Читать книгу "Мессалина. Трагедия императрицы - Ирена Гарда"

— Ты боишься слабой женщины? — изумленно подняла брови Мессалина, вновь откидывая покрывало и изгибаясь в любовном томлении.

— Именно женщин я и боюсь, — вздохнул старый солдат, укладывая под себя красавицу. — От вас вся погибель. Попомни мое слово.

Но Мессалине было уже не до философских споров. Ласково проведя нежной ладонью по суровому мужскому лицу, она стерла с него остатки печали и, приподняв голову, впилась в его губы таким страстным поцелуем, что Макрон, застонав, забыл обо всем на свете, кроме влажного женского тела, которому он был хозяин на эту ночь.

* * *

Занятая своими делами Мессалина несколько дней не выходила из дома, собираясь на разрекламированные гладиаторские бои. Предполагалось, что это будет нечто феерическое: Гай Цезарь не жалел денег на развлечение римской черни, и та платила ему своей любовью.

Да и как было не любить молодого принцепса, если он раздал народу все деньги, завещанные для этих целей его прабабкой Ливией и присвоенные Тиберием, устраивал фантастические по своей роскоши зрелища и чуть ли не собирался возродить республику! Другое дело, что патрицианская верхушка Рима, эти зажравшиеся сенаторы не дали свершиться благому делу — так чего же они теперь жалуются, что Гай Цезарь бывает с ними жесток! Чего заслужили, то и получили! Аве, Цезарь! И римская чернь с удовольствием наблюдала, как любимый принцепс расправляется с патрициями и всадниками Рима.

А тут еще прошел слух, что Калигула самолично собирается сражаться на гладиаторских играх — событие, аналога которому еще не было в истории Рима! Услышав новость, патриции презрительно пожимали плечами, а городская беднота заходилась в восторге от демократичности нового правителя. Свой мужик в доску: и с гладиаторами может побороться, и стихи декламировать, и богатеев держит в кулаке. А то, что опустела казна и он не знает, что делать с разваливающейся экономикой, — да кто знает, что такое эта самая «экономика»?

Весь город был исписан объявлениями об ожидавшихся в Септе играх, и даже ненавидевшая их Мессалина поддалась всеобщей ажитации, тем более что принцепс пригласил ее в свою ложу. Верная Порция сбилась с ног, стараясь ублажить госпожу, которая никак не могла выбрать подходящий случаю наряд, каждый из которых казался ей недостаточно роскошным для такого события. Что лучше: надеть платье из муслина или из шелка? Во что будут одеты императорские сестры, чтобы не затеряться на их фоне? Какое выбрать ожерелье: из сапфиров, изумрудов или гранатов?

Готовясь к решительной битве за императорское сердце, девушка целыми днями не вылезала из терм, то до полуобморочного состояния парясь в пропнигии, то удаляясь во фригинарий, чтобы поплескаться в холодной воде его бассейна и послушать свежие новости. Несколько раз она встречала там Поппею, которая уже успела позабыть о своем позоре на императорском пиру (да и такой ли уж это позор — ублажить самого принцепса?) и снова демонстрировала всем безупречные линии своего холеного тела.

При виде этой наглой потаскухи, чьим любовником считался красавчик Мнестер, у Мессалины портилось настроение. Проиграть в женской войне за мужское сердце Друзилле она еще могла, но какой-то Поппее — это выше ее сил. Жаль, что не подворачивался случай отомстить нахалке за свое унижение. Но не могла же она прилюдно вцепиться ей в физиономию из-за жалкого актеришки! Признаться в Риме, что любишь презренного лицедея — верный способ навсегда погубить свою репутацию.

Однако вот ведь один из парадоксов, которыми богата жизнь Вечного города: у многих знатных римлянок в любовниках ходили то знаменитые актеры, то гладиаторы, но говорить об этом считалось дурным тоном. В конце концов, что такое актер или гладиатор? Примерно то же, что сводник из лупанара, но кто из замужних матрон не мечтал заполучить в свою постель могучего смельчака, только что вызвавшего гром аплодисментов на залитой кровью арене, или сладкоголосого красавца, так проникновенно произносившего слова любви? Если прикинуть, сколько раз, по слухам, гладиаторы и актеры оскверняли супружеское ложе многих знатных семейств, то нетрудно предположить, что в жилах многих римлян текла кровь Голубя, Геракла или Мнестера, а не Курциев, Манлиев, Валериев и других представителей сливок римского общества.

Но ничего, у Мессалины была хорошая память, и она пообещала себе, что рано или поздно сведет с презренной Поппеей счеты. Пока же пришлось удовольствоваться мелкой пакостью: перед началом представления эсхиловского «Агамемнона», когда все торопились занять свои места, Порция, пристроившись в толпе за хозяйской соперницей, вытряхнула из коробочки на накидку Поппеи два десятка вшей, и Мессалина с удовольствием наблюдала со своего места, как соседи красавицы, заметив на ее одежде гнусных насекомых, пытались отодвинуться в сторону. Увы, театр был переполнен, поэтому благородным сенаторам приходилось сидеть бок о бок с ничего не понимавшей красавицей, следя не столько за игрой актеров, сколько за расползшимися насекомыми, чтобы те ненароком не перебрались на их столы и тоги.

Узнав о проделке проказницы, суровая Лепида набросилась с упреками на дочь, но в конце концов сама расхохоталась, представив, что стало с Поппеей, когда прекрасная патрицианка обнаружила причину повышенного к себе внимания со стороны соседей. И не надо сердиться за жестокосердие на матрону: излишняя сентиментальность никогда не считалась добродетелью в этом прагматичном городе.

* * *

Наконец, наступил столь желанный для всех горожан, независимо от их пола и возраста, день гладиаторских игр. Утром Мессалина поднялась с постели с тем чувством, какое испытывает центурион перед атакой на сильного врага: когорты построены, легионеры бодры и готовы к бою, но только Фортуна знает, чем может закончиться начавшийся день.

Порция помогла госпоже надеть тунику из тончайшего виссона цвета слоновой кости, по которой умелые руки безвестной вышивальщицы разбросали красные цветы. Поверх нее она задрапировала легкую фиолетовую накидку, великолепно контрастировавшую с белой кожей девушки.

Цирюльник сделал затейливую прическу, вплетя в густые черные волосы золотые нити и слабо мерцающие матовым блеском жемчужины.

Золотом же были украшены шея, пальцы, запястья и щиколотки красавицы. Осталось привести в должный вид лицо. Усевшись в кресло посреди комнаты, Мессалина терпеливо ждала, когда Порция закончит свои труды, а та старалась вовсю: расставив по инкрустированному серебром столику десяток баночек с разными косметическими снадобьями, она ловко управлялась с их содержимым, требуя у помогавших ей рабынь подать то флакон духов, то пудру, то помаду.

По моде того времени она выбелила лицо Мессалины раскрошенным в порошок мелом, затем подвела глаза углем, подчеркнула губы винным осадком, а скулы — охрой. Наконец, посыпав золотым порошком волосы хозяйки, она восхищенно вздохнула, оглядывая свое творение. Возможно, Венера была красивее Мессалины (кто же может соперничать с богами!), но вряд ли хоть одна земная женщина могла составить ей достойную конкуренцию.

Римлянка величественно поднялась со своего места и потребовала, чтобы ей принесли зеркало, что тут же было сделано. Оглядев себя со всех сторон, Мессалина удовлетворенно кивнула, показывая, что довольна работой своей рабыни. Теперь ей не страшны не только Поппея, но даже Агриппина с Друзиллой. Калигула сегодня будет ее, в этом нет никаких сомнений!