Читать книгу "Тевье-молочник - Шолом-Алейхем"

– Холостяк! - отвечает. - Холостяк. Правда, в летах, но холостяк.

– Как же его святое имя?

Не хочет сказать, хоть режь его.

– Привезите ее в Бойберик, тогда скажу!

– Что значит, - говорю, - я ее привозить буду? Приводят лошадь на ярмарку или корову на продажу...

Словом, сват, сами знаете, и стенку уломать может. И порешили мы, что, даст бог, на будущей неделе я ее привезу в Бойберик. И светлые, сладостные мечты приходят мне в голову: представляю себе мою Годл разъезжающей в карете на паре горячих коней. И весь мир завидует... Не столько роскошному выезду, сколько тому, что я благодаря дочери-богачке творю добрые дела, помогаю нуждающимся, даю взаймы - кому четвертной, кому полсотни, а кому и все сто... Ведь и у другого, говорите вы, душа - не мочалка...

Размышляю я эдак, возвращаясь под вечер домой, нахлестываю свою лошаденку и беседую с ней на лошадином языке: "Вьо! - говорю. - А ну-ка, пошевеливай ходулями, да поживее, - получишь порцию овса... Ибо сказано у нас: "Без хлеба нет и учения", - не подмажешь, не поедешь..."

Разговариваем мы так со своей конягой, и вижу я, из лесу идут двое: похоже, мужчина и женщина. Идут рядом, вплотную друг возле друга, горячо беседуют о чем-то. "Кто бы мог сюда забрести?" - думаю я и всматриваюсь сквозь огневые прутья солнца. Готов поклясться, что это Феферл! С кем же это он гуляет так поздно? Заслоняю рукою глаза от солнца и еще пристальнее вглядываюсь: кто же эта женщина? Ой, кажется, Годл! Да, она, честное слово она... Вот как? То-то они так усердно занимаются грамматиками, книжки читают! "Эх, Тевье! Ну и дурень же ты!" - думаю. Останавливаю лошаденку и обращаюсь к моей парочке:

– Добрый вечер! - говорю. - Что слыхать насчет войны? Какими судьбами вы попали сюда? Кого поджидаете? Вчерашнего дня?

Услыхав такое приветствие, моя парочка остановилась, как говорится, между небом и землей - то есть ни туда ни сюда - растерялись и покраснели... Постояли эдак несколько минут молча, опустив глаза. Потом стали поглядывать на меня, я на них, они - друг на друга.

– Ну, - говорю. - Чего это вы меня разглядываете, точно давно не видали. Я как будто тот же Тевье, что и был, ничуть не изменился.

Говорю это я, не то досадуя, не то подтрунивая над ними. А дочь моя, Годл то есть, еще больше покраснела и говорит:

– Отец, нас нужно поздравить...

– Поздравляю! Дай бог счастья! А по какому случаю? Клад, - спрашиваю, - в лесу нашли? Или только что от большой беды спаслись?

– Нас, - говорит он, - следует поздравить, мы - жених и невеста!

– Что значит, - спрашиваю, - жених и невеста?

– Вы, - отвечает он, - не знаете, что значит жених и невеста? Жених и невеста значит, что я - ее жених, а она - моя невеста!

Так говорит Феферл и смотрит мне прямо в глаза. Но и я ему прямо в глаза смотрю и спрашиваю:

– Когда же у вас была помолвка? Почему меня не пригласили на торжество? Я как-никак ей будто бы сродни... Не так ли?

Шучу, понимаете, а самого черви грызут, тело мое точат. Но ничего! Тевье -не баба. Тевье любит выслушать до конца...

– Не понимаю, - говорю я. - Что же это за сватовство без свата, без помолвки?

– А на что нам сват? - отвечает Феферл. - Мы уже давно жених и невеста.

– Вот как? Чудеса, да и только! Чего же вы, - говорю, - до сих пор молчали?

– А чего нам кричать? - говорит он. - Мы бы и сегодня не рассказали, но так как нам скоро нужно будет разлучиться, мы и решили раньше повенчаться.

Тут уж я не вытерпел... "Подступила вода к горлу", как говорится, - за живое задело. То, что он говорит: "Жених и невеста", - это еще куда ни шло... Как это там сказано: "И возлюбил", - она ему нравится, он ей... Но венчаться! Что значит - венчаться? Ума не приложу!.. Жених, видать, понял, что я от всей этой истории малость ошалел, и говорит.

– Понимаете ли, реб Тевье, дело вот в чем: я собираюсь уезжать отсюда.

– Когда ты едешь?

– Вскоре.

– Куда, к примеру?

– Этого, - отвечает он, - я вам не скажу, это тайна.

Понимаете? Тайна! Ну, как вам это нравится? Приходит вот такой Феферл, маленький, черненький, кикимора какая-то, объявляет себя женихом, хочет венчаться, собирается уезжать и даже не говорит куда. Лопнуть можно!

– Ну что ж! - говорю я. - Тайна, так тайна... У тебя все тайны... Однако растолкуй ты мне, братец, вот что: ведь ты за справедливость ратуешь, ты же насквозь пропитан любовью к людям, - как же это так могло случиться, чтобы ты вдруг, ни с того ни с сего, забрал у Тевье дочь и сделал ее вдовой при живом муже? Это, по-твоему, и есть справедливость? Любовь к людям? Хорошо еще, что ты меня не обокрал, не поджег...

– Отец! - говорит Годл. - Ты даже не знаешь, как мы счастливы, я и он, что рассказали тебе обо всем. У нас прямо-таки камень с души свалился! Поди сюда, давай расцелуемся!

И, недолго думая, они обхватывают меня оба, она с одной стороны, он с другой, и начинают обнимать и целовать... Они меня, я их, а под шумок, должно быть от большой спешки, - они уже давай целовать друг друга! Комедия, да и только! Театр...

– Может быть, хватит, - говорю, - целоваться! Пора и о деле потолковать.

– О каком деле? - спрашивают они.

– О приданом, о платьях, о свадебных расходах, - то-се, пятое, десятое.

– Ничего этого, - отвечают они, - нам не нужно! Ничего! Ни пятого, ни десятого...

– А что же вам нужно?

– Нам, - отвечают, - только повенчаться нужно...

– Слыхали разговор?

Словом, о чем тут долго рассказывать! Ничего не помогло. Пришлось их повенчать. Венчание, конечно, венчанию рознь! Что и говорить, не такое оно было, какое пристало Тевье. Тоже мне... Тихая, с позволения сказать, свадьба... А к тому же еще жена, как говорится: сверх болячки - волдырь! Мучает меня, пристает, чтобы я объяснил ей: почему такая спешка? Изволь объяснить женщине, что тут пожар, горит!.. Пришлось, чтоб не поднимать шума, придумать какую-то дикую историю о наследстве, о богатой тетке из Егупца, врать почем зря, лишь бы она меня оставила в покое. И в тот же день, через несколько часов после этой хваленой свадьбы, я запрягаю лошаденку, усаживаемся втроем - я, дочь и он, зятек мой богоданный, - и марш к поезду, в Бойберик. Сижу я на возу, поглядываю со стороны на свою парочку и думаю: велик наш бог и как удивительно он своим мирком правит! Каких только нелепых созданий, каких чудаков нет у него! Вот вам чета, только что из-под венца: он уезжает, бог его ведает куда, а она остается здесь, - и хоть бы слезинку уронили, ну, из приличия, что ли! Но - молчу. Тевье - не баба. Тевье может потерпеть. Молчу и смотрю, что дальше будет... Вижу, пара молодчиков, порядочных оборванцев, в стоптанных сапогах, пришла к поезду попрощаться с моим птенчиком. Один из них, одетый как крестьянский парень, с рубахой, извините, навыпуск, стал о чем-то шушукаться с моим зятем... "Смотри, Тевье, думаю, уж не попал ли ты в компанию конокрадов, карманников, взломщиков или фальшивомонетчиков?"