Читать книгу "Черная капелла. Детективная история о заговоре против Гитлера - Том Дункель"

в нацистской Германии оставалась семинария проповедников. Но когда позволяло время, он работал над книгой. Он писал, уединившись в тихом уголке общего дома или закрывшись в своем кабинете в поместье Кляйст-Ретцов. Книга имела рабочее название «Хождение вслед» (Nachfolge), значительное место в ней занимали размышления о Нагорной проповеди Иисуса. Центральной идеей стала «дешевая милость» — выражение, позаимствованное у достопочтенного Адама Клейтона Пауэлла. Но Бонхёффер наделил этот термин собственным смыслом. Под «дешевой милостью» он понимал поверхностное благочестие случайных христиан, жизнь которых представляет собой бесконечный цикл грехов и лживых исповедей. Они лишены искреннего раскаяния и морального чувства. А вот «дорогая милость» требует энергичной жизни в духе веры без компромиссов и поисков более удобных путей. «Она — дорога, поскольку зовет идти вслед, она — милость, поскольку зовет идти вслед Иисусу Христу, — писал Бонхёффер. — Она — дорога, так как стоит человеку всей жизни, она — милость, так как только она и дарит жизнь человеку»[151].

В гитлеровской Германии развернулась битва за душу нации — битва между дешевой и дорогой милостью. Миллионы христиан убедили себя, что можно быть богобоязненными и почитающими Библию нацистами. А может быть, их убедил Адольф Гитлер — умы в его руках были податливее глины. Неудивительно, что он был поклонником Генри Форда. Гитлер разработал политическую систему массового производства покорных немцев, подобных автомобилям, сходящим с конвейера.

Чтобы обеспечить постоянное поступление человеческого материала, нацисты пошли дальше молодежных программ гитлерюгенда. В апреле 1937 года они открыли первые десять «школ Адольфа Гитлера» — интернатов, где должны были обучаться самые способные немцы в возрасте от 12 до 18 лет. Затем лучшие ученики могли поступить в учебные лагеря — так называемые орденсбурги[152]. В дальнейшем планировалось создать более пятисот «Домов молодежи Гитлера».

Будущие граждане и солдаты воспитывались в нацистском духе на пропагандистских материалах, таких как газета Der Stürmer, где в апреле 1937 года была опубликована грязная статья о том, как немецкие евреи совершали «ритуальные убийства» неевреев, чтобы очиститься от грехов по закону Талмуда. В статье говорилось, что в праздник Пасхи «кровь жертв следует проливать насильно» и добавлять ее в ритуальное вино и мацу. После пасхальной трапезы глава семьи произносит: «Да погибнут все язычники — как дитя, чья кровь в этом хлебе и вине!»[153]

Немцы, которые не хотели иметь ничего общего с этим диким антисемитизмом и нацистским конвейером, становились изгоями общества. Все, кто был связан с Исповедующей церковью и семинарией проповедников, знали, что их дни сочтены. С 1937 года время истаивало все быстрее.

Пауль Шнайдер, самый страстный из пасторов Исповедующей церкви, человек, наделенный дорогой милостью, отвечал за две деревенские церкви в Рейнской области. Полиция десятки раз допрашивала его по поводу критических публичных заявлений в адрес правительства. В мае 1937 года его арестовали и отправили в тюрьму города Кобленц — Шнайдер выступил против школы Гитлера и пригрозил местным нацистам церковным наказанием и даже отлучением от церкви[154]. В июне офицеры гестапо разогнали собрание Исповедующей церкви в Берлине и арестовали восьмерых пасторов и активистов[155].

Первого июля Бонхёффер и Эберхард Бетге ехали из Финкенвальде в Берлин, чтобы лично обсудить последние события с Мартином Нимёллером. В его приход Далем они приехали следующим утром — но обнаружили там только жену Нимёллера и двух других пасторов. Четыре агента гестапо ворвались в дом рано утром и увезли Нимёллера на допрос. Пока Бонхёффер осмысливал услышанное, к дому подкатили черные машины. Они, словно стая ворон, блокировали все входы и выходы. Из машин вышли гестаповцы. Начался обыск, который продлился семь часов. Все это время никто не мог выйти из здания[156].

Преследования и аресты пасторов Исповедующей церкви продолжались. Бонхёффер пытался защитить выпускников своей семинарии. Когда полиция задерживала кого-то из них, он писал их родителям, чтобы хоть как-то утешить: «Нам часто бывает трудно понять промысел Божий в Его Церкви. Но мы можем обрести покой, зная, что сын ваш страдает во имя Господа».

Летняя сессия в Финкенвальде закончилась в начале сентября 1937 года, и всех распустили на несколько недель. Бонхёффер (как всегда, вместе с Бетге) отправился в Баварию, а потом к сестре Сабине в Гёттинген. Вернувшись, Бонхёффер и Бетге обнаружили Финкенвальде пустым. В их отсутствие гестаповцы приказали экономке и работнику уехать и опечатали помещение. Генрих Гиммлер решил закрыть Исповедующую церковь, издав такой приказ: «Настоящим приказываю: в соответствии со статьей 1 указа президента Рейха от 28 февраля 1933 года о защите народа и государства… так называемая Исповедующая церковь распускается, а все теологические курсы и учебные конференции под ее эгидой запрещаются».

Термины «распускается» и «запрещаются» толковались однозначно. Но некоторые члены Исповедующей церкви были юристами, например старший брат Бонхёффера и двое его зятьев, один из которых работал в Министерстве юстиции. Адвокаты всегда чуют промахи, и здесь тоже удалось найти лазейку. Хотя семинарии Исповедующей церкви были объявлены незаконными, немецкие законы все еще позволяли организовать так называемые коллективные пастораты. Это был более неформальный вид обучения: священники из разных церквей одного географического региона вместе руководили и обучали пасторов-учеников. И кто знал, посещают эти ученики семинарские классы, проводимые Бонхёффером и другими пасторами Исповедующей церкви, или нет?

Под давлением Гиммлера три семинарии проповедников были закрыты. Три другие преобразовались в коллективные пастораты — и в том числе семинария Бонхёффера. Ему пришлось искать новое помещение. В результате он переехал на 160 километров дальше по побережью. Учеников разделили на две группы по десять человек. Они жили в шестидесяти с лишним километрах друг от друга в городе Кёслин и усадьбе Гросс-Шленвиц. Бонхёффер и Бетге постоянно ездили туда-сюда. Бонхёффер называл это «кочевой жизнью». Рояль он бросил. Мебель, книги и записи для фонографа в результате постоянных переездов частично потерялись, частично испортились. И все же у Бонхёффера был коллективный пасторат, и занятия начались в первую неделю декабря. Прямо перед открытием он получил письмо от Карла-Фридриха. Брат писал, что родители потрясены закрытием семинарии в Финкенвальде и надеются, что Дитрих не станет более привлекать внимания правительства.

Бонхёффер ответил: «Мне жаль, что мама и все вы так сильно беспокоитесь… Конечно, никто из нас не горит желанием оказаться в тюрьме. Но если придется, мы сделаем это — во всяком случае я надеюсь — с радостью, поскольку цель наша высока