Читать книгу "Кот на грани - Ширли Руссо Мерфи"

Кейт заслуживала лучшего, чем Джимми Осборн, — очаровательная, полная радостной энергии, она лишь растрачивала на него свою жизнь. Клайду иногда казалось, что чуткость и даже какая-то жертвенность Кейт пугали Джимми.

Он снова наполнил кофейную чашку, позволив мыслям вернуться к тому, чего он старался избегать. В голове опять зазвучал утренний разговор.

«Мне нельзя домой. Кто-то меня преследует… Поверь мне, как только разберусь со всем этим, сразу вернусь домой… Я и есть твой кот… Мне кажется, я по тебе соскучился…»

Собаки тыкались в его ноги, требуя завтрака. Клайд похлопал их по загривкам, разрешил пожевать свою руку, затем открыл буфет и вытащил подходящие банки. Если бы здесь был Джо, он бы уже влез, подвывая, на столешницу и открыл буфет сам, а затем выгреб бы банки и сбросил их на пол, едва не задев этим бомбометанием своих компаньонов, хотя те знали, что в таких случаях лучше отойти в сторонку.

Сомнения снова охватили Клайда.

Нужно было с кем-то поговорить. С кем-нибудь, кто не скажет, что у него поехала крыша, кто не посмеется над ним.

Когда собаки слопали свою порцию и начали слюнявить Клайда, вытирая остатки еды о его голые ноги, он выпихнул их в сад. Три кошки взглянули на открытую дверь, но продолжили завтрак.

Единственный человек, помимо Кейт, кто не поднимет его на смех, выслушав безумную историю о телефонном звонке, — это Вильма.

Клайд познакомился с Вильмой Гетц, когда ему было восемь лет. Ее родители жили в соседнем доме на Харлей-стрит. Она заканчивала тогда аспирантуру в Южнокалифорнийском университете, вернувшись к учебе после расторжения неудачного брака. Вильма проходила стажировку в разных правоохранительных органах и приезжала к родителям на каникулы. Эта потрясающая блондинка, высокая, стройная и невероятно красивая, была первой любовью Клайда, ее теплая улыбка и непринужденные манеры приводили его восьмилетнее либидо в дикое смятение.

Притом, что ему было всего восемь лет, у Вильмы всегда находилось время выслушать его, постоять с бейсбольной ловушкой или забросить вместе с ним несколько мячей в баскетбольную корзину на столбе у гаража. И теперь, спустя годы, она не утратила способности слушать и успокаивать его.

Страсть Вильмы к правопорядку привела ее из юридической аспирантуры сначала в комиссию штата по условно-досрочному освобождению, а затем в федеральную комиссию в Сан-Франциско. После Сан-Франциско Вильма долгое время работала в том же ведомстве в Денвере, где и вышла на пенсию пять лет назад. Вернувшись в Молена-Пойнт, она нанялась консультантом в городскую библиотеку, где всегда не хватало сотрудников и где ее скрупулезность и требовательный подход к любым вопросам нашли хорошее применение.

Да, надо обязательно поговорить с Вильмой и рассказать ей о том телефонном звонке. Только она, терпеливо выслушав объяснение, почему звонивший не мог быть кем-либо из друзей Клайда, не предложит ему обратиться к местному психоаналитику.

Клайд слил себе остаток кофе, отнес чашку в спальню и позвонил в библиотеку, чтобы пригласить Вильму Гетц пообедать с ним сегодня, если, конечно, она свободна. Но оказалось, что Вильма взяла выходной. Клайд позвонил ей домой – там никто не брал трубку. Раздосадованный, он решил пробежаться по округе. Возможно, Вильма просто вышла погулять. Клайд повесил трубку, швырнул трусы в мешок с грязным бельем и направился в душ.

Глава 7

К пирсу Молена-Пойнт вел деревянный настил. Солнечные лучи никогда не касались полоски берега под ним. В этом сыром, унылом царстве между сваями причала лежали тяжелые зловонные непросыхающие лужи, покрытые пеной зеленых водорослей. Сквозь вязкую грязь проглядывали ржавые пустые пивные банки, тут и там посверкивали осколки винных бутылок. В сырой песок вросли несколько валунов, между ними тоже валялись пустые банки, рыбьи скелеты и намокшие окурки.

Влажный песок вокруг луж был испещрен следами собак, случайно забредавших сюда, и людей, босых или в резиновой обуви, оставлявшей на песке рельефный узор. Но больше всего здесь было кошачьих следов.

Несмотря на сырую и неприветливую обстановку, бродячие кошки Молена-Пойнт считали этот сумрачный мирок под настилом своим домом. Они покидали его лишь в тех случаях, когда сюда наведывались дети, собаки или отчаявшиеся любовники, не нашедшие иного места для уединения. Тогда, изгнанные из своего обиталища, кошки забирались в кусты на краю пляжа и терпеливо ожидали возможности вернуться.

Здесь воняло дохлой рыбой и кошками. Кошачья колония не отличалась большой численностью, и эти тощие твари были единственными бездомными обитателями городка. Кое-кто из местных пенсионеров подкармливал их раз в неделю, но главным образом бродяги питались рыбными отбросами, которые местные рыбаки, разбирая улов, небрежно сваливали сверху.

Никто из этих четвероногих доходяг не осмеливался пересечь пляж и отправиться наверх, в городок, в поисках лучшего пропитания и лучшей жизни.

Тощие, вечно голодные существа не имели ни малейшего представления о тех пиршествах, которые устраивал у себя на задворках Джордж Джолли. Эти грязные твари беспрестанно дрались за скудные подачки рыбаков и еженедельную порцию сухого корма. Иногда еду доставлял некий юнец – тщедушный парень, приезжавший на мотоцикле. Он оставлял не только корм, но и ловушки, которые расставлял под настилом. Это были обычные проволочные клетки с дверцей, открывавшейся только вовнутрь и не позволявшей выйти обратно. Кошачья колония с понятной настороженностью относилась к этим приспособлениям.

Но когда еда заканчивалась, когда нестерпимый голод сводил с ума, одна-две кошки решались испытать судьбу. Оказавшись взаперти, животное съедало нехитрое угощение, а затем, не имея возможности выбраться, в отчаянии распластывалось на дне клетки, и лишь набитое брюхо немного скрашивало безнадежность положения. Через несколько часов парень возвращался и увозил клетку вместе с добычей.

Другие кошки словно бы не замечали исчезновения одного или даже нескольких сородичей, да это их и не волновало. Они дрались за право выжить, дрались без всяких причин, дрались за местечко получше в сырости и холоде между валунами.

В темной впадине между берегом и сырыми сваями пряталась кошка. Свернувшаяся в клубочек, она больше походила на узелок старого тряпья. Неизвестно, сколько дней она скрывалась под настилом, спала в грязи, пила вонючую дождевую воду, воевала с другими обитателями этой клоаки за объедки и место для отдыха. Кошка не знала, как оказалась здесь. Ее светлая шкура и хвост поблекли от грязи, шерсть была испещрена странными коричневатыми полосами, словно она долго ползала по ржавым трубам, из которых дождевая вода, собиравшаяся в сточных канавах, изливалась в океан, — их жерла, расположенные на приличных расстояниях друг от друга, виднелись по всему берегу.

Казалось, кошке нет дела до того, что она такая грязная, умываться она и не пыталась. Она избегала соплеменников как могла и держалась в стороне от решетчатых отпечатков в песке, где выставлялись металлические клетки, поскольку эти отпечатки странно пахли. В одиночестве она сидела, съежившись среди камней, голодная, дрожащая и растерянная.