Читать книгу "Чаттертон - Питер Акройд"

– Бывший лес. – Филип взглянул на ярко-красные кирпичные здания контор, мимо которых они проезжали. К востоку, извиваясь, уходила автомобильная дорога.

– А Вестбурнский парк? – Чарльз совсем развеселился.

– Поля. В прошлом. – Они проезжали через ущелье муниципальных жилых домов, блестевших в утреннем освещении. Промелькнула старая электростанция, изрыгавшая белый дым с мусором в низкое облачко; по мосту проехал грузовик.

– Счастливая долина? – Филип взглянул на него в удивлении. – Это я сам выдумал. – Чарльз откинулся, явно наслаждаясь теплом вагона. – Ну разве не чудесно, – продолжал он, – что мы все вместе едем к нашему месту назначения? – Он с удовлетворением оглядел остальных пассажиров, а затем оторвал кусочек страницы от Больших ожиданий, скатал его в шарик и отправил себе в рот. У Чарльза это была давняя привычка: он очень любил поедать книги.

Филип, наблюдавший, как за окном проносится город и пригороды, все еще казался меланхоличным.

– Жаль, что Вивьен не поехала с нами, – сказал он наконец. – Ей нужна передышка.

– Всем нужна передышка, старик. – Чарльз уже скатал себе очередной книжный шарик и теперь поглощал его. – Хочешь тоже кусочек? Очень вкусно. Он протянул книжку Филипу, но тот вежливо отказался. – Зато она не торчит день-деньской в этой квартире! – Чарльзу вдруг захотелось как-то оправдать себя в глазах друга. – Ведь это же я присматриваю за Эдвардом, а с ним, сам знаешь, как трудно иногда бывает. К тому же… – Он проглотил очередную порцию Больших ожиданий, – теперь, когда я работаю на Хэрриет, у меня появятся кое-какие деньги.

Филип отобрал у него книжку.

– Перестань, это вредно, – сказал он.

– Мне хотелось совсем не такой жизни. Но я не знаю, что я могу сделать. Что я могу сделать? Ты знаешь, как я был болен… – На самом деле, он никогда раньше не говорил Филипу о своей болезни. Увидев изумление на лице своего друга, он улыбнулся. – Но теперь все закончилось. Отчего ты столь хмур, приятель, – мы же начали паломничество? – Он взглянул на двоих людей, сидевших напротив них в купе. Они играли в скрэббл, и он внимательно изучил доску. – Преграда, – сказал он, когда поезд покатил по чугунным рельсам в сторону Бристоль-Темпл-Медз.

* * *

А когда они спросили на вокзале, как попасть на Колстонс-Ярд, им велели "идти на шпиль", так как эта улица и находится прямо за церковью Св. Марии Редклиффской.

– Чаттертон, – произнес Филип, когда они направились к церкви. – Там он родился.

С вокзала казалось, что шпиль высится над группой маленьких домиков.

– Какие милые трущобы! – сказал Чарльз, махнув рукой в том направлении.

Но, выйдя за пределы Бристоль-Темпл-Медз, они сразу же потерялись в паутине окольных дорог и пешеходных улочек, которые уводили их куда-то в сторону. Чарльза это вовсе не расстраивало: казалось, он был только рад развеяться.

– Ты заметил, – спросил он, когда они пытались перейти широкий перекресток, – как много в Бристоле рыжих? – В нескольких дюймах от его лица проехал грузовик, оставив позади себя клубы дыма и пыли. – А, вот же она! Я вижу ее между машинами. – Чарльз вытянул руку и шагнул на мостовую, не глядя ни влево, ни вправо, и спокойно пересек улицу. Филип, не отставая ни на шаг, последовал за ним, нервно подавая знаки и строя гримасы водителям, которые едва успевали вовремя притормозить. Когда они перешли на другую сторону и завернули за угол, перед ними возникла церковь Св. Марии Редклиффской.

Однако, явно не желая укладываться в картину безмятежного захолустья, нарисованную воображением Чарльза, церковь располагалась чуть в глубине от другой оживленной улицы. Друзья, не проронив ни слова, снова перешли дорогу и медленно зашагали по узкой улочке, куда выходил один из изукрашенных порталов церкви. Наружную дверь окружали прихотливые резные изображения святых, черепов, ключей, непонятного вида зверей и сгорбленных чертят; а над самими вратами возвышалась фигура бородатого мужчины, воздевшего руку в приветствии.

– Впереди – Колстонс-Ярд! – воскликнул Чарльз. – Я так и знал, что чутье меня не подведет!

Сам Брамбл-Хаус найти было нетрудно: среди других домов он выделялся своей георгианской террасой. Перед ним находилась железная ограда, где красовалась табличка с надписью от руки: "Осторожно, злая сука. Кусается". Чарльз подошел к воротам, а Филип остался стоять.

– Церковь, – сказал он спокойно. – Я буду ждать тебя у церкви.

Чарльз беззаботно помахал ему рукой, открыл ворота и вошел внутрь. Но не успел он дойти до парадной двери, как она уже распахнулась. "О Боже, произнес чей-то голос. – Кто ты, возмутитель моего спокойствия?" Из дома показался старик и огляделся по сторонам, не обратив внимания на Чарльза. На нем был леотар[26]леопардовой расцветки, поверх которого болтался ворот красного спортивного костюма. Человек был лыс, но, заметив следы белой щетины, топорщившейся с боков головы, Чарльз подумал, что тот обрился наголо совсем недавно.

– Не об этом ли все галдят в наши дни? Просторы?

– Мистер Джойнсон? Я Чарльз Вичвуд, привет. – Ответа не последовало, но Чарльз бодро продолжал: – Я звонил насчет портрета.

Старик уперся рукой в бедро.

– Она в делах, она в бегах, она у черта на рогах. Так что о ней и не толкуй. – Он помолчал. – Как тебе моя вывеска? – Он указал на табличку "Осторожно, злая сука". – Это я сегодня ночью придумал. Ну-ка, давай входи – и похихикаем. – Говоря это, он поманил Чарльза в дом. – Люблю от души похихикать, честное слово. – У него был какой-то особый льстиво-вкрадчивый голос, и изо рта у него пахло мятными пастилками. – Надеюсь, ты не куришь, – сказал он, любовно беря Чарльза под руку и ведя его в коридор. – Я соблюдаю строжайший режим. – Он еще раз огляделся по обеим сторонам улицы, прежде чем захлопнуть дверь. – Впрочем, зови меня просто Пэт. – Тут он и в самом деле захихикал. – Помассируй-ка мне шею, а? Что-то затекла. – Чарльзу не особенно хотелось дотрагиваться до кожи этого старика, и он коснулся кончиками пальцев воротника спортивного костюма и слегка нажал. – Нет-нет, – сказал Пэт. – Чересчур вы, молодые, костлявы. Пойдем на кухню. – Он заспешил по коридору со стариковской энергичностью, слепой и суматошной.

Чарльз пошел за ним и, глядя, как Пэт вскрывает банку морковного сока, спросил как будто невзначай:

– Мистер Джойнсон, это ведь вы продали картину в лавку Лино?

Пэт внезапно рассердился, пролив морковный сок на подбородок.

– Я вам никакая не мистер Джойнсон! Сказано же – нет ее дома. Не могу я это пить. – Он поставил банку с соком на стол. – Я вне себя. Она мне грозила, она меня била, она меня сломила. Она бушевала, рвала и метала жуть что тут творилось. Как мне садиться на свой режим, когда здесь такое? – Чарльз пробормотал что-то невнятно-сочувственное, и Пэт бросил на него быстрый пронзительный взгляд. – Я думаю, молодежь не должна ходить в свитерах, джинсах и парусиновых туфлях. Как неряшливо. Как нелепо. Как уродливо. – На Чарльзе были все три преданные порицанию предмета, и он был весьма озадачен, когда вслед за этим Пэт спросил: – Ты видишь забавные картинки, правда ведь? – Он почесал краешек леопардовой накидки, а Чарльз, уже несколько оттаяв, утвердительно кивнул. – Ну пойдем, – продолжал Пэт. Пробежимся-ка. А похихикать можем и по дороге. – Он достал из кармана своего спортивного костюма четыре таблетки и с жадностью проглотил их; Чарльз видел, как на его тощей шее двигается адамово яблоко. Когда они вышли из дома, Пэт снова любовно повис на руке у Чарльза. – Я всегда вокруг церкви бегаю трусцой, – сообщил он. – А она терпеть этого не может.