Читать книгу "Мадам Айгюптос - Кейдж Бейкер"

кафе оказалось битком набито людьми в вечерних костюмах — довольно дорогих и сшитых по европейской моде. В зале стоял гул множества голосов, которые, эхом отражаясь от стен, приобретали несколько неестественное, металлическое звучание. Окинув зал сумрачным взглядом, Амонет уселась на стул и больше не обращала на окружающее никакого внимания. Она, впрочем, сняла платок и накинула наголову Эмилю, который сразу стал похож на маленькое черное привидение. Мальчик не возражал.

— Зачем ты это сделала? — спросил Голеску, предпринимая еще одну попытку завязать разговор. — По-моему, в последнее время он стал меньше бояться света.

— Будет лучше, если его никто не увидит, — коротко ответила Амонет.

— Что будете заказывать? У нас имеется превосходное мороженое для вашего малыша, — вкрадчиво сказал официант, появляясь возле правого локтя Голеску так быстро и бесшумно, словно выскочил из потайного люка в полу. От неожиданности Голеску даже слегка вздрогнул. У официанта были блестящие, как стекло, светлые глаза, аккуратные усики, похожие на полоску меха, и неподвижная, заученная улыбка.

— Вы еще подаете нормальную еду? — осведомился Голеску. Лицо официанта даже не дрогнуло. Движением фокусника он извлек откуда-то меню и с поклоном протянул Голеску.

— Здесь вы найдете список дежурных блюд. Особенно рекомендую кровяную колбасу… Что будете пить?

— Принесите нам все самое лучшее, — распорядился Голеску. Официант снова поклонился и исчез.

— Здесь сказано, что суп «Чернина» — выше всяких похвал, — сказал Голеску, заглядывая в меню. — Кстати, официант, кажется, решил, что мы родственники. Забавно, не правда ли?.. Если ты — мадам Айгюптос, то я — господин… господин…

— Трепло соломенное, — промолвила Амонет, зевая во весь рот.

— Придется считать это комплиментом, — сказал Голеску, качая головой. — Кстати, здесь есть и неплохие французские блюда, Baudin Noir, к примеру… А для любителей хорошо покушать рекомендован Blutwurst.[4] Ты сказала, что будет лучше, если нашего вундеркинда никто не увидит… Но кто, по-твоему, может его опознать? Скажи прямо: может быть, Эмиль наследник престола, которого ты еще во младенчестве умыкнула прямо из колыбели, а?..

Амонет метнула на него острый взгляд из-под насупленных бровей, и Голеску резко выпрямился.

— Ты это серьезно?! — воскликнул он. — Впрочем, признаки вырождения слишком очевидны, чтобы можно было усомниться. Конечно же, в его жилах течет самая голубая кровь, и…

Возле стола снова материализовался официант. В руках он держал запыленную бутылку темного стекла.

— Это очень старое вино, господин, — сказал он, показывая на этикетку.

— «Эгри бикавер», — прочел Голеску. — Ладно, сойдет. Скажите, любезный, у вас есть сосиски по-венски? С нами путешествует наследный принц инкогнито, который не ест ничего, кроме этих сосисок.

— Хочу картошку! — донесся из-под платка тоненький голосок Эмиля.

— Я узнаю, что можно сделать, — не моргнув глазом, сказал половой и слегка наклонил голову. — А что закажет мадам?

Амонет подняла голову и произнесла несколько слов на языке, которого Голеску не знал. Официант же, напротив, отлично ее понял. Издав вежливый смешок, почему-то показавшийся Голеску зловещим, он черкнул что-то в блокноте, который появился у него в руках, точно по мановению волшебной палочки.

— Весьма мудро с вашей стороны, мадам. А вы, господин, уже сделали ваш выбор?

— Принесите-ка мне Blutwurst, — сказал Голоску. — Я, знаете ли, люблю плотно покушать.

— Разумеется. — Тот кивнул и исчез, а Голеску наклонился вперед и прошипел:

Эй, послушай, неужели ты действительно похитила это чудо природы из какого-то королевского…

— Гляди-ка, цыганка!.. — воскликнула какая-то девица, которая как раз выходила из кафе со своим кавалером. Ее молодой человек, успевший выйти за порог, обернулся.

— Погадай нам, цыганка! — попросил он. — Скажи, будем ли мы любить друг друга до гроба?

— Будете, — буркнула Амонет. — Потому что вы оба умрете через три дня.

Девица взвизгнула и сделала жест, отводящий зло. Молодой человек пробормотал какое-то проклятье, и оба растворились в ночном мраке.

— Что это тебе взбрело в голову предсказывать людям всякие ужасы? — спросил Голеску, когда дверь за ними закрылась.

Амонет пожала плечами и налила себе бокал вина.

— А зачем мне лгать? Три дня, три часа или три десятилетия — какая разница? Смерть все равно придет к обоим. Я говорю это всем, кто спрашивает меня о будущем.

— Не удивительно, что твои дела идут не слишком хорошо, — заметил на это Голеску. — Ты должна предсказывать долгую и счастливую жизнь…

— Для чего мне лгать? — повторила Амонет.

Голеску, весьма озадаченный подобным ответом, задумчиво потянул себя за усы.

— Ну зачем ты говоришь такие вещи? — промолвил он наконец. — Зачем ты притворяешься, будто тебе все равно? Ты же не бесчувственная какая-нибудь… Ведь ты же любишь маленького Эмиля, правда?

Амонет изумленно воззрилась на него. Потом она улыбнулась, но в ее улыбке яда было больше, чем в зубах у гадюки.

— Я? Люблю Эмиля? — переспросила она. — Кто тебе сказал? Я бы скорее полюбила тебя!

Последовала пауза. Потом, словно для того, чтобы подчеркнуть презрение, прозвучавшее в ее словах, какая-то женщина у стойки бара засмеялась высоким, визгливым смехом. Голеску не выдержал и отвернулся. Его самолюбие было глубочайшим образом уязвлено, и он попытался смягчить удар, интерпретировав ее слова, интонацию и выражение лица в выгодном для себя ключе. Он уже почти поверил, что только природная стыдливость помешала Амонет признаться ему в своих нежных чувствах более откровенным образом, но ему помешал официант, приблизившийся к их столику с подносом в руках.

— Вот что у нас есть для вашего молодого человека, — сказал он, артистическим жестом сдергивая салфетку с одной из тарелок. — Венские колбаски «на столбах»!

Названное блюдо представляло собой несколько сосисок на тонких деревянных шампурах, живописно торчавших из горки картофельного пюре.

— Как мило! — восхитился Голеску. — Поблагодари официанта, Эмиль!

Эмиль ничего не сказал, но потянулся к тарелке обеими руками.

— Он вам весьма признателен, — сказал Голеску, когда из-под черного платка донеслось громкое чавканье.

Перед Амонет поставили большое блюдо с шашлыком на шампурах, причем крошечные кусочки мяса были зажарены буквально до черноты, и опознать их не было никакой возможности.

— Приятного аппетита, мадам, — проговорил официант и повернулся к Голеску. — А это для вас, господин…

И он поставил