Читать книгу "Год призраков - Джеффри Форд"

Около трех часов я улегся на диван и закрыл глаза. Мэри сидела на полу в кухне, складывая головоломку, а мама расположилась в кресле-качалке рядом со мной и дремала. Было тихо-тихо, если не считать шелеста ветра за окном.

Я вернулся мыслями в то время, когда учился в четвертом классе и целых полтора месяца не ходил в школу. Мама тогда не работала, и если я не хотел идти в школу, она разрешала мне оставаться дома. В тот год я по-настоящему открыл для себя книги и большую часть времени валялся в кровати, пожирая одну за другой: «Ясон и аргонавты», «Остров сокровищ», «Марсианские хроники», «Паутинка Шарлотты».[31]Для меня не имело особого значения, что я читаю, а персонажи казались мне куда реальнее моих одноклассников и учителей.

К ланчу я выползал в гостиную, мама готовила спагетти, и мы смотрели какой-нибудь старый фильм. Я был единственным четвероклассником, который мог отличить Пола Муни от Лесли Говарда. Я обожал детективы, их сюжеты, ощущение напряженного ожидания. Больше всего я любил сериал «Тощий человек»,[32]а мама, конечно, неровно дышала к Бэзилу Рэтбоуну в роли Холмса.[33]Мистер Клири грозил оставить меня на второй год, но мама сходила в школу и сказала ему, что я не останусь, и я не остался.

Вспоминая тот год, я понял, насколько мама отличалась от других родителей. Это отличие было как свет, который всегда горел где-то передо мной, пусть даже все погружалось во мрак, когда мама напивалась. Она пугала меня, и я ненавидел женщину, которой она становилась, но этот свет был чем-то вроде обещания вернуться к той, прежней жизни. Эти воспоминания оберегали меня, когда я во сне попадал в сотни разных историй.

Я пробудился от мирной, без сновидений, дремоты только потому, что Джим большим пальцем приоткрыл мое веко.

— Этот уже мертв, доктор, — сказал он.

Я стряхнул с себя сон и увидел, что за окном уже сумерки. Из кухни доносилось позвякивание горлышка винной бутылки о край стакана. Первая моя мысль была о Чарли на дне озера. Кому я мог об этом сказать? Кто бы поверил тому, что мне казалось непреложной истиной?

После обеда мама поставила на «виктролу» пластинку «Кингстон-трио»[34]и села за обеденный стол, попивая вино и почитывая газету. Мэри, надев роликовые коньки, закладывала виражи вокруг плетеного коврика в гостиной. Джим показал мне кое-какие борцовские приемчики.

— А не пойти ли тебе?.. — услышал я голос мамы, а потом она позвала нас всех.

Мы с Джимом подошли и встали по сторонам кресла, и она показала нам фотографию в газете:

— Посмотрите-ка, кто это.

Сначала я его не узнал, потому что он был без бумажной шляпы, но Джим наконец сказал:

— Эй, да это же Тай-во-рту.

И тогда перед мной возникло удлиненное, худое лицо мороженщика. Я почти что услышал его голос: «Тебе чего, цыпочка?»

Мама сказала, что Тай-во-рту арестован за растление малолетних в другом штате. Некоторое время его подозревали в похищении Чарли Эдисона, но потом это обвинение было с него снято.

— Что такое растление малолетних? — спросил я.

— Это значит, что он — мерзавец, — сказала мама и перевернула страницу.

— Это значит, что он кому-то из ребят сделал Особый Тай-во-рту, — сказал Джим.

Мама попыталась хлестнуть его газетой, но Джим был парень проворный.

— И куда только катится этот мир? — проговорила она и отхлебнула еще вина.

В ту ночь мне было не уснуть — отчасти потому, что я выспался днем, отчасти потому, что мысли были полны темных вещей, которые проникли в мой мир. Я воображал себе плод «солнца митры», только что сорванный с ветки, но червивый. Антенна стонала на ветру, и не имело значения, насколько Перно Шеллу удалось приблизиться к золотым улицам Эльдорадо, потому что запах трубочного табака не давал мне сосредоточиться на книге.

Я встал, подошел к письменному столу, открыл ящик и вытащил кипу карточек, полученных от мистера Тай-во-рту. Ванильная конусная головка, как мне показалось теперь, дышала злобой, ухмыляясь своей застывшей улыбкой. Я сгреб их и выкинул в мусорное ведро. Но, вернувшись в кровать, я обнаружил, что думаю только о той единственной карточке — глазах, — которая мне так и не досталась. Мне никак не удавалось выкинуть эту карточку, похоронить ее, сжечь с остальными — эти глаза все время набирали силу, они смотрели на меня изнутри моей собственной головы. Я забрался с головой под одеяло и стал прислушиваться — не вернулся ли с работы отец.

Но вместо этого услышал крик Мэри внизу и лай Джорджа. Я выскочил из кровати и бросился вниз. Следом за мной бежал Джим. Когда мы добрались до неосвещенной комнаты Мэри, она сидела в кровати с перекошенным от ужаса лицом.

— Что такое? — спросил Джим.

— Там кто-то есть, — сказала она. — Я видела лицо в окне.

Джордж фыркнул и зарычал.

Я почувствовал кого-то у себя за спиной и мгновенно повернулся. Это была Бабуля в своем стеганом халате, с сеточкой на волосах, а в руке она сжимала кухонный нож.

Джим взял Джорджа за ошейник и отвел на кухню.

— Взять их, Джордж, — сказал он и открыл заднюю дверь.

Пес, рыча, бросился в темноту. Мэри, Бабуля, Джим и я стояли в ожидании — не схватит ли он кого-нибудь. Прошла минута-другая, Бабуля велела нам оставаться на месте, а сама шагнула в темноту, держа нож наготове. Несколько секунд спустя она вернулась, следом семенил Джордж.

— Кто бы это ни был, его здесь уже нет, — сказала Бабуля и отправила меня с Джимом спать, сказав, что посидит с Мэри, пока не вернется отец.

Мама и глаз не открыла, и, проходя мимо ее спальни — смежной со спальней Мэри, — я увидел, что она лежит с открытым ртом, придавленная «Холмсом».

Ты бы удивился

Когда я на следующее утро спустился на кухню и принялся готовить себе зерновой завтрак, Джим уже был во дворе — обследовал место преступления.

— Приставная лестница стояла у дома, — сказал он.

— Отпечатки есть? — спросил я.

Джим покачал головой.

Из столовой донесся голос матери:

— Отец сегодня сообщит в полицию.

Джим наклонился поближе ко мне и прошептал: