Читать книгу "Великолепная пятерка - Сергей Гайдуков"

Но праздники рано или поздно кончаются. Этот кончился резко и сразу.

— Кхм, — сказал Шеф, присаживаясь на стул. Морозова открыла глаза. Еще не припомнив, где она и по какому случаю. Морозова автоматически фиксировала — Шеф в полутора метрах, в костюме, но без галстука, с расстегнутым воротом. Вероятно, таскался на прием к начальству. Лицо озабоченное, но оно всегда у Шефа такое. Значит, ничего слишком плохого не случилось — иначе Шеф излучал бы не только озабоченность, но и более сильные эмоции. Верным признаком наличия таких эмоций служила темная жилка на правом виске, ритмично пульсировавшая в моменты стрессов.

— Добрый вечер, — пробурчал Шеф. В области правого виска все было спокойно. — Что-то заспались вы, мадам...

— Я так понимаю, что отпуска законного мне не светит, — немедленно отозвалась Морозова из-под одеял. — Вот и пользуюсь моментом...

— Пользуйся, — сказал Шеф. — Потому что понимаешь ты правильно.

А понимать тут было нечего. Если вместо гладкого изъятия нужной информации получается внезапная кровавая бойня — готовься к тому, что придется неделями, а то и месяцами исправлять собственные ошибки, зарабатывать каким-то иным образом то, что могло быть легко и просто получено в течение пары часов в купе поезда Москва — Санкт-Петербург. Морозова прекрасно понимала этот расклад, вот почему и торопилась рухнуть в постель, зная — позже времени на это не будет, будет сплошное погонялово... Понимали ли это остальные — Морозова не знала. Их пути разошлись на Ленинградском шоссе, примерно посередине между Зеленоградом и поворотом к Шереметьсву-2. Карабас заметил на обочине микроавтобус, как бы невзначай приткнувшийся на обочине, сбросил скорость и аккуратно подвел машину вплотную к ожидающей «Тойоте». Людей в микроавтобусе, во-первых, интересовал кирсановский диктофон, во-вторых, сам Кирсан, а в-третьих — Морозова. Диктофон вместе с теми помятыми листками, где делал пометки покойный Тёма, аккуратно уложили в кейс, и человек, этот кейс подхвативший, тут же запрыгнул в невесть откуда взявшийся «Форд» и уехал в сторону Москвы. Кирсана осторожно вытащили из «уазика» и перенесли в микроавтобус, где раненого ждали закрепленные носилки, капельница и двое мужчин сосредоточенного вида, от которых пахло медикаментами.

Происходило все это быстро и бессловесно. Монгол и очухавшийся к этому времени Дровосек сгрузили тело Кирсана и вернулись к «уазику», где неподвижной мрачной статуей стояла Морозова. Дровосек исподлобья коротко стрельнул злобным взглядом, но промолчал. Во взгляде читалось: «Позже разберемся...» Морозова в ответ послала ему мысленно сообщение: «Не советую», но, кажется, Дровосек его не понял — слишком темно было.

Непонятливый Дровосек мог начать разборки прямо в машине, и Морозова испытала некоторое облегчение, когда за плечо тронул незнакомый мужчина, из тех, что приехали на «Тойоте», и предложил сесть в другой автомобиль. Вскоре Морозова, будто обычный пассажир обычного таксомотора, сидела на заднем сиденье самой что ни на есть невзрачной «Волги». Через лобовое стекло была видна стремительно растущая россыпь огней, разросшаяся затем на весь горизонт. Морозова будто бы приближалась из глубокого космоса к огромной орбитальной станции, смотрящей в черноту миллионами окон. После пересечения МКАД Морозовой стало поспокойнее на сердце — не из-за положительных эмоций в связи с возвращением домой, а потому, что Москва для Морозовой всегда была гигантским муравейником, затеряться в котором легче легкого. А ей сейчас нужно было именно это.

«Волга» привезла ее в темный дворик где-то в Тушине. Водитель молча дал Морозовой ключи от квартиры, а Морозова молча выскользнула из машины. В каждом из районов Москвы у Службы безопасности корпорации «Интерспектр» имелись такие спецквартиры — для тайных встреч, для укрытия... В этой квартире Морозовой бывать еще не приходилось, но значения это не имело, потому что ко всем этим квартирам Морозова относилась как к номерам одной и той же гостиницы, почему-то раскиданным по разным улицам и переулкам.

Единственное, что бросилось в глаза, что подкупило, — это была та самая двуспальная кровать, на которую Морозова кинулась, как голодный кидается на свежеизжаренный бифштекс.

Спустя почти двое суток после инцидента в поезде Морозова все еще была в этой постели. И Шеф, кажется, отнесся к этому с пониманием.

— Я уже поговорил с мужиками, — сказал Шеф. — С Монголом и Дровосеком.

— Почему с ними, а не со мной? — спросила Морозова. Тут уже было не до сна и не до неги.

— Ты отдыхала...

— Неправда. Не поэтому.

— Ну, — ничуть не смущаясь, сказал Шеф. — Я просто знаю, что твоя версия будет самой убедительной. Поэтому сначала выслушал их. Для равновесия. И ты знаешь, Дровосек...

— Я с ним больше не хочу работать, — сказала Морозова.

Шеф понимающе кивнул:

— Ну да, конечно... Кстати, и он с тобой работать больше не хочет.

— Я счастлива, — с сарказмом бросила в ответ Морозова. С сарказмом и удовлетворением победителя. Если Дровосек больше не хочет с ней работать — ради бога! На все четыре стороны! Можно еще и поддать ногой по заднице для ускорения...

Шеф немедленно распознал нотки удовлетворения в ее голосе и тут же выжег их каленым железом.

— Но ты ведь понимаешь, что я не могу так поступить. Я не могу потакать капризам всех и каждого.

— Это не каприз! — Морозова возмущенно рявкнула и села в постели, сердито сдвинув брови на переносице и сжав кулаки. — Какой, к черту, каприз?! Можно сказать, вся операция завалилась из-за одного придурка, Кирсан пулю словил! А вы — каприз!

Шеф посмотрел на нее укоризненно, как на ребенка. Где-то совсем рядом зазвонил мобильник — Шеф порылся во внутреннем кармане пиджака, извлек телефон и отбросил его назад, за спину. Там вдруг появилась рука, которая этот телефон поймала, и через секунду Морозова услышала за стеной в соседней комнате произнесенное полушепотом: «Занят. Сильно занят. Перезвони...»

— Видишь ли, — Шеф чуть придвинул стул поближе к Морозовой. — Мне Дровосека из твоей группы убирать некуда. Никто его к себе не возьмет. И тебе я новых людей дать не могу. Сама знаешь почему.

Морозова знала. Никто не хотел «ходить под каблуком». Никто не хотел «прогибаться перед бабой». Никто не хотел быть «мамочкиным сынком». Так это называли те мужчины, которые работали в Службе безопасности «Интерспектра». Морозова могла быть рядовым членом любой пятерки — и она была им раньше. Морозова тянула службу наравне со всеми — и это признавалось. Однако когда после трех лет службы она затребовала у Шефа свою личную пятерку — на нее посмотрели как на сумасшедшую. Такого никогда не было и такого не планировалось.

Шеф сказал ей об этом, в глубине души понимая, что Морозова права. Она в предыдущие тысячу дней ежедневно подтверждала свой профессионализм. Профессионал должен двигаться вперед, двигаться по служебной лестнице, расширяя свои возможности. Иначе наступает смерть профессионала.

Эту истину Шеф обдумывал с разных сторон. Смерть профессионала могла быть не только фигурально, и в какой-то миг Шефу показалось, что проще действительно срежиссировать очередную автомобильную катастрофу для Морозовой, чем создавать себе многочисленные проблемы. Не угоди он строптивой бабе, она вполне могла переметнуться в другую структуру, да еще, не дай бог, к извечным врагам из «Рослава»...