Читать книгу "Развод и прочие пакости - Татьяна Рябинина"

не собирался. Но только потому, что это было не нужно мне самому, а не потому что так посоветовал мудрый дядя Володя.

Дома обнаружилась Лика и адский венгерский гуляш. Она обожала острое, я – нет. Но ей, походу, не было до этого никакого дела. Наверно, впервые я пожалел, что дал ей ключи. Уже не раз она заявлялась вот так – сюрпризом. Хотя сейчас я точно предпочел бы побыть в одиночестве.

- Лика, - попросил, уже предчувствуя ссору, - пожалуйста, не обижайся, но давай ты будешь меня предупреждать?

- Вот так… - прямо ледяным холодом повеяло. – Думаешь сделать любимому мужчине приятное, а ему это нафиг не надо. У него все по плану, по расписанию, по предварительному соглашению. Ну извини.

Развернувшись, как солдат на плаце, она ушла в прихожую. Наверно, надо было пойти за ней, остановить, попросить прощения. Хотя, собственно, за что?

Дверь оскорбленно хлопнула.

Прекрасно… Ну и денек сегодня.

Сдвинув гуляш на край плиты, я достал кастрюлю под пельмени. Сгорел сарай – гори и хата.

Глава 19

Я терпеть не мог опаздывать. И в этом, по мнению Арии, тоже была моя душность. Потому что она опаздывала всегда и везде. Не по наплевательству, а по полному отсутствию чувства времени. На работу, кстати, тоже, но там баг превратила в фичу. Танцоры переодевались и, чтобы не тратить время, без нее начинали разминку. Ну а я всегда выходил из дома заранее. Иногда так встревал в пробки, что еле-еле успевал. Но чаще приезжал раньше всех.

Вот и сейчас вошел в репетиционный зал, когда там еще никого не было, только альтистка Лена Вишневская, ответственная за нотный шкаф, раскладывала партитуры.

- Привет, - кивнула она и поставила пачку на пюпитр.

Сверху оказался все тот же злосчастный Элгар. Подстроив виолончель, я открыл ноты и начал проигрывать то место, которое никак мне не давалось. Почему-то с этим композитором у меня не складывалось. Романтик, легкий, воздушный, а из-под смычка ползла какая-то глина.

- Ты тут слишком давишь, поэтому четвертные передерживаешь. Звук получается смазанный, жирный.

Оборвав пассаж, я повернулся к двери. Ирина стояла на пороге, и, похоже, слушала уже давно. А я и не заметил.

- Давай вместе попробуем.

Подойдя к своему пюпитру, она достала скрипку, открыла ноты и быстро проиграла коварный кусок. Виолончельный пассаж в скрипичном исполнении звучал странно и непривычно, но я понял, что она имела в виду. Мы сыграли его вместе, сначала в унисон, потом каждый свою партию.

- Ириш, ты решила и мою группу себе под крыло взять? Привет.

- Привет, Володь, - улыбнулась она и положила скрипку в футляр. – Нет, мне и своей хватает. Просто показала кое-что. Универсальное.

- Спасибо, - спохватился я.

- Да не за что. Пойду кофейку перехвачу, пока время есть.

Ирина вышла, а Карташов посмотрел на меня выразительно. Мол, я тебя предупредил, но если не понял – что ж… вольному воля.

- Ну-ка сыграй.

Я проиграл пассаж, стараясь, чтобы четвертушки звучали максимально легко, и он кивнул:

- Вот, намного лучше. Элгар вообще коварный. Вроде, несложно, но такой… прямо на цыпочках надо играть, едва касаясь.

Наконец собрались все, началась репетиция – своим чередом. Что-то проигрывали по одному разу, что-то по два, по три. После перерыва добрались до новинки, которую уже разбирали в группах. Теперь первый раз предстояло сводить вместе. Это был знаменитый «Юпитер» - сорок первая симфония Моцарта, самое сложное его произведение. Именно по причине сложности ультра-си исполняли «Юпитера» нечасто, даже известные оркестры. То, что Марков замахнулся на него, само по себе было маркером амбициозности.

Шло тяжело. Останавливались, проигрывали куски отдельно по партиям, снова сводили. Марков злился, корчил рожи, нервно размахивал палочкой, а когда в начале третьей части первые скрипки вступили вразнобой, вдруг вызверился на Ирину:

- Ира, не спи, пожалуйста! О чем ты вообще думаешь? Или о ком?

- Чья бы корова мычала, - заметила она себе под нос, но в наступившей тишине услышали все. Наверно, даже ударники сзади.

- Мы будем здесь отношения выяснять? – сощурился Марков.

- Ну так ты же начал, не я, - спокойно ответила Ирина.

- Ты думаешь, если прима, значит, тебе все можно?

- Я думаю, Антон Валерьевич, что вы прекрасно знаете: я из оркестра не уйду. А значит, можно для собственного удовольствия отравлять мне жизнь. Чтобы не казалась медом. Например, вот такими вот придирками. Ну и на здоровье. Я просто не буду вас слушать. Если что-то по делу – да. А так… да хоть на клочки порвитесь.

Браво, Ира, браво!

Я не удержался и пару раз легонько стукнул смычком по пюпитру. У музыкантов, как и у водителей, есть свои тайные знаки.

- Сдурел? – прошипел Карташов. – Охота тебе нарываться?

Уловили, конечно, не все. Но те, кому надо, как раз заметили. Марков, например. И Ирина. Я видел, как она улыбнулась самым краешком губ. В мою сторону. А вот губы Маркова превратились в минус.

- Продолжим, - сказал он ледяным тоном. – Виолончели, будьте добры не отвлекаться.

Явно в мой огород. Ну и ладно.

Странным образом настроение вдруг подпрыгнуло. Играл и никак не мог спрятать ухмылку. Буквально у Маркова под самым носом.

Сегодня у нас был редкий день: утренняя репетиция в воскресенье, но зато без концерта вечером. Три часа общая и час в группе. В начале второго уже закончили – свободные полдня и вечер. Выйдя на улицу, потянулся за телефоном позвонить Лике, но вспомнил, что мы вроде как в ссоре. Или нет? С ней я никогда ни в чем не мог быть уверен. Может, все-таки набрать? Вчера вовсе не собирался с ней ругаться, хотя сюрприз с гуляшом и выбесил.

Подумал, подумал и написал:

«Не хотел тебя обидеть. Будет настроение – набери».

Отправил и поймал себя на том, что не слишком огорчусь, если настроения у нее вдруг не возникнет. По крайней мере, сегодня.

Ответ прилетел, когда я уже ехал домой:

«Я не в городе».

Значит, можно просто отдохнуть. С тех пор как пришел в оркестр, еще в театр, свободные вечера выпадали в лучшем случае пару раз в неделю. Вечерние репетиции заканчивались в восемь, домой приезжал не раньше девяти. А если спектакль или концерт – еще позже.

Впрочем, отдыха все равно не получилось. Решил слегка прибрать – и