Читать книгу "И нет мне прощения - Татьяна Гармаш-Роффе"

– Если бы Аида подозревала, что в той фразе содержится угроза лично ей, она бы вам об этом сказала?

Манон подумала, немного наклонив голову. Несмотря на ее бледность в сочетании с краснотой глаз и крыльев носа, она была очень хороша собой. Алексей на мгновенье залюбовался чистыми линиями лба и овала лица, строгим рисунком бровей и переносицы.

Девушка подняла голову.

– Если бы Даша такое подозревала, то обязательно бы сказала! Она бы испугалась и попросила у меня совета, я уверена.

– Уверены? – с нажимом произнес Кис. Ему сейчас необходимо было зацепиться хоть за какую-то ниточку, пусть и малюсенькую, но надежную. – А если Аида – человек деликатный, как я понял, – просто не хотела преждевременно бросать тень на кого-то из близких? Членов семьи или хороших знакомых?

– Вы имеете в виду, что… – глаза Манон распахнулись. – Погодите, а ведь вы правы! Даша была очень щепетильным человеком, она не любила дурно отзываться о людях, даже когда они этого заслуживали… А уже тем более, если она только услышала какой-то фрагмент разговора, из которого ничего не следовало однозначно… Но кто мог угрожать Аиде? Она ни одного человека в жизни не обидела, никто не мог желать от нее избавиться! Никто! Выбросьте подобную мысль из головы!

– Однако Аида услышала ту фразу не от прохожих на улице, как вы понимаете. Иначе бы ее эти слова не взволновали.

– Да… – согласилась Манон.

– Скажите, на ваш взгляд, у Гектора есть любовница?

– Мой взгляд очень поверхностный. Но полагаю, что да. Одна или несколько… Я не имею в виду, что одновременно, – я имею в виду, что ненадолго. Гектор не тот человек, чтобы заводить серьезные отношения: они могли легко обернуться против него. Так думала Дашунька. Она поначалу не то чтоб ревновала мужа, но ей была неприятна мысль о том, что он «шляется».

– Поначалу? А потом?

Манон некоторое время молчала, что-то обдумывая. Затем решилась.

– Алексей Андреевич, речь идет об интимной жизни моей сестры. Я бы никогда не стала обсуждать ее с посторонним человеком. Но, поскольку я очень хочу, чтобы убийцу нашли и приговорили, отвечу на ваши вопросы. Однако с условием: все, что я рассказала вам, не выйдет за пределы вашей черепной коробки. Ни полиции, ни вашим знакомым, ни нашим знакомым вы никогда – никогда, поняли?! – не повторите того, что я вам расскажу!

Алексей подивился напору Манон, но, конечно же, согласился. Он и без ее предупреждений не стал бы разглашать чужие секреты, потому что чувство интимности частной жизни – стало быть, ее неприкосновенности, – было развито у него очень сильно.

– Можете на меня положиться, – ответил он.

– Я вам верю. В вас есть что-то такое, что вызывает у меня доверие, – смутившись, сказала она. – Так вот, сестра моя никогда не была счастлива с мужчинами. Она никогда подробно мне не рассказывала, ее характер…

– Я помню. Целомудрие и склонность к одиночеству.

– Да… Но все же она мне как-то рассказала в общих чертах о своих двух увлечениях до Гектора. Она искала в мужчинах слишком высоких чувств…

Алексей кивнул: мол, этот вопрос мы уже прояснили.

– Но не нашла, – продолжила Манон. – И когда папа стал ее активно настраивать на брак с Гектором, Даша согласилась… Она решила, что раз любовь ей не суждена, то пусть будет хотя бы хорошая семья. И она с большим рвением принялась эту семью строить. Хотела быть идеальной женой. Гектора она не любила в том смысле, в котором…

– Понимаю, – помог ей Алексей.

Манон кивнула.

– Аида верила, что у Гектора такие же намерения: создать хорошую семью. Основанную пусть не на любви, но на дружбе и порядочности. А он начал шляться. Ее это сильно ранило. Со временем она стала относиться к его вечному отсутствию по вечерам спокойнее, но ей все равно было очень обидно, понимаете? Аида винила себя. Говорила мне не раз, что она не только настоящую любовь неспособна вызвать, но даже брак по расчету ей оказался не по плечу…

– Она понимала, что это брак по расчету? Никаких иллюзий не питала, несмотря на свою возвышенность?

– Алексей Андреевич, не хочу вас обидеть, но вы, наверное, в силу вашего социального статуса…

– Не беспокойтесь за мой статус. С ним все в порядке.

– Извините… Просто боюсь, что вы… я не хочу, чтобы вы осуждали мою сестру. В среде больших денег браки по расчету явление более распространенное и… более приемлемое, что ли…

– Или менее ханжеское. Можете верить моему опыту, таких браков повсюду, в любой среде немало. Лишь расчет отличается. У кого миллионы на прицеле, а у кого лишние метры жилплощади. Так что социальный статус тут не играет никакой роли. Люди одинаковы в своих пороках, и количество денег ничего в этом вопросе не меняет. Просто богатые на виду – это хлеб СМИ, и его каждодневно выпекают на всех страницах и экранах. Обсуждать богатых интереснее, чем соседа по лестничной площадке. И осуждать, разумеется. Тем более когда есть повод для зависти. А богатству, понятно, завидуют все. Даже незаконно нажитому, даже преступному. Возмущаются, исходят желчью, – но завидуют. И потому страстно любят истории, в которых «богатые тоже плачут».

– Простите… – смутилась Манон. – Я ужасно бестактна…

– Вы просто вопиюще бестактны! – улыбнулся Кис. – Так что там насчет брака по расчету?

– Папа наш был заместителем министра финансов еще при советской власти. Это означает связи, как вы понимаете…

– Разумеется. О «связях» я могу рассказать даже больше, чем знаете вы. Не потому, что знаком с биографией вашего отца, но потому, что застал те годы уже взрослым… Вы-то совсем младенцем были, судите по чужим рассказам. А я работал на Петровке. То есть сам видел и слышал такие вещи, о которых рядовой советский гражданин не подозревал и даже предположить не мог. Если у вас будет время и желание послушать истории о том, как партийная элита уже тогда хороводилась с криминальными группировками, как запускала руку в «народную» казну, как диктовала судам, как… В общем, заходите на огонек.

Манон кивнула, бегло улыбнувшись.

– А потом перестройка, в которую папа…

– …капитализировал свои связи.

– Точно.

– И превратил их в бизнес. Высокодоходный.

– Да… А вы тоже… Вы осуждаете моего отца?

– Я, деточка, осуждаю лишь одну вещь: насилие. Физическое, моральное, душевное. Если ваш отец никого не убивал…

– Боже! Конечно, нет!

– …а лишь воспользовался имевшимися связями, то на его месте любой другой человек поступил бы точно так же. В том числе и я. Осуждать его значило бы осудить себя самого. Я не вижу причин для этого.

– Жаль, что такие умные люди встречаются редко, – улыбнулась Манон.

– Не льстите мне, иначе я заподозрю, что вы пытаетесь увести разговор в сторону и скрыть от меня важную информацию! – усмехнулся детектив.