросился в объятия к отцу и стал тискать его, ничуть не стесняясь своих бурных чувств. Он целовал его плохо выбритые щеки, пока тот не отбился и не потребовал успокоения: - Ну, хватит! Что это ты так! Успокойся, Эжен. На нас смотрят ведь. - Ну и пусть, па. Ведь я с отцом, а не с посторонним человеком. Я так тебе благодарен, па! Спасибо, родимый! - Ладно, успокойся и иди отдыхать. Но сначала помойся хорошенько и переоденься. Ты слишком плохо выглядишь. Иди, сынок. - Пьер толкнул сына в плечо. Эжен помчался в каюту отца, по дороге лукаво подмигнув повстречавшемуся на пути Уберу.