Читать книгу "Правдивый ложью - Валерий Елманов"

Располагалось оно почти по соседству с теремом Годуновых, слева от Никитских ворот, напротив Вознесенского монастыря, и ратники направились именно туда, согласно разведданным Лохмотыша и его команды.

Откуда ж было знать Зомме, что неделей позже, после получения новости о предательстве Басманова, подворье в отместку изрядно разграбили, поэтому Петр Федорович, въехав в Москву, предпочел разместиться у Голицыных, пока его холопы не восстановят порядок в тереме.

Я не знал, смогу ли мирно договориться с боярином, особенно с учетом того, что примерно получасом ранее ему принесли тело его названого брата.

Увы, не бездыханное.

Оказывается, затеянное мною на Пожаре представление прошло не так идеально, как я посчитал, поскольку именно Голицын оказался единственным, который, невзирая ни на что, оказался жив. Впрочем, мерзавцы, и не только на Руси, испокон веков отличались повышенной живучестью.

Хотя если призадуматься, то все правильно. Согласно сработавшему в очередной раз закону подлости так и должно было произойти, чтоб выжил не абы кто, но самый опасный, что для меня, что для Федора.

Не исключаю, что тут есть и доля моей вины – возможно, я слишком рано подал Годунову сигнал для вмешательства. Но с другой стороны, затягивать избиение тоже не след. Нельзя давать народу распробовать вкус крови – может понравиться.

Ладно, постараюсь потом исправиться, к тому же пока что это выживание может даже оказаться мне на руку… если с умом его обыграть…

– Осторожно, княже, – незамедлительно предупредили меня ратники.

Странно, до подворья несколько десятков метров, а меня уже предупреждают.

– Так ведь перемирие? – не понял я.

– Было, – коротко пояснил сотник Микита Голован.

– Боярин, опосля того яко мы людишками обменялись, тело боярина углядел да сызнова лютовать учал и постреливать принялся, – дал более подробную картину ситуации второй сотник, словоохотливый Долмат Мичура, и с усмешкой добавил: – Грозится всех перебить.

– И как успехи? – осведомился я.

– Покамест трое на пятерых, – снова предельно кратко ответил Голован. И как только он при таком лаконизме ухитряется командовать сотней?

– Его ребятки троих ратников подстрелили, – пояснил Мичура. – Ну и мы не сплоховали – шестерых казачков положили, хотя не поручусь, что наповал. Они, видишь ли, в дому прячутся, потому и не понять. Скорее всего тоже лишь подранили, – повинился он.

– Ну и хорошо, что тоже, – одобрил я. – Нам лишняя смерть сейчас ни к чему, только людей озлобит. – И, встав возле высокого забора, огораживающего подворье Голицыных, заорал во все горло: – Слышь-ка, Петр Федорович, разговор к тебе есть! Тебе как там, обсказали уже те, кто на Пожаре был, про грамотку государеву?

После паузы отозвался мужской голос с хрипотцой:

– Обсказать-то обсказали, да веры ей у меня все одно не было и нет!

– Отчего же?! – изумился я.

– Поддельная она, – откликнулся Басманов.

Мне даже обидно стало.

Сам ведь наблюдал, как старательно водит пером Дмитрий, высовывая от усердия кончик языка. А тут на тебе – поддельная.

– Если рука его ведома – иди сюда, сам увидишь, что истинная, – пригласил я.

– Лучше уж ты ко мне, – выдвинул боярин контрпредложение. – Заодно и познакомимся, а то гов€орю веду, а с кем – бог весть.

– Ныне с тобой говорит князь Федор Константинович Мак-Альпин, – учтиво представился я. – Он же крестник пресветлого государя Дмитрия Иоанновича, он же полковник и второй, – но сразу поправился, – нет, теперь уже первый воевода полка Стражи Верных.

– А мне все одно – что второй, что первый. Невелика честь над сопляками воеводствовать, – насмешливо откликнулись из-за забора.

– У тебя сколько раненых казаков? – осведомился я и, не дожидаясь ответа, похвалился: – А у меня вдвое меньше. Так что – дальше спорить будем или сядем рядком да поговорим ладком?

– Отчего же не сесть, коли ты в гости заглянуть не забоишься.

– А чего мне бояться? – ответил я. – Ты не волк, да и я не овца – коль приглашаешь, непременно загляну. Только день уж больно погожий. В такой денек в хоромах сидеть не желаю, потому повели, чтоб стол посреди двора поставили. Да не пустой – с питьем да яствами. Или на Руси святой гостей ныне угощать не принято?

И вновь пауза, после чего последовал удивленный вопрос:

– Неужто и впрямь придешь?

– А как же. Коль слово даешь, что твои люди, пока мы говорю вести будем, перемирие соблюдать станут, – и во двор загляну, и за стол присяду, и чару с тобой изопью, да не одну…

– А не брешешь?

– Собаки брешут, – последовал обиженный ответ. – Чтоб мне свету божьего не взвидеть, коль обману…

Отговаривали меня все трое – на подмогу к Головану и Мичуре на миниатюрное совещание прибыл командир третьей сотни Устин Моргун, чья сотня как раз засела на соседнем с теремом Голицыных подворье.

Хрястнув от широты души шапкой оземь, горячий Моргун отчаянно завопил:

– По мне, дак он хошь бы в нитку избожился – все одно не поверил бы! Бог ведает, что у него на уме. Единожды сей боярин уже продал, как бы и ныне не того. Одумайся, княже!

– Ирод клянется, иуда лобзает, да им веры неймут! – поддержал Устина Мичура.

– Может недоброе учинить, – подвел итог лаконичный Голован и покосился в сторону боярского терема.

– Может, – согласился я. – А чтобы у него и в мыслях такого соблазна не возникало, вы стрелков получше разместите наверху по соседним подворьям и держите стол под прицелом, да…

– Их-то мы туда давно первым делом рассадили, да тебе с того проку? Он-то не ведает, что ежели что, то они у нас и мышь на бегу к земле болтом прикуют, – возразил Мичура.

– А чтоб проведал, вы сделайте вот что, – решил я. – Когда я подам знак…

Мысль мою одобрили, но на затею с переговорами все равно смотрели неодобрительно, а перед тем как мне отправиться туда, подошедший Голован молча сунул в руки кольчугу.

– Юшманец славный. Поддень, княже, не пожалеешь, – посоветовал он.

– Береженого бог бережет, – закивал головой Мичура.

– Не тронет, – уверенно заверил я их. – Он же не самоубийца. Да и любопытство его разбирает, отчего Дмитрий Иванович все так резко переиначил. Пока все это не выяснит…

– А опосля того? – пробасил Голован.

– А уж опосля на правую руку престолоблюстителя покушаться и вовсе глупо, – усмехнулся я, но юшманец… поддел.

И впрямь рисковать больше чем нужно глупо.

Я не таясь прошел к воротам Голицыных, неспешно преодолевая открытое пространство, пробиваемое с верхнего этажа их терема – как подтверждение тому в земле торчало с десяток стрел – и гаркнул: