Читать книгу "Солнечные часы - Софи Ханна"

– Куда?

– У меня случайно оказался проспект одного пансионата. Там шале…

– Господи!

– Нет, сначала выслушай. Место вполне приличное.

– Угу, – капризно простонала Оливия. – С мерзкой жрачкой.

– «По желанию клиента – блюда домашней кухни», – процитировала Чарли.

– Три раза в день? Завтрак, обед и ужин?

Черт. Может ли человек мечтать о порции выпивки, да покрепче, в тот самый момент, когда алкоголь обжигает горло? Чарли снова закурила.

– Давай позвоним и все узнаем. Но если честно, Лив, реклама мне понравилась. Кровати кинг-сайз и прочая роскошь. Одним словом, шале класса люкс.

Оливия расхохоталась:

– Ты не клиент, а мечта жуликов. Теперь все кому не лень называют себя «люкс». Любая занюханная ночлежка, любой…

– Я точно помню, что там и спа имеется, – оборвала ее Чарли.

– Перевожу: сарай-развалюха с ледяной лужей внутри.

– Ты, кажется, жаждешь особых процедур? Могу устроить сухую флотацию. Поднимемся в номер, я скину тебя с балкона, идет?

Верно говорят, что в каждой шутке подстежка серьезная.

– Да, я осторожничаю. И не смей меня за это обвинять. – Оливия оглядела сестру с ног до головы, будто впервые увидела. – С какой стати я должна верить сумасшедшей, – она понизила голос до свирепого шепота, – которая придумала себе любовника!

Чарли отвернула лицо, выпустила колечко дыма. Господи, ну почему ее так тянет всем делиться с сестрой? Знает же прекрасно, что в ответ та выдаст убойный залп насмешек.

– Имя ему, конечно, дала? – поинтересовалась Оливия.

– Я не хочу продолжать эту тему. Дала. Грэм.

– Грэм?! Господи!

– Завтракала в то утро хлопьями «Голден Грэм». Выжата была как лимон – не до фантазий.

– Интересный подход. Если б я последовала твоему примеру, то бегала бы на свидания с Яблочно-коричным Рулетом. И что, Саймон тебе поверил?

– Не знаю. Надеюсь. Кажется, да. В любом случае он не очень вслушивался.

– Как насчет фамилии нашего Грэма? Обезжиренное Молоко?

Качая головой, Чарли без энтузиазма улыбнулась. Способность посмеяться над собой считается достойным качеством. Вот только Оливия слишком часто испытывала это качество на прочность.

Знать бы, рассказал ли Саймон ее историю Селлерсу и Гиббсу. Или инспектору Прусту. Всему отделу известно, что Чарли – стихийное бедствие в сфере любви. Ни для кого не было секретом, что она сохнет по Саймону, а он ее послал. И каждый из коллег был в курсе: за последние три года Чарли переспала с таким количеством мужиков, что лучше не считать.

Чарли уже прикипела к своей лжи, срослась с новым статусом и вытекающим из него чувством собственного достоинства. Пусть бы Саймон поверил в то, что у нее появился приятель. Не для разового перепихона, а возлюбленный. Настоящий. Как у большой девочки.

Чарли не рассказала сестре про Элис Фэнкорт и Саймона. Слишком было больно. С чего вдруг Саймон вспомнил об Элис – после почти двухлетней разлуки? Ничего из их встречи хорошего не выйдет. Чарли рассчитывала, что он забыл Элис или на пути к тому, чтобы забыть.

Между ними ведь ровным счетом ничего не произошло.

Саймон объявил ей, что намерен позвонить Элис, с торжественно-мрачным видом, заранее отметая ее протест. Конечно, он понимал, что его решение будет неприятно Чарли. Спустя несколько дней, небрежно обронив имя Грэма, Чарли поняла, что ошибалась: ничего Саймон не понимал.

Оливия не уставала напоминать об этом сестре, хотя Чарли забыть и так не грозило.

– Саймону до лампочки, есть у тебя кто или нет. С чего ты взяла, что можешь заставить его ревновать? Хотел бы он тебя – давным-давно заполучил бы.

А вдруг Саймон обнаружит, что Грэм – не более чем ее фантазия? Только не это. Такого Чарли не перенесет.

– Так звонить насчет шале? – устало спросила она.

– Хуже этой дыры наверняка не будет, – с утрированным шотландским акцентом отозвалась Оливия. – Почему нет, крошка?

Глава пятая

Вторник, 4 апреля

– Я хочу сделать заявление об изнасиловании, – говорю я констеблю Уотерхаусу.

Он хмурит лоб, глядя на лист бумаги в руках, словно тот подскажет ему, как со мной надо себя вести.

– И кого изнасиловали?

– Меня.

– Когда? – Судя по резкому тону, он мне не верит.

– Три года назад. Тридцатого марта 2003 года.

Надеюсь, повторять дату не придется.

Констебль Уотерхаус по-прежнему стоит у двери и садиться будто не намерен. Комната для допросов немногим больше моей ванной. Плакаты на бледно-голубых стенах сообщают о токсикомании, домашнем насилии, мошенничестве и видеопиратстве. Неужто кого-нибудь действительно волнует, что люди продают нелегальные копии фильмов? Впрочем, полиция обязана пресекать любые преступления, даже смехотворные. Эмблема полиции в нижнем правом углу каждого плаката наводит меня на мысль, что в этом здании есть целый отдел, где художники-дизайнеры решают, какого цвета должен быть фон на плакате о фальшивых страховках.

Рисунок – любимая часть моей работы. Меня тоска берет, если клиент приходит со своим эскизом. Предпочитаю тех, кто доверяет дизайн мне. Обожаю выбирать латинскую фразу для девиза, цвет, фурнитуру и камень. Фурнитура – это все, что напрямую не относится к определению времени, любой декоративный штрих.

Я мало что рассказывала тебе о своей работе. Ты ведь о своей молчишь, и я боюсь, что ты подумаешь, будто я считаю свою работу важнее. Однажды я сделала ошибку, спросив, почему ты стал зарабатывать на жизнь грузовыми перевозками.

– То есть по-твоему, мне следовало выбрать занятие получше, – моментально отозвался ты.

Я так и не поняла, ты обиделся – или выдал собственные мысли за мои?

– Ничего подобного, – сказала я, не покривив душой.

Стоило только дать себе труд подумать – и я нашла массу преимуществ в твоей профессии. Прежде всего, ты сам себе хозяин. Целыми днями можешь слушать любимые диски или радио. В итоге я даже решила, что в наших занятиях больше сходства, чем различий. С чего я взяла, что все водители грузовиков – тупые пузатые мужланы с бритой головой, равнодушные ко всему, кроме цен на горючее? Врожденный снобизм виноват, не иначе.

– Мне нравятся дороги и не нравится от кого-то зависеть. – Ты пожал плечами; для тебя ответ был прост и очевиден. – Да, я вожу фуру, но я не кретин.

Как будто такое могло прийти мне в голову! Умнее тебя я никого в жизни не встречала. Образование ни при чем. Не знаю, закончил ли ты среднюю школу, подозреваю, что нет. И ты не рисуешься, как многие умники, – совсем наоборот, мне надо очень постараться, чтобы вытянуть из тебя мнение о чем-нибудь. Свои взгляды ты высказываешь с виноватым видом и очень неохотно. Любовь ко мне – единственная тема, которую ты готов развивать бесконечно.