Читать книгу "Собака Раппопорта. Больничный детектив - Алексей К. Смирнов"

Сухо плюнув, следователь встал и вернулся обратно в кабинет Васильева. Лена между тем, выглядевшая сытой и похорошевшей, уже сняла в сестринской халат и проверяла сумочку. Ее призвали к ответу и задали те же вопросы, что и всем остальным. Нет, она не выходила после полуночи. Да, Александр Павлович уходил в приемное. По телефону разговаривал Миша. Да, по коридору кто-то ходил, но мало ли, кто там ходит — в туалет захотел…

— Именно туда, — согласился следователь.

Лена не поняла иронии и повторила показания Миши. Да, приходил охранник. Она сама уже лежала и не вставала.

— Почему бы и не встать было? — осведомился дотошный гость.

Лена не затруднилась ответом. Она лежала голая, но это никого не касается. Оставив вопрос повисшим в воздухе, она нагло, не мигая, смотрела следователю в глаза. Да, пришел охранник. Они с Мишей вышли. А затем вернулся Александр Павлович. Потом пора было спать, потому что даже в телевизоре кончились передачи, и съели уже тоже все.

Следователь мрачно взирал на ее неестественно черные волосы.

— Вы краситесь? — спросил он неожиданно.

— Я блондинка, — ответила Лена с вызовом.

— Понятно, понятно.

Скоро ее отпустили и вызвали Лапина. Его показания мало чем отличались от рассказа братьев.

— Ну-с, гражданин Лапин, — по голосу следователя было ясно, что надежды его таяли с каждой минутой. — Поделитесь с нами своими наблюдениями. Вы ведь, если не ошибаюсь, ходячий? Когда устраиваете себе анестезию?

— Нужда заставит — побежишь, не то что пойдешь, — угрюмо ответил Лапин, похожий на сказочного лешего.

— Это точно. И вот что меня интересует: не заставила ли вас нужда побежать и ударить соседа бутылкой по голове?

Лапин сочувственно и бледно улыбнулся:

— Бутылкой, говорите? А на что мне бутылка? Вы вот это видели? — Он привстал и сунул следователю под нос огромный кулак. — Я мастер спорта, я этой вот рукой, да клюшкой — знаете, что?… — Лапин стал задыхаться от негодования. — Бутылкой! Я этим кулаком канадцев, когда они…

Он упал на стул, задыхаясь и не находя слов.

— Охотно вам верю, — успокоил его следователь. — Тогда напрягите, пожалуйста, свою память и постарайтесь поподробнее рассказать…

— Да не о чем мне рассказывать! Спал я, как убитый!

— Ну, убитый-то как раз не спал, — цинично заметил тот.

— То-то и оно, — Лапин выдохся, у него начинала болеть голова. — Меньше знаешь — крепче спишь…

Не порадовал и Каштанов. Его заранее усадили в коляску и держали наготове возле двери. Каштанов отказался от помощи Миши и въехал сам, проворно накручивая огромные колеса.

Каштанов ничего не знал. По его словам, он уснул мгновенно, как только принял снотворное.

— Вам дают снотворное? — поразился следователь. — И как вы только живы после такого коктейля!

Дельтапланерист застенчиво улыбнулся, не желая без нужды похваляться закалкой.

— Во сколько же вы заснули?

— Я на часы не смотрел. Наши еще и не начинали…

— Чего не начинали?

— Пулю расписывать, — нашелся смекалистый Каштанов после паузы.

— Что-то я там не видел никакой пули, — прищурился следователь.

— Так может, и не писали.

Представитель власти помолчал. Он и так уже видел, что от Каштанова толку мало.

— Ну, а вообще как самочувствие? — спросил следователь для порядка.

Каштанов выставил большой палец:

— Во! Если бы не пятки, побежал бы домой сию секунду…

— Босиком бы пробежаться по росе, — пробормотал тот. — Но у вас, как мне сказали, не только пятки, но и голова пробита…

— А это пустяки, не мешает.

— Не смею больше задерживать, — следователь встал, с шутовской почтительностью распахнул дверь и вжался в стену, пропуская наездника.

…Ломая руки, вошел вконец измученный Васильев.

— Еще кто-нибудь? — следователь пощелкал пальцами, обращаясь к Севастьяну Алексеевичу. — Был, по-моему, еще один, который с полотенцем.

— Хомский, — мучительно усмехнулся Васильев. — Местный старожил и активист.

21

Хомский вошел в кабинет с крайне серьезным и угодливым выражением лица.

— Садитесь, — утомленно предложил ему следователь.

— Благодарствую, — Хомский сел. Запах от него шел вполне вразумительный, но казался таким древним, слившимся с самим существом носителя, что не раздражал, а скорее, наводил на экзистенциальные размышления.

Сидящий за столом какое-то время молчал. Хомский был в очереди последним. Оставались еще буфетчица да уборщица с сестрой-хозяйкой, но следователь не ждал от них никаких откровений. Слово "благодарствую", которым Хомский отозвался на приглашение сесть, говорило о многом. Так выражаются в тюрьме, где не принято говорить "спасибо".

Первый вопрос таил в себе откровенную угрозу:

— Если я правильно понял, вы — единственный постоялец палаты, способный к передвижениям в полном объеме?

Прозвучало витиевато, но Хомский все понял. Движения в полном объеме — эти слова он слышал ежедневно во время осмотров и обходов.

Рауш-Дедушкин, не раз показывавший Хомского своим ученикам, с переменным успехом демонстрировал на нем эти движения, стараясь вовлечь в работу все до единого суставы, даже самые мелкие.

Поэтому для демонстрации Хомский с серьезным видом покрутил руками и выставил ногу.

— Не паясничайте, — криминалистика в лице следователя начинала злиться. Направляясь в "Чеховку", он подсознательно надеялся на смену привычного для себя контингента общения. Все-таки не гоблинарий на окраине города в "корабле-доме", да еще и с лихим кухонным убийством в придачу; все-таки — белые халаты и атмосфера абстрактного гуманизма, не унижающегося до конкретного. К халатам у него претензий не было, но гоблинарий повторялся.

— Расскажите об отношениях в палате, — приказал следователь.

— Хорошие отношения, — с готовностью откликнулся Хомский. — В палате иначе не выживешь…

— На что это вы намекаете?

Хомский убрался в свою раковину и настороженно притих. Прозрачные глаза бесстрастно взирали на собеседника.

— Как прикажете вас понимать? — повторил следователь. — Вот ваш сосед и не выжил, так? Потому что хороших отношений не поддерживал, верно?

— Олень он был, — мягко сообщил Хомский. — Первоход. Правил не знал.

— Очень интересно. Какие же это правила? Поделитесь, просветите.

Хомский состроил удивленное лицо:

— Так они, гражданин начальник, нигде не прописаны… Молодой, форсу в нем было много. Всех, дескать, куплю и продам. Больница таких не признает…