Читать книгу "За стеной из диких роз - Саша Урбан"

и, запечатлев на его щеке лёгкий поцелуй, позволяла ему возобновить рассказ. Глава семьи пересказал историю уже три раза, так что даже Аннабелль уже запомнила её наизусть, но мужчина, по-видимому, всё ещё смаковал это единственное интересное событие, произошедшее в городке за последние несколько месяцев. Марион ему не мешала, искренне надеясь, что когда-нибудь ему надоест повторять одно и то же. Уставать он не спешил и семья проявляла чудеса терпения. К тому же, его болтовня была на руку Аннабелль, тогда Марион не решалась расспросить девушку о произошедшем.

«А когда мы вернулись из леса, то узнали, что к нам гости пожаловали…»

За окном давно стемнело. Дети начали засыпать прямо за столом, Анна с неожиданным энтузиазмом предложила уложить детей спать. Марион с довольной улыбкой согласилась, уверенная, что, когда дети лягут, Аннабелль сама расскажет им всё, что с ней приключилось. Но та не спешила. Пытаясь подражать Марион, она говорила с каждым ребёнком, рассказывала каждому сказку, настолько добрую, насколько получалось. В последнее время добрые истории у неё выходили всё хуже, они казались ей ненастоящими, приторными, даже пошловатыми из-за своей неправдоподобности. Всё в них было слишком: феи были слишком добрыми, рыцари слишком отважными, любили слишком искренне, говорили слишком пафосно. Конечно, детям, не знавшим сложных романов и высокой поэзии, не понять было негодования Аннабелль, и их всё устраивало, но девушке все её старания казались бессмысленными. «Однако это лучше, чем мрачные сказки с налётом пыли», — напоминала она самой себе и продолжала свою приторную сказку, слишком сладкую даже для горечи жизни.

— Мы так переживали за тебя, — сказала Марион, когда Анна наконец-то вернулась из спальни. Девушка сонно брела, глядя себе под ноги; от слов женщины она встрепенулась, будто очнувшись после долгого сна.

— Да, простите за беспокойство, — пробормотала девушка, виновато глядя на Марион и Эмиля. — Мне очень жаль, что заставила вас волноваться. Но вот, я здесь, — она вымученно улыбнулась и развела руками.

— Надолго ли? — спросила Марион и Аннабелль показалось, что мать семейства давно всё знает независимо от того, рассказывала ли ей что-нибудь Анна или нет. Девушка обречённо села на скамью рядом с женщиной и смерила её долгим взглядом, не зная, говорить ли о произошедшей встрече с колдунами, заколдованным замком и призраками.

— Если не хочешь говорить — не надо, — пожала плечами Марион, почувствовав настроение девушки.

— Легко говорить, когда уже всё знаешь, — со скептичной улыбкой произнесла Анна.

— Я ей всегда то же самое говорю, — усмехнулся Эмиль в попытке разогнать собиравшуюся в комнате тяжёлую тоску. Его идея не сработала, гнетущая тишина повисла в следующую секунду. Аннабелль смерила супругов тяжёлым взглядом и, зажмурившись, словно от боли, произнесла:

— Завтра я ещё буду в Имфи. На следующее утро я уеду.

— Что-то случилось, пока тебя не было? Где ты была? — обеспокоенно спросили её.

— Нет, — замахала руками она, хотя в её голосе отчётливо звучало: «да». — Просто мне пора уходить. Дорог много, а я одна. Если буду долго сидеть на одном месте — никуда не успею, — она улыбнулась, пытаясь хоть немного скрасить оттенок печали. — Вы же не расстроитесь?..

— Нет, конечно, — сказала Марион, как ответила бы любая гостеприимная хозяйка: со слезами на глазах, срывающимся голосом, но пониманием, что такие, как Аннабелль, не станут задерживаться в их краях навечно. Она поняла это ещё при первой встрече, зов дорог был написан на лице девушки. Казалось, она что-то искала. Пока Анна сама не знала, что это, но продолжала свой путь, мучаясь неизвестностью, даже если в глубине души знала, что-то самое находится вне пределов её досягаемости, как далёкая звезда, к которой девушка всё равно тянула руки и пыталась согреться отблеском её света.

    Они пожелали друг другу доброй ночи и разошлись. В душе Аннабелль проклинала себя, чувствуя, что за последние несколько дней ранила слишком много людей. Лучше бы она просто ушла, никому ничего не сказав, оставив позади ещё один призрак.

Утро, такое же, как все остальные, встреченные Аннабелль в этом доме, в этот раз казалось особенным. Девушка никогда не отмечала, насколько уютно и тепло ей было в этих стенах, так хорошо, как нигде, даже в родном доме. Как это часто случается — ценность таких мелочей, как встреча утра с людьми, ставшими почти что семьёй, разговоры за завтраком, постигается в самый последний момент вместе с осознанием, что больше этого не будет. И сколько бы человек ни убеждал себя, что в следующий раз будет внимательнее и не упустит ни одного бесценного мгновения, всё забывается и напоминает о себе слишком поздно. Девушка ещё не знала, продолжит ли она путь к морю или вернётся в замок Клода, решение она всё откладывала на потом, но одно знала точно — сегодня её последний день в Имфи. Возможно, она даже рискнёт и уедет вечером, не дожидаясь следующего утра. Хозяева дома догадывались об этом. Эмиль продолжал шутить и пытался говорить на отдалённые темы, а Марион, наоборот, не скрывала своего беспокойства. Она спрашивала Аннабелль о путешествиях, о местах, где девушке уже довелось побывать, будто собиралась последовать за ней. Но при этом все понимали, что удерживать Аннабелль никто не имеет права. В доказательство этому девушка поставила возле входной двери уже собранный походный мешок.

Окончив с завтраком, она поспешно вышла из дома и отправилась к кузнице. Она находилась на другом конце Имфи и, к сожалению, на дальнем, так что идти до неё по хлюпающим и похрустывающим после ночного морозца дорожкам было не меньше часа. Улицы были пустынны. Редкие прохожие, встречавшиеся Аннабелль, сонно кивали, даже не узнав её. Они здоровались и спешили как можно быстрее пройти мимо, воровато оглядываясь по сторонам. В душе Аннабелль зародилось беспокойство. Слишком уж спокоен был Имфи. Не было играющих детей, лавки были открыты, но витрины пустовали. Даже в единственном на весь городок кабаке, казалось, старались шуметь поменьше. Девушке это не понравилось. Она ускорила шаг, зачастую переходя на бег, словно боясь попасться кому-то на глаза. Но кому? — она и сама пока не знала