Читать книгу "Война Калибана - Джеймс Кори"

Едва Пракс очутился на полу, нога Басиа ударила его в солнечное сплетение. Мир стал ярким, расплывчатым и болезненным. Где-то очень далеко закричала женщина. Он не понимал слов. А потом понемногу все-таки разобрал:

— Он не в себе! Он тоже потерял ребеночка! Он не в себе!

Пракс перевернулся, поднялся на колени. Кровь на подбородке наверняка была его собственной. Больше здесь никто кровь не проливал. Басиа стоял у стола, сжав кулаки, и часто дышал, раздувая ноздри. Его дочка загородила Пракса от разъяренного отца. Пракс видел только ее попу, собранные в хвост волосы и ладони, распростертые извечным жестом защиты. Девочка спасла ему жизнь.

— Ты бы лучше ушел, брат, — сказал Басиа.

— Ухожу, — согласился Пракс.

Медленно поднявшись на ноги, пошатываясь и задыхаясь, он направился к двери. Его не провожали.

Секрет коллапса замкнутой ботанической системы таков: дело не в одном событии, а в каскаде. Первый раз он потерял целый урожай глицинового кеннона из-за грибка, который никак не вредил сое. Споры, возможно, занесли с грузом божьих коровок. Грибок обосновался в гидропонной системе, весело пожирая подкормки, предназначавшиеся не для него, и изменяя кислотность. Это ослабило бактерии, введенные Праксом для фиксации азота, настолько, что они оказались уязвимыми перед фагом, которому раньше успешно сопротивлялись. В системе полетел азотный баланс. Пока бактерия восстанавливала первоначальную популяцию, соя успела пожелтеть и скукожиться — ее было уже не спасти.

К этой метафоре он прибегал, размышляя о Мэй и ее иммунной системе. В сущности, проблема была пустяковой. Мутантная аллель продуцировала белок, закрученный не вправо, а влево. Отличались только несколько пар оснований, но этот белок запускал передачу сигнала к Т-лимфоцитам. Все части системы были готовы к борьбе с патогенным вторжением, но без двух доз искусственного катализатора в день сигнал тревоги вечно молчал. Это называлось «преждевременным старением иммунитета Майера-Скелтона», и ученые все еще не решили, потому ли болезнь более распространена вне Земли, что действует низкая гравитация, или просто повышение радиационного фона стимулирует мутацию генов. Какая разница? В четыре месяца Мэй подцепила где-то инфекцию позвоночника. На любой другой из внешних планет она бы умерла. Но рожать все летели на Ганимед, и потому здесь сосредоточились ученые, специализирующиеся по детским болезням. Доктор Стрикланд, увидев абсцессы, распознал причину и сдержал развитие каскада.

Пракс шел по коридору к дому. Он не запомнил этого удара, но челюсть распухла и болела. Ребра слева резко отзывались на глубокие вдохи, и он старался дышать ровно. Задержавшись в парке, он сорвал несколько листьев себе на обед. Постоял у большой клумбы с Epipremnum aureum. Что-то было не так с широкими лопатами его листьев. Они еще сохранили зелень, но стали толще и отливали золотом. Кто-то запустил в гидропонную систему дистиллированную воду вместо насыщенного минералами раствора. Гидропонная система могла выдержать такое неделю, может, две. Потом растения, восстанавливающие кислород, начнут умирать, и прерывать каскад к тому времени будет поздно. Тот, кто не знает даже, какой водой питать растения, едва ли справится с наладкой механических восстановителей воздуха. Кто-то должен этим заняться.

Кто-то, но не он.

В его комнате маленький глициновый кеннон тянул листики к свету. Пракс машинально запустил пальцы в грунт. Густой запах правильно подобранной почвы заменял ему благовония. Учитывая все обстоятельства, растение неплохо держалось. Пракс взглянул на дисплей терминала. Три часа, как он вернулся домой. Боль в челюсти сменилась неотступным ноющим воспоминанием.

Без лекарств нормальная флора кишечника начнет неудержимо расти. Бактерии, постоянно обитающие у Мэй во рту и в горле, восстанут против нее. Еще две недели она, возможно, проживет, но даже в лучшем случае болезнь станет тяжелой и вряд ли излечимой.

Это война. На войне гибнут дети. Это каскад. Он закашлялся и скрючился от боли, но боль была легче, чем мысли. Он должен уйти. Выбраться отсюда. Ганимед умирает. Пракс ничем не поможет Мэй. Ее больше нет. Его малышки больше нет.

Плакать было больнее, чем кашлять.

Он не заснул — потерял сознание. А когда проснулся, распухшая челюсть щелкнула при попытке зевнуть. Ребрам стало чуть лучше. Пракс сел на краю кровати, обхватил голову руками.

Надо пойти в порт. Найти Басиа, извиниться перед ним, попросить взять с собой. Покинуть систему Юпитера, забраться куда подальше и начать жизнь сначала, забыв о прошлом. Забыв разбитую семью и потерянную работу. Без Мэй.

Он выбрал рубашку почище и переоделся. Протер подмышки влажной тряпкой, зачесал назад волосы. Он проиграл. Все зря. Надо смириться с потерей и жить дальше. Возможно, когда-нибудь ему это удастся.

Пракс проверил свой терминал. На этот день был назначен осмотр тел, поход в парк, звонок доктору Астриган и проверка пяти борделей, куда он еще не заглядывал с вопросами о нелегальных радостях педофилии в надежде, что его не выпотрошит какой-нибудь добродетельный законопослушный громила. У громил тоже бывают дети, порой даже любимые. Вздохнув, он добавил в расписание новый пункт: «Минерализация воды в парках». Придется найти человека с кодом допуска к питанию растений. Может, хоть здесь служба безопасности способна будет посодействовать.

И может, где-то по пути он найдет Мэй.

Он все еще надеялся.

Глава 8

Бобби

«Арман Да-Джанг» был дредноутом класса «Доннаджер» — полкилометра в длину, четверть миллиона тонн сухого веса. В доке поместилось бы четыре конвойных фрегата и еще несколько челноков и ремонтных устройств. Сейчас здесь стояло всего два корабля: большой, роскошный шаттл, доставивший марсианского посла и госчиновников, которые летели на Землю, и маленький, покуда более функциональный флотский челнок, подкинувший Бобби от Ганимеда. Оставшуюся площадь Бобби использовала для спортивной пробежки.

Дипломаты наседали на капитана «Да-Джанга», требуя немедленно доставить их на Землю, и потому корабль почти непрерывно шел на одном g. Для большинства марсиан это было неприятно, зато Бобби отлично подходило. Военных постоянно тренировали на перегрузки и не менее раза в месяц проводили продолжительные учения на одном g. Никто не объяснял, что их готовят к боевым действиям на Земле. Ясно было и без того.

Командировка на Ганимед лишила ее тренировок на перегрузку, зато долгий перелет к Земле предоставил отменную возможность вернуть форму. Меньше всего ей хотелось показаться аборигенам слабачкой.

— Я могу все, что можете вы, только лучше, — напевала она на бегу задыхающимся фальцетом. — Все, что можете вы, только лучше.

Бобби бросила взгляд на браслет с часиками. Два часа. При таком неторопливом темпе это двенадцать миль. Многие ли земляне регулярно пробегают по двенадцать миль? Марсианская пропаганда внушала, что половине землян и работать-то не приходится: живут на государственные дотации и тратят скудный доход на наркотики и стимуляторы. Ну, может, кое-кто и пробегает по двенадцать миль. Она бы поспорила, что команда Снупи могла пробежать, судя по тому, как они мчались от…