Читать книгу "Лишенное формы - Марк дель Франко"

Многие фейри, для которых наступили вдруг тяжелые времена, предпочитали держать в тайне свои звучные фамилии. Семейная гордость и все такое. Если королевское звено не промелькнуло в полицейских отчетах, когда Пача и Рагнелла задерживали за проституцию, тогда все понятно. Другое дело Гамелин. Его раньше не арестовывали. И Кива появилась на сцене только после третьего убийства. Может быть, именно он исключение, единственный отпрыск знатной династии, оказавшийся ненароком не в том месте и не в то время? Надо бы пустить по этому следу Мердока.

Ожидая, пока кофеварка приготовит свежий кофе, я жевал последнее печенье, столь любезно оставленное Джо. Перед глазами встало искаженное гримасой отвращения лицо Танси, когда она увидела полицейский портрет. Тяга к приключениям присуща даже флитам, но в тот раз бедняжка получила больше, чем хотела бы. Наливая кофе, я ощутил запах сгоревшей бумаги. Интересно, почему она назвала убийцу «ска»? Мои познания в корнуоллском оставляли желать лучшего, но словарный запас вряд ли был меньше, чем у деревенского флита. Для обозначения чего-то плохого существует слово «дрог». Со «ска» я не сталкивался, а спросить у Джо не успел.

Составляя планы на следующий день, я решил, что пора бы нанести визит Бриаллен — может быть, она сложит фрагменты головоломки. А заодно неплохо бы расспросить ее о ритуалах. Но чтобы не попасть впросак и не появиться перед Бриаллен неподготовленным, надо бы и самому пополнить копилку знаний по теме. С этой мыслью я и вернулся в кабинет.

Глава 5

Воскресное утро — кофе, газета и томление на углу Ньюбери и Дартмут-стрит, потому что Мердок как всегда опаздывал. Уже на полчаса! Есть люди, которые точно знают, кто именно может разбудить их в полночь. Я знаю, что если телефон звонит в семь утра в воскресенье, то в трубке будет голос Мердока. А ему известно, что только его я не убью за это, потому что в таком случае мне придется иметь дело с его отцом и братьями, не говоря уже о всей бостонской полиции.

Ньюбери-стрит тиха и спокойна даже теплым июньским утром. Бутики откроются не раньше десяти, а парад мод начнется ближе к полудню, когда важные, стильные и богатые продемонстрируют свои обновки, щебеча в последние достижения телефонных технологий. Большинство из тех, кто выходит на улицу утром, это обитатели района Бэк-Бэй, довольствующиеся чашкой готового кофе и «Бостон Санди-Глоуб». Через несколько часов их здесь уже не встретишь.

Напротив меня, через дорогу, старая школа Принса. Некоторое время назад, когда местные жители стали больше думать о новом «БМВ», чем о том, чтобы обзавестись детьми, она пришла в упадок и стала пристанищем скуоттеров, но потом некий предприимчивый застройщик решил перепрофилировать здания в кондоминиумы. Прежде чем хозяева успели сообразить, с кем имеют дело, все цокольные этажи были сданы в аренду иным, которые тут же присвоили своим владениям новое название — «артефакторий». Поговаривают, что обосновавшиеся там торговцы предлагают все, что только разрешено законом, а если вы знаете к кому обратиться, то и кое-что дополнительно. Местные ребятишки приходят сюда поглазеть на диковинных клиентов, но редко кому-то докучают. Попробуйте, и вас быстро убедят, что таращиться на людей неприлично.

Из-за угла прогулочной походкой появился Мердок. Конечно, куда ему спешить! Увидев меня, он мило улыбнулся.

— Извини, что опоздал. Служба затянулась.

Мердок на самой ранней воскресной службе? Вообразить такое трудно, но для критики у меня нет оснований. Римская католическая церковь пребывает в смятении со времен энциклики об иных. Папа не находит ничего плохого в том, чтобы быть иным, главное — не вести себя как иной. И — да! — стать католиком. И все, никаких проблем. Вот и я решил, что пока Мердок не разыгрывает передо мной ревностного католика, у меня с ним тоже никаких проблем не будет. В большинстве случаев он свои взгляды не навязывает.

Что мне в нем нравится, так это искреннее желание понять иных. Он никогда не довольствуется готовыми ответами и накопил достаточно знаний, чтобы иметь собственное мнение по той или иной ситуации. Вот почему каждое воскресное утро, если только один из нас не страдает от похмелья, мы устраиваем что-то вроде консультации, а классом нередко становится артефакторий.

Перейдя через улицу, мы прошли в здание через боковую дверь и стали спускаться вниз. В нос ударил насыщенный запах курящейся лаванды. Помещения внизу растянулись едва ли не на целый квартал. Люди прохаживались по длинной, ярко освещенной галерее, входили и выходили из магазинчиков, сворачивали в боковые ответвления, освещенные уже не столь ярко, где в стороне от посторонних глаз велись серьезные дела. Запах же шел из расположенной у самого входа лавки травника.

Мы неторопливо зашагали по галерее, поглядывая на разложенные на прилавках товары. Здесь на лотках найти можно все, от по-настоящему ценных вещей до откровенной дешевки. На каждого случайно забредшего туриста приходилась по меньшей мере пара торговцев футболками и один аптекарь. Снадобья и зелья переживали бум покупательского интереса; тут и там предлагались как приворотные средства, так и репелленты, отваживающие нежелательного ухажера. Мне приглянулся эликсир, в пояснении к которому говорилось, что он заставит вашего босса забыть, зачем он заглянул в ваш офис. Портные выполняли срочные заказы по пошиву нарядов к приближающемуся Иванову дню. На вешалках висели уже готовые костюмы. Продавцы камней и украшений перекрикивали друг друга, рекламируя один и тот же товар.

— Как прошло свидание? — спросил я.

Мердок пожал плечами.

— Ничего особенного, мы просто выпили.

— И?..

Он усмехнулся.

— И все. Продолжение либо будет, либо нет.

И ни слова больше. Мердок из тех мужчин, которых в старину называли дамскими угодниками. Дам у него много. Женщины находят его привлекательным, и он этим пользуется. Распространяться об этом аспекте личной жизни он не любит, но, насколько я могу судить, большинство его свиданий проходят в таком же ключе, а большего ему и не надо.

В центре галереи нам попался на глаза лоток с жезлами или, как называют их люди, волшебными палочками. Из ящичка с десятками похожих одна на другую я вытащил сосновую, с рифленой поверхностью, примерно в полтора фута длиной, в четверть дюйма диаметром, скошенную к тупому концу. Потом, чувствуя на себе бдительный взгляд лоточника, шагнул к соседнему прилавку и, перебрав с дюжину образцов, взял другую, старую, покороче, тисовую, с проступающими по всей длине узлами и шишками.

— Ну, какая из них имеет практическую пользу? — спросил я, передавая обе Мердоку.

Он подержал палочки на ладони.

— По-видимому, я должен сказать, что лучше та, которая выглядит лучше, но скрытый смысл вопроса, очевидно, в том, почему она не лучше?

Я улыбнулся.

— Очень хорошо. Ответ — потому что она обработана. В данном случае машинным способом. Но даже если бы это сделали ножом, проку от нее было бы мало. При механической обработке разрушаются природные линии роста дерева, и тем самым прерывается ток энергии. Сами по себе жезлы бессильны. Они, конечно, обладают собственной сущностью, но у них нет воли, чтобы использовать даже этот ограниченный потенциал. Большинство людей используют их как фокальные точки для концентрации энергии и проводники этой энергии.