Читать книгу "Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе - Григорий Васильевич Голосов"

положение на вершине государственной иерархии, была довольно ограниченной. По сути, Медведев оставался младшим партнером в ближайшем окружении Путина.

Приход Медведева на пост президента позволил Путину ограничить влияние силовиков внутри ближайшего окружения, тем самым добившись более сбалансированного распределения ресурсов внутри правящей группы. Некоторые из ранее влиятельных силовиков, такие как Виктор Черкесов, были полностью лишены своих должностей и связанных с ними ресурсов, что во многом положило конец «войнам силовиков». В то же время присутствие Медведева на высшей государственной должности стабилизировало распределение ресурсов и статусов внутри ближайшего окружения Путина.

Показательно, что метафора «Политбюро 2.0», описывающая ближайшее окружение Путина как сходное с высоко институционализированной моделью политического руководства в конце советского периода, начала циркулировать в средствах массовой информации вскоре после окончания президентства Медведева. Действительно, личный состав политического руководства оставался достаточно стабильным в период 2008–2011 годов, предшествовавший публичному объявлению о решении Путина баллотироваться на пост президента. На протяжении всего этого периода Путин и Медведев осуществляли совместные назначения на многие руководящие посты.

Приведенное выше описание объясняет, почему вектор FG на диаграмме проходит параллельно оси AB: это означает, что я не фиксирую существенных изменений в уровне институционализации режима за счет неформальных практик. При этом вектор направлен в сторону оси АD. Это означает, что выветривание электоральной составляющей режима шло достаточно быстрыми темпами. Именно в 2008–2011 годах ограничительное законодательство о политических партиях вступило в силу в полном объеме, так что к концу 2009 года было официально зарегистрировано только семь партий. Региональные парламентские выборы 2007–2011 годов дали «Единой России» подавляющее большинство почти во всех собраниях.

Политические потрясения, произошедшие с декабря 2011 года по май 2012 года, отразили как недовольство оппозиционно настроенных граждан решением Путина баллотироваться на пост президента, так и возмущение, вызванное фальсификациями на выборах в законодательные органы в 2011 году. В декабре 2011 года Медведев, тогда еще в качестве президента, предложил ряд реформ, которые могли бы привести к ограниченной либерализации. Инициативы Медведева включали смягчение законодательства о политических партиях и восстановление прямых губернаторских выборов. Если бы эти меры были реализованы искренне и последовательно, они могли бы способствовать активизации электоральной составляющей российского режима. Однако направление вектора GI на диаграмме указывает на прогрессирующую деградацию по параметру электоральной институционализации в сочетании с ростом персонализма, в результате чего режим оказался в точке, близкой к вершине А на диаграмме.

Действительно, после своего возвращения на пост президента в 2012 году позиции Путина по отношению к членам его ближайшего окружения резко укрепились. Он уже не «балансировал» между ними, а все в большей мере определял как место каждого в процессе принятия решений, так и способы разрешения разногласий между ними. В частности, это привело к тому, что авторитет членов ближайшего окружения стал определяться не только их формальными должностями, но и их личной близостью к Путину. Значение их собственных ресурсных баз сократилось. Траектории административно-политических карьер определял сам Путин в зависимости от его восприятия лояльности этих игроков, а также относительной важности задач момента и готовности отдельных соискателей позиций в органах власти к решению этих задач.

Разумеется, это не подразумевает, что Путин, будучи лидером персоналистского режима, принимает решения за всех акторов, тем самым лишая их какой-либо оперативной автономии. Такое описание было бы эмпирически нереалистичным и теоретически несовместимым с понятием персоналистского режима, поскольку, как и любой другой политический режим, он основан на коалиции. Здесь важен способ взаимодействия внутри правящей коалиции. Тогда возникает вопрос: была ли альтернатива этой траектории развития режима?

Судя по всему, такая альтернативная стратегия была рассмотрена и в конечном итоге отвергнута Путиным как средство решения проблемы преемственности, которая вторично встала бы перед ним в 2024 году. Когда впервые было объявлено о конституционных поправках 2020 года, они содержали положение о предоставлении конституционного статуса Государственному совету, ранее являвшемуся параконституционным органом с консультативными функциями при президенте. Делегировав положение о председательстве в Госсовете федеральному закону, поправки оставили возможность разделения должностей президента и председателя Госсовета в будущем.

Это привело к предположению, что в 2024 году Путин не стал бы стремиться обойти ограничения по срокам, а ушел бы с поста президента, чтобы фактически остаться у власти в качестве главы Государственного совета. Учитывая, что в первом проекте поправок полномочия Госсовета были определены очень расплывчато, так что этот орган можно было рассматривать как практически всемогущий, эта спекуляция казалась достаточно правдоподобной. Если бы такая стратегия была реализована, она могла бы привести к особого рода институционализации персоналистской диктатуры в России, переместив локацию режима выше по оси AD на диаграмме.

Появление двух центров силы, одного в лице президента, а другого в Госсовете, создало бы новую ситуацию, значительно усилив автономию отдельных системных игроков. Это гипотетическое развитие показано на диаграмме в виде вектора HJ. Вектор направлен влево, потому что нет никаких оснований ожидать, что эта гипотетическая траектория развития привела бы к какому-либо улучшению качества выборов в России. Очень похожая стратегия политического выживания, основанная на специфическом для режима способе институционализации, была реализована уходящим президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым в 2019 году.

Однако пример Казахстана как раз и показывает с особой наглядностью, что в условиях сильной президентской власти эта модель может сделать персоналистского лидера уязвимым для внешних по отношению к режиму потрясений, таких как массовые протесты. Во время кризиса формальные президентские полномочия все еще имеют значение, в то время как неформальные полномочия бывшего диктатора, какими бы обширными они ни были, подвержены быстрой девальвации. Конечно, нет никаких оснований полагать, что то же самое произошло бы и в России, если бы передача власти в 2024 году пошла по этому пути. Но в конце концов Путин предпочел стратегию, которая включала не только обход ограничений на его срок, но и увеличение формальных полномочий президента. Это окончательно консолидировало персоналистский режим.

2.4 От электорального авторитаризма к демократии?

Выше я отметил, что одна из возможных траекторий развития электорального авторитаризма – это длительное функционирование без персонализации режима. Такая траектория если и не была возможной, то предполагалась некоторыми участниками российского политического процесса на ранней фазе авторитарной трансформации. Выше был упомянут случай Казахстана, где такая возможность остается реальной после прихода к власти Касым-Жомарта Токаева, при котором режим остается авторитарным, но пока не имеет сильной персоналистской составляющей. Стоит остановиться на том, существует ли возможность постепенной эволюции подобных режимов в направлении, которое в итоге сделает возможным полноценную демократизацию.

В течение длительного времени не только многие аналитики, но и политические деятели связывали возможность такой трансформации с развитием гражданского общества. Гражданское общество, если отвлечься от философских интерпретаций этого термина, – это совокупность общественных организаций, которые политикой напрямую не занимаются (только косвенно, в форме лоббирования) и представляют собой