Читать книгу "Метро 2033. Слепцы - Дмитрий Ермаков"

– В легкой форме отравление сероводородом не смертельно, – объясняла она, – завтра уже поправятся. А вот провозились бы они дольше… – она замолчала.

– А откуда взялся сероводород? – поинтересовалась Ханифа.

Людмила Ивановна лишь плечами пожала. Тогда вперед вышел Николай Степанович.

– Из Черного моря, больше неоткуда, – сказал он. – Черное море же потому и «черное», что на дне газ, а жизни нет. Может, он вырвался наружу?

– Возможно, – согласился вождь, – но почему он не проникает в пещеры?

На этот вопрос ответ так и не нашелся. Одно стало ясно: снаружи верная смерть. А вот внутри относительно безопасно.

Оставалась слабая надежда, что можно найти такой выход из пещер, где не будет ядовитого газа. Имелась шахта естественного входа, так называемая «Бездонная яма», через которую когда-то попали в пещеры спелеологи. Ханифа знала и другие трещины, ведущие наверх. Чисто теоретически подняться по ним было можно, однако Кондрат Филиппович даже слышать не хотел об этом.

– Подъем по отвесной скале без снаряжения?! Чушь собачья! – рычал слепой обходчик. – Навернетесь оттуда – костей не соберете!

– Жизнь в пещерах – тоже смерть! – кричала в ответ Людмила Ивановна. – Только медленная и мучительная!

Такие перепалки происходили между ними часто. В ответ Кондрат Филиппович отвечал всегда одной загадочной фразой.

– Скоро все изменится, – почти шепотом произносил слепой старик. И лицо его в эти минуты приобретало странное одухотворенное выражение.

– Почему? Почему изменится? – наседали на него. – Откуда вы это знаете?

– Мне было откровение, – отвечал он. И больше не говорил ни слова, сколько его ни истязали расспросами.

– Слушай, вождь, – набросился на Кондрата Афанасий после того, как его подруга Наташа упала и вывихнула ногу. – Я, конечно, верю в твои откровения. Но ты посмотри… Ты послушай! Тут же невозможно жить. Ты понимаешь меня, блин горелый?! Не-воз-мож-но! Мы болеем, мерзнем и голодаем! Скоро начнут зубы выпадать и волосы! А потом вообще этот… Убер Кулез. Что, твою мать, может тут измениться?!

– Изменится все, – коротко ответил ему Кондрат Филиппович.

– А если нет? Если нет?! – психовал Афоня.

– Изменится, – спокойно отвечал ему слепой вождь.

А Ханифа, верная, преданная союзница слепого вождя, прошипела в лицо мальчику:

– А у тебя есть выбор, да?

Эти слова отрезвили Афанасия. Он замолчал, потупился и оставил вождя в покое.

Такие сцены разыгрывались в пещерах каждый день по несколько раз.

Обычно досаду и злость вымещали люди на девочке-людоедке, найденной в туннеле недалеко от станции «Зал Апсны».

Вождь попросил всех людоедов, которых удастся найти живыми, не убивать, а доставлять в пещеры, чтобы заставить работать. Но кроме одной совсем еще маленькой девчушки больше выживших не оказалось.

Маленькую людоедку сначала били. Кондрат Филиппович это строго запретил. Он не раз объяснял соплеменникам, что бедняжка стала людоедкой не по своей воле, что девочка не знала и не понимала, каким мясом кормят ее родители. Слова не трогали людей. Обиды и унижения со всех сторон сыпались на крошечное существо. Она убегала, заливаясь горькими слезами, забивалась в какую-нибудь щель и сидела там до тех пор, пока ее не начинал мучить голод. И все повторялось…

Одним из немногих членов племени, кто не издевался над маленькой людоедкой, была Даша Кружевницына. Вообще все, что творилось вокруг, ее не очень волновало. Дарья не жаловалась, не ругалась с вождем, не проклинала пещеры. Впрочем, было у Даши свое, личное горе. На его фоне все остальные проблемы казались девушке пустяковыми.

Во время последнего похода с Арсением приключилась страшная беда. Он лишился дара речи.

* * *

– Арс. Арс… – повторила несколько раз Дарья.

Юноша молчал.

– Арс, ответь! Арс! Ну скажи что-нибудь! – шептала девушка, прижимаясь к возлюбленному.

Арсений не отвечал. И не шевелился. Он застыл, точно изваяние.

– Че с ним такое? – полюбопытствовала Вика.

Даша Вику не любила, считала дурой. Кроме того, Вика всегда умудрялась делать так, чтобы самая тяжелая, неблагодарная работа обходила ее стороной. По этой же причине она оказалась в числе тех немногих, кто остался в пещере, не пошел на «зачистку»… Но сейчас Даша рада была любой компании. Рада была хоть с кем-то поговорить, поделиться своей болью, своим горем.

– Он молчит уже третьи сутки, – продолжала Вика, – воды в рот набрал, что ли?

– Хуже, – коротко отвечала Даша.

«Рассказать ей или нет? – думала Дарья. – Не поймет же все равно. С ее одной извилиной-то. А и хрен бы с ней. Сама же не выдержу. Стошнит еще…»

– И ваще. Че-то с вами не то со всеми. Одни ревут, других рвет постоянно. Так все пещеры скоро в блевотине будут. А главное, молчите, как партизаны. Че там было, а? Ну скажи, Дашка?

И Даша рассказала.

Она говорила ровным, спокойным голосом. Чувствовала: если удастся сохранить эту интонацию, дурно не станет. Уж точно не случится истерика. Даша не изменила голос даже тогда, когда Вика застонала и схватилась за голову.

– …На первой станции были еще цветочки, – рассказывала Даша, – немного костей, битое стекло… Ерунда. Видимо, три человека, напавшие на наш пост, были последними ее жителями, а их атака – жестом отчаяния. И скажу я тебе, этим повезло. Всем, кто жил там, повезло.

Что на второй станции случилось что-то ужасное, мы поняли, не доходя до нее метров сто. По запаху. А когда оказались на перроне и Николай Степанович встряхнул банку… ну, чтоб поярче светляки светили… Вика… Ты себе и представить не можешь, что мы увидели.

В первый раз Даша вздрогнула от ужаса, но железным усилием воли взяла себя в руки. Голос ее остался бесстрастным:

– Мне повезло – Арс схватил меня и закрыл ладонью глаза. Он не ослаблял хватку, как я ни вырывалась. Я успела увидеть только одно, и то на долю секунды: на станции тут и там лежали расчлененные, разорванные на куски человеческие тела.

– Итить… – выдавила Вика.

– Потом Арс увел меня и вернулся. Вернулся туда. Они решили пойти проверить еще третью, служебную станцию, выше по туннелю…

– Вождь рехнулся, блин! – ахнула Вика. – Мало двух станций, заваленных кишками…

– Я еще тогда заметила, что он молчит. Но не придала значения. Только вот с тех пор третьи сутки прошли. А он все молчит. Видит Бог, я не знаю, что они там увидели. Я не знаю, с чем они столкнулись. Не знаю. И никто не знает. Их было трое. Все трое молчат.

И еще. Видишь, какого цвета у него волосы?

– Издеваешься? Я и тебя-то не вижу почти.