Читать книгу "Знак алхимика. Загадка Исаака Ньютона - Филип Керр"

Итак, я отправился с мисс Бартон и миссис Роджерс в церковь, что доставило мне огромное удовольствие, хотя я не был в церкви уже целую вечность и к тому же мне пришлось вытерпеть невероятно скучную проповедь, в которой декан рассказал про Иакова, сразившегося с Ангелом Божьим. Впрочем, присутствие красивой девушки, несколько раз пожавшей мне руку во время проповеди, позволило снести все мучения.

После церкви мы вернулись в дом Ньютона. Оставив мисс Бартон и миссис Роджерс на кухне, я отыскал своего наставника в лаборатории, которая находилась в подвале с окном, выходившим в маленький садик. Лаборатория Ньютона была щедро оснащена химическими препаратами и посудой, тиглями и печью, пылающей таким жарким огнем, что у меня возникли мысли о преисподней.

Услышав шаги, Ньютон, весь покрытый потом, быстро оглянулся и издал радостный возглас.

– О, мистер Эллис! – крикнул он, стараясь перекрыть рев печи.– Вы как раз вовремя. Я собираюсь произвести пробу монеты, которую вы мне принесли.

С этими словами он положил монету в нагретый тигель. Проба монеты – это древний ритуал, при помощи которого совет золотых дел мастеров проверяет чистоту золота или серебра в только что отчеканенной монете.

– Я считаю, что пытаться превратить свинец в золото так же глупо, как ожидать, что вино и хлеб станут телом Христовым. Нас должно вдохновлять то, что они собой представляют. Природа – это не просто физические или химические явления, но еще и разум. И мы должны принимать дух исследования, наличествующий в этом opus alchemycum[11], которое вы видите перед собой, так же как кто-то другой принимает opus divinum[12]всего сущего. И то и другое есть путь к пониманию. Мы все являемся искателями правды. Не все из нас обладают верой, дающей ответы на вопросы. Некоторым приходится искать их самостоятельно. Для иных ответ во мраке является светом Святого Духа; а для других открытие состоит в том, что в темных пятнах Природы прячется новый свет. Вся моя жизнь посвящена именно этому интеллектуальному свету. А теперь давайте посмотрим, что стало с нашей монетой.

Ньютон занялся изучением содержимого тигля, а я задумался над его словами. В тот момент я не слишком ясно понимал, что он имеет в виду, но позже осознал, что его цель выходила далеко за пределы человеческих умений и возможностей.

– Смотрите, – сказал он и, схватив тигель щипцами, показал мне расплавленный металл.

– Это фальшивое золото? – спросил я.– Я бы ни за что не сказал. Мне и сейчас кажется, что оно настоящее.

– Вы видите, но не наблюдаете. Посмотрите внимательнее. Здесь присутствует не один, а четыре, возможно, даже пять металлов, я пока не знаю каких, но у меня возникло сильное подозрение, что монета в основном состоит из меди. А это значит, что у нас возникли очень серьезные проблемы. Мне еще никогда не приходилось видеть столь искусной подделки – по крайней мере, за последние девять месяцев. Если подобных монет много…

Ньютон оборвал себя и грустно покачал головой, словно даже думать не хотел о такой возможности.

– Но как ее выплавили, наставник? Вы думаете, здесь использован тот же процесс, о котором говорил Хэмфри Холл?

– Да, я так думаю, – ответил Ньютон.– Этот процесс изобретен в прошлом веке во Франции. Я не открыл всех его секретов, но считается, что главное вещество здесь ртуть, как и во многих других реакциях. На самом деле никто не знает про ртуть больше меня. Примерно три года назад я чуть не отравился, вдохнув пары ртути, – этот эффект еще мало изучен. Ртуть требует к себе уважения. Она очень опасна, и данный аспект поможет нам в расследовании, поскольку существует множество внешних признаков отравления ртутью.

– И что мы будем делать?

– А что, по-вашему, мы должны сделать?

– Допросить мистера Бернингема по поводу фальшивой гинеи. Возможно, нам удастся уговорить его во всем признаться.

– Это займет некоторое время, – сказал Ньютон.– Такие, как он, предпочитают лгать и будут стоять на своем до тех пор, пока не почувствуют, что их дело дрянь. Думаю, нам лучше побольше узнать про это дело, прежде чем допрашивать его. Вы сказали, что он заплатил за то, чтобы к нему пропустили жену?

– Да, сэр. Унцию серебра за свидание.

– Она может быть ключом, который откроет нашу дверь.– Ньютон поднял голову.– Кажется, пришел декан, и я должен сыграть роль хозяина.

Надев камзолы, мы поднялись по лестнице в столовую. Декан оказался гораздо более приятным собеседником, чем проповедником, и занимал Ньютона разговорами на теологические темы, в то время как мы с мисс Бартон строили друг другу глазки. Пару раз она даже коснулась моей щиколотки ножкой в чулке, и при этом принимала активное участие в обсуждении проповеди декана. У меня возникли подозрения, что она вовсе не такая скромница, как я думал.

После обеда Ньютон встал из-за стола, заявив, что нас с ним призывают дела Монетного двора, и я неохотно покинул общество мисс Бартон.

– Вы собираетесь на Монетный двор? – спросил я, когда мы вышли из дома на Джермин-стрит.

– Мистер Эллис, разве надзиратель из Ньюгейта не сказал, что жена мистера Бернингема должна посетить его в пять часов?

– Сказал. Должен признаться, я про это забыл.

Ньютон сухо улыбнулся.

– Очевидно, ваш разум был занят пустыми мыслями. Но теперь я рассчитываю, что вы внимательно выслушаете меня, сэр. Мы вместе направляемся в Ньюгейт, и пока я буду допрашивать Скотча Робина и Джона Хантера – вполне возможно, что они были не единственными мошенниками на Монетном дворе, которые крали штампы золотой гинеи, – вам следует проследить за миссис Бернингем, потому что вряд ли ее муж порадует нас откровенностью.

Мы добрались до Ньюгейта, где моего наставника заметили из окон верхнего этажа. Поскольку узники ненавидели его за усердие в раскрытии преступлений, ему пришлось отскочить в сторону, чтобы избежать встречи с куском дерьма, брошенного в него сверху. При этом Ньютон проявил удивительную для своих пятидесяти четырех лет живость. Входя в ворота тюрьмы, он пошутил относительно яблока, упавшего ему на голову: если бы на него свалился кусок навоза, то вместо теории всемирного тяготения он стал бы изобретать способ помыться.

Бернингем сидел в одной из тринадцати огромных камер, каждая размером с часовню. Я пристроился на деревянной скамье возле двери камеры, как самый обычный надзиратель. Пока я сидел, ко мне пристали две или три шлюхи, занимавшиеся здесь своим ремеслом, а маленький беззубый мальчишка попытался продать мне несвежую газету и предложил раздобыть «комнату с ванной» – так обитатели этого ужасного места называли джин. Я не выдержал и пожалел мальчишку, вручив ему полпенни за предприимчивость, куда более достойную, чем попытки шлюх за три пенса обслужить меня в темном уголке.