Читать книгу "История Вселенских соборов. Часть I. Вселенские соборы IV и V веков - Алексей Петрович Лебедев"

в Нике[215], во Фракии, в 359, и в Константинополе[216]в 360 году. Вместо выражений, принятых в символе Никейском: «единосущный» н «из сущности» чаще всего и охотнее всего арианствующие употребляли выражения «подобен», «подобосущен»[217] для обозначения отношения Сына Божия к Отцу. Арианствующие находили, что указанные выражения приличнее и можно употреблять с большею основательностью. Что касается до приличия, то арианствующие рассуждали: «единосущный собственно относится к существам телесным, напр. к людям и прочим животным, к деревьям и растениям, которые получают бытие и сущность из того, что подобно им, а подобосущие относится к существам безтелесным, напр., к Богу и ангелам, из коих каждое мыслится само по себе, в собственной сущности». Вследствие таких суждений они находили выражение «подобосущие» более целесообразным, чем выражение: «единосущный»[218]. Основание же, почему они предпочитали «подобен» выражению «единосущный», указывали в том, что апостол Павел говорит о Сыне Божием, что Он есть образ Бога невидимого[219]. Впрочем между арианами не было единодушия в принятии выражений: «подобен, подобосущен»; иногда некоторые из них, употребляя одно выражение, отвергали другое. Но во всяком случае эти термины были самыми любимыми между арианами. Случалось даже, что ариане умеренного направления, принимая символ Никейский, принимали и выражение: «единосущный», но перетолковывали последнее вот как: «в вере Никейской одно слово: «единосущный» кажется некоторым странным (ξένои), но оно от отцов (Антиохийского собора 363 года) получило определенное объяснение, именно означает, что Сын родился из существа Отчего и что по существу Он подобен Отцу»[220]. В таких-то формах выражалось противление никейской вере относительно единосущного Божества Сына в обществах арианских. Никейское исповедание подвергалось постоянной и придирчивой критике[221].

Чем больше в кругах антиникейских развивалось стремление выражать веру в новых символах, и, таким образом, подорвав значение и важность Никейского символа, затемнить, устранить истинное учение о Божестве Сына Божия, что было главным определением Никейского символа, тем сильнее и решительнее было желание православной стороны защитить этот символ, отстоять его неприкосновенность, доказать его важность на все будущие времена. И никто не вел этого дела с такою ревностью, как св. Афанасий. Он отстаивает символ против всех ухищрений; он объявляет его безусловно важным, как в целом его составе, так и в частных выражениях. С полною решительностью Афанасий объявлял: «исповеданного в Никее довольно и достаточно (ἱx ανά ха ί αὐτάρx η) и к низвержению всякой нечестивой ереси (πάσης αἱρέυεως), и к ограждению и пользе церковного учения». «Для того и был вселенский собор в Никее из 318 епископов, чтобы по поводу арианской ереси рассудить о вере и чтобы под предлогом веры не было уже частных соборов и если будут они, не имели бы они силы[222]. Афанасий полагал, что в символе Никейском все до последней буквы должно оставаться неизменным навсегда. Он соглашался с теми епископами, которые утверждали: «неуместно и непозволительно переменять что-либо из того, что в Никее законно рассмотрено и определено»[223]. Он внушал верующим не принимать никакого нового символа, хотя бы он был вполне православен. «Каждый пусть содержит веру, изложенную письменно от отцов в Никее и да не потерпит тех, которые против нея замышляют нововведения. Хотя напишут вам изречений из Писаний, не потерпите написавших; хотя возгласят православные речения, не внимайте говорящим так» (хἂи τά ρήματα τῆς ὀρθοδοξίας φξέγγωνται, μηδε προσέχευε)[224]. Критика Афанасия относительно арианских символов строга и справедлива. Он полагает, что, излагая то так, то иначе учение о Сыне Божием, ариане тем самым дают знать, что вера их подозрительна. Афанасий говорит: «кто, видя, как на каждом соборе одно исключается, а другое прибавляется, не усмотрит, что разумение их, какое имеют о Христе, и подозрительно и притворно»? Далее, Афанасий справедливо находит, что множество арианских символов свидетельствует о том, что у ариан нет символа, который удовлетворял бы всех. «Если была нужда, замечает он, в стольких вероизложениях, то ясно, что каждое из них не достаточно и не полно, и в этом они сами более нас обличают себя тем, что каждое изменяют и переделывают»[225]. По стопам Афанасия в охранении символа Никейского шел и Василий Великий. Василий считает Никейское исповеданио единственным, какое следует проповедывать в церкви. Он утверждал, что символ Никейский важен даже по букве. Он объявлял: «допускать исключение из символа хотя бы и одного слова, или прибавлять что-либо (ὐφαίρεσιν, ᾔ πρо σθήx ην π οιήσασθαι) к нему или даже переменить в нем порядок, никак он не согласится»[226]. Как эти александрийцы, Афанасий и Василий, также судила о значении Никейского символа и церковь римская, безусловно следовавшая внушениям Афанасия. Западные епископы согласно с Афанасием не раз объявляли: янужно довольствоваться верою, исповеданною отцами в Никее, потому что исповедание сие ни в чем не имеет недостатка, и не должно вторично излагать исповедание веры, чтобы исповедание, написанное в Никее, не могло быть почтено недостаточным и не было дано этим повода желающим часто писать и делать определения о вере»[227]. Символ Никейский они признавали неприкосновенным в полном его составе, не требующим никаких изменений. «Нам представляется, говорили они, делом безрассудным и беззаконным (ἂ τοπον x αί ἀθέμιτον) изменять что-либо правильно определенное на Никейском соборе и сделавшееся всеобщим учением». «Не должно ничего ни убавлять и ничего ни прибавлять (μῄ τε ἑλλείπῄ, μῄ τε πλεονάζη) к вере Никейской». Их уважение к символу Никейскому основывалось в особенности на том, что эта вера изложена «исповедниками и мучениками»[228].

Что касается до частных выражений символа, бывших предметом постоянных нападков со стороны арианствующих, то они также охранялись и оборонялись сторонниками Никейского исповедания с полной решительностью. Св. Афанасий разъяснению и защищению выражений «единосущный», и «в сущности Отца» посвящает много места в своих сочинениях[229]. Этот мужественный поборник православной истины на упрек арианствующих, что этих выражений не встречается в Св. Писании, отвечал частью тем, что обращал упрек против ариан же, которые сами употребляли выражения, каких нельзя найти в Писании: «несозданный» (Отец), «Премудрость Божия безначальна» (Сын), не говоря уже о терминах, чисто нечестивых: «Сын из несущих» и пр.[230], частью замечанием, что хотя подобных выражений и нет в Писании, но что «заключающаяся в них мысль взята из Писания», что этот же писатель и доказывает целым рядом текстов из Св. Писания[231]. И другие нападки антиникейцев на те же термины Афанасий отражает с неизменною ревностью. Если арианствующие говорили, что выражения: «единосущный, из сущности» непонятны,