Читать книгу "Спасатель. Жди меня, и я вернусь - Андрей Воронин"

Завладев полтинником, он заменил пустые бутылки в рукавицах на полные, рассовал пустую тару по карманам и подергал леску. Пакет плавно вознесся на второй этаж и пропал из вида. Окно закрылось; Николай валенком надвинул снег на следы своих подошв под окнами и заторопился на задний двор, где стояли мусорные баки, чтобы избавиться от лежащих в карманах бушлата, издающих слабый запах дорогой выпивки улик. Лезть из кожи вон, заметая следы, не стоило: снегопад усиливался, пелена сыплющихся с невидимого неба хлопьев густела прямо на глазах, так что к утру по отпечаткам на снегу картину ночных событий не восстановил бы даже Шерлок Холмс.

Похоронив бутылки под слоем мерзлых картофельных очистков и другой припорошенной снежком дряни в одном из мусорных баков, Николай зашагал обратно в сторожку. По дороге он вспомнил сына санитарки Женьку Соколкина, с которым поддерживал приятельские отношения (надо сказать, не без задней мысли, поскольку мамаша у пацана была еще вполне ничего себе, а папаши не наблюдалось). На днях Женька проговорился, что Шмяк непрерывно хлещет коньяк, который берет неизвестно откуда – ну, словно из батареи парового отопления сливает, честное слово! Это не было попыткой наябедничать, мальчишка просто искренне изумлялся: как же так? Запасов спиртного в палате нет, а фляжка, с которой Шмяк буквально не расстается, словно бы и не пустеет…

Посвящать пацана в несложный механизм этого загадочного явления Николай, разумеется, не стал, ограничившись краткой воспитательной беседой. Стучать на человека, который тебе доверяет, некрасиво – это раз. Выбалтывать, пусть себе и по дружбе, чужие секреты тоже нехорошо – это два. А рассчитывать, что тот, кому ты проболтался, в отличие от тебя, станет молчать, просто-напросто глупо – это, братец ты мой, три. Это я тебе как другу говорю, а если, скажем, я в тебе ошибся и помалкивать в тряпочку тебе невмоготу, так обратился ты не по адресу – к Семен Тихонычу беги, он эту тайну – что, как, откуда и зачем у твоего Шмяка берется – живо раскроет, буквально в два счета…

Вспомнив тот разговор, Николай усмехнулся. Эх, молодо-зелено! Ничего, подрастет – сам все узнает и поймет. Пацан, конечно, малость обиделся, но зато Зубов теперь был уверен, что ни к кому другому он со своими вопросами и недоумениями не пойдет. А то у него, понимаешь ли, любознательность в одном месте взыграла, а взрослый человек, отец семейства, из-за его любопытства, того и гляди, пробкой с работы вылетит. Да и Шмяк хорош, ничего не скажешь! Хочешь пить – пей, хоть залейся. Но при мальчишке-то зачем?

Очутившись в прокуренном тепле сторожки, он первым делом включил третью камеру, а потом снял бушлат, закурил и с удовольствием вернулся к просмотру боевика, события которого как раз приближались к кульминации.

2

Снегопад продолжал усиливаться, а температура воздуха расти, знаменуя вторжение на территорию Московской области теплого атлантического циклона. В лесу все чаще раздавался треск ломающихся под тяжестью мокрого снега ветвей. Дороги замело и продолжало заметать, и можно было не сомневаться, что даже полноприводной «шевроле» главврача Семена Тихоновича сумеет прорваться на территорию пансионата не раньше, чем у коммунальников дойдут руки и кто-нибудь пошлет грейдер, чтобы расчистить ведущий сюда малоезжий лесной проселок.

В такие ночи, выпадавшие не реже одного раза за зиму, пансионат уподоблялся крошечному островку в безбрежном море российских снегов. Эта уединенность и отрезанность от внешнего мира превращали его в идеальное место действия детективного романа в стиле Агаты Кристи – замкнутый уютный мирок с десятком чудаковатых обитателей, у каждого из которых, согласно английской поговорке, в шкафу хранится собственный скелет, полное единство времени и места, и на этом позлащенном увядающей роскошью фоне одно за другим происходят таинственные, необъяснимые убийства…

Дежуривший в эту ночь молодой доктор Олег Борисович Васильев как раз развивал эту мысль перед симпатичной дежурной сиделкой Ирочкой, попутно откупоривая бутылку красного полусладкого, когда в ординаторской погас свет. Это событие, неприятное само по себе, для Олега Борисовича стало вдвойне печальным, поскольку наступившая кромешная тьма лишила его возможности любоваться стройными бедрами Ирочки, самый верх которых был едва-едва прикрыт соблазнительно расходящимися полами короткого белого халатика.

– Ой! – испуганно произнесла Ирочка.

Она работала в пансионате всего третий месяц и еще не оказывалась в подобных ситуациях.

– Спокойно, – мужественным голосом воззвал к ней доктор Васильев, – ничего страшного, это бывает. Одно из двух: или пробки выбило, или провода оборвались. Причем, учитывая погодные условия, я склоняюсь ко второму варианту.

Он встал, будто бы случайно опершись ладонью на Ирочкино колено. Ирочка не возражала. У нее было роскошное тело, глупая смазливая мордашка и кошачий темперамент. Олег Борисович знал, что скоро она ему надоест, но пока что их роман без обязательств был в разгаре – доктор надеялся, что к обоюдному удовольствию, и знал, что переживет, если окажется, что это не совсем так.

Светя себе зажигалкой, ничего не видя, кроме пляшущего оранжевого огонька, спотыкаясь о столы и стулья и всякий раз вполголоса чертыхаясь, он подошел к окну и выглянул наружу. Света не было нигде, в том числе и в сторожке у ворот. Нагревшаяся зажигалка обожгла пальцы; чертыхнувшись в очередной раз, Васильев сунул ее в карман, достал мобильный телефон и включил подсветку. Жить сразу стало легче и веселее. Светя телефоном, он нашел в шкафчике спиртовку, зажег ее и поставил на стол.

– Сто раз говорил сестре-хозяйке, что надо запастись свечами, – сказал он.

Телефон диспетчерской аварийной службы электросетей наряду с другими «горячими» номерами был записан на бумажке, которая лежала под стеклом на письменном столе. Как официальное лицо, во время дежурства несущее всю полноту ответственности за вверенных его попечению пациентов, Олег Борисович снял трубку телефонного аппарата и, поднеся ее к уху, пару секунд вслушивался в царившую внутри нее тишину. Потом постучал пальцем по рычагу, зачем-то дунул в микрофон, проверил розетку и положил трубку на место.

– Верблюд совсем замерз, – цитируя бородатый анекдот, констатировал он и стал звонить диспетчеру с мобильного телефона, поглядывая на бедра Ирочки, которые при устроенном им интимном освещении выглядели еще более соблазнительно, чем при ярком неживом свете люминесцентных ламп.

Когда вырубилось электричество, охранник Николай Зубов как раз собирался прилечь, чтобы немного вздремнуть. Было примерно полвторого, до очередного обхода, таким образом, оставалось целых полтора часа; дороги замело напрочь, неожиданного приезда начальства ожидать не приходилось, как и визита воров, которым, между прочим, тоже надо как-то сюда добраться. Положим, добраться можно и на снегоходе, и на обыкновенных лыжах, но Николай что-то не наблюдал здесь лежащих без присмотра золотых россыпей, ради которых стоило бы идти на такой подвиг.

И тут погас свет – весь, по всему пансионату, как снаружи, так и внутри. Сие означало, что с отбоем придется повременить: сначала следовало установить причину аварии и принять меры к ее устранению.