Читать книгу "Точка кипения - Али Найт"

— Иду-иду.

Я беру бокал и направляюсь к двери. Если кто-то решит, что я пьяна, то это даже к лучшему.

Глава 13

На самом деле полицейские — это две женщины, одна из которых гораздо выше другой. Они плечом к плечу стоят на нашем пороге. Одна из них заглядывает в блокнот, прежде чем спросить:

— Пол Форман дома?

Джош смотрит на них с открытым ртом. Никто не улыбается. Ава спешит в гостиную и останавливается позади меня, обвивая руками мою ногу. Я предельно спокойна.

— Нет, он на работе. Что-нибудь случилось?

— Вы его…

Она умолкает, ожидая, что я заполню паузу.

— Я его жена. А что случилось?

Я ставлю бокал вина на полку у двери. Невысокая женщина провожает его взглядом.

— Это сержант Карен Уайт, — произносит высокая худая женщина, — а я инспектор Анна-Мария О’Шиа.

Обе поднимают свои удостоверения, а я отступаю в сторону и приглашаю их войти. Я замечаю, что полицейская машина припаркована у дома и своим желтым цветом сигнализирует всей округе, что у нас неприятности.

— Нам нужна его помощь в одном деле. Вы не знаете, когда он вернется?

— Вообще-то я думала, что это как раз он. Он всегда звонит в дверь, когда приходит домой. — Я заполняю наступившее молчание нервным смехом. — Уверена, он не заставит себя долго ждать. Я могу позвонить ему, если хотите.

— У вас есть оружие? — спрашивает Джош.

— Джош!

— Нет, мы не носим оружие, — отвечает О’Шиа.

Но все равно не улыбается. Наверное, поводов в работе полиции для этого мало, совсем как у сотрудников похоронного бюро.

— Они слишком заняты, чтобы отвечать на твои вопросы, Джош. Почему бы тебе не пойти и не поиграть наверху?

Это самое нелепое из всего, что Джош когда-либо слышал. А услышав по рации переговоры полицейских, он просто прирастает к полу.

— Входите, входите, — прошу я и завожу их в гостиную.

Я опускаюсь в кресло, давая понять, чтобы они располагались на диване, откуда хорошо видно несколько наших идеальных семейных фотографий, расставленных на бюро. На одной из них Пол пытается заниматься серфингом в Корнуолле, несколько фотографий, где дети резвятся на залитом солнцем пляже, и предмет моей гордости: черно-белое фото Пола и детей в стильном беспорядке простыней — здесь отлично показан его сильный торс, а длинные руки и накачанные плечи как бы защищают наших детей.

— Это как-то связано с Мелоди?

У сержанта Уайт такое лицо… Я бы назвала его насупленным. Она смотрит на меня, прищурив глаза.

— Вы знали ее?

— Да. Простите, могу я предложить вам что-нибудь выпить или перекусить?

Они качают головами.

— Мы хотим установить, где был Пол в понедельник ночью. Чтобы не допрашивать его, — говорит О’Шиа.

— Я думала, вы арестовали Джерри Бонакорси. Видела по новостям сегодня.

— Мы опрашиваем многих людей. Произошла утечка информации, которой не должно было случиться.

— Но белая веревка, на мой взгляд, является весомым доказательством, разве нет?

Женщины переглядываются, но я не понимаю почему.

— Не могли бы вы вспомнить понедельник, — настойчиво говорит О’Шиа.

— Понедельник… — Я делаю вид, будто вспоминаю начало недели. — Сегодня пятница… Наверняка он был здесь, со мной. Что в понедельник идет по телевизору? — громко спрашиваю я.

В ответ тишина.

— Вы собираетесь забрать маму в тюрьму? — интересуется Джош.

Сержант Уайт глубоко вздыхает.

— Джош, ты не мог бы взять Аву и пойти в кухню? Мне нужно поговорить с полицейскими.

Ава начинает плакать.

— Там в шкафу есть конфеты.

Я подмигиваю О’Шиа и получаю слабую улыбку в ответ. Я хочу склонить ее на свою сторону, и это срабатывает.

— Конфетки, конфетки.

Я машу детям рукой, и они неуверенно выходят из комнаты.

— Так уже лучше. Не могу сосредоточиться, когда они рядом.

— Продолжайте, — говорит Уайт.

— Как проводятся подобные расследования? Вы расспрашиваете всех из Форвуда?

О’Шиа равнодушно улыбается.

— Это наша работа.

Она не собирается распространяться, и я понимаю, что если бы играла с ней в покер, то сразу бы попрощалась со своими пятьюдесятью фунтами.

Я киваю.

— Это так ужасно!

— Мы пытаемся воссоздать картину ее жизни.

— Ей было всего лишь двадцать шесть лет. Целая жизнь впереди.

Я качаю головой и потираю уставшие глаза.

— Полностью с вами согласна, — говорит Уайт.

— Такая молодая, — добавляет О’Шиа.

Она подается вперед и ставит локти на колени, разминая спину. Мы некоторое время молчим. Им обеим за сорок, уже хрустят суставы и начинает появляться седина. Ручаюсь, что у Уайт есть дети, возможно взрослые. О’Шиа носит кольцо, но на ее лице написано разочарование. На миг мы задумываемся об одном и том же: об упущенных шансах и невыполненных делах, а ведь мы уже далеко не молоды.

— Насколько хорошо вы ее знали? — задает вопрос О’Шиа.

— Не очень. Я лишь однажды встретила ее на вечеринке, мы общались не больше пяти минут. Она работала во «Взгляде изнутри», как и я, но мы никогда не пересекались. Сейчас я работаю в программе «Криминальное время», которую придумала она.

— Значит, вы работали с Джерри Бонакорси? — спрашивает Уайт, и ее тон заставляет О’Шиа резко обернуться.

И хотя Уайт многое видела и слышала, она явно под впечатлением, ведь, несмотря на убийство, совершенное тридцать лет назад и, возможно, повторенное на этой неделе, Джерри знаменитость, его имя на слуху, он кто-то, а она, О’Шиа и я — мы никто. Она не может сдержать восхищение в голосе, двукратный он убийца или нет. Яркий свет славы манит ее, как мотылька огонь свечи.

Я молчу. Она ожидает какую-нибудь забавную историю о Джерри. Хочет, чтобы я поведала ей что-нибудь, что она сможет пересказать друзьям и семье, и это сделает ее работу более интересной. На минуту я задумываюсь, что бы рассказать. Это совсем несложно, ведь я просмотрела километры пленок с Джерри: как он пел старые ирландские баллады в своей камере, как добродушно воспринимал шутки приятелей-заключенных, называвших его Гудини (иллюзионист, который мог сбежать откуда угодно, только не отсюда!), как ел тюремную похлебку и повторял вслух рецепт булочек своей бабушки, как поглаживал, совсем как Уайт сейчас, свои белоснежные волосы, пока ждал психологов и терапевтов или тележку из тюремной библиотеки, — и мне кажется, что я его знаю, по-настоящему знаю.