Читать книгу "Лучи смерти товарища Теслы - Артур Зеев"

выбрался на полустанок и отправил свой собственный запрос, по линии следствия. В запросе он решил уточнить информацию про всех: Агнарова, Латыгина, Сахарова, Кебучева, Ефроима, Триловича, а также попробовать выяснить, являлся ли товарищ Бельский инициатором проекта или просто исполнителем по поручению Ягоды. Само собой, запрос снабдил смачным заголовком «СРОЧНО». Чутьё подсказывало, что тут у всех рыльце в пушку...

Ночью следователю не спалось — не покидало странное беспокойство, что он что-то упустил. В итоге то он просто не мог уснуть, то ворочался, то подушка казалась жёсткой, то простыня липла к телу. Наконец, Глебов сел на кровати, закурил «Герцеговину». Часы показывали половину второго ночи.

Крик прорезал ночную тишину. Кто-то буквально рвал глотку от страха — так кричат в ужасе, когда смерть пустыми глазницами заглядывает тебе в лицо. Подорвавшись, Клим схватил пистолет и побежал на улицу — показалось, что крик был откуда-то со стороны соседних бараков. В дверях он чуть не столкнулся с Агнаровым — тот в одних галифе с «Маузером» на перевес слетел с лестницы.

— Слышал? Где?

— Похоже, соседний.

— Бегом!

Мужчины выскочили на улицу — и замерли. От окна комнаты Сахарова медленно двигался молочно-белый слегка искрящийся шар. Двигалось это на высоте человеческого лица, плавно и как будто немного жужжало, как трансформатор электрического тока. Чертыхнувшись, Яков Иосифович выстрелил в объект — но пуля будто испарилась, выдав лишь сноп искр и небольшую желтоватую вспышку. Сам же шар ускорился — и поплыл по направлению к ограждению.

— За ним! Стреляй, сука, стреляй!

Мужчины побежали за шаром, на ходу ведя пальбу. Все выстрелы добирались до цели — но каждый раз эффект состоял лишь в том, что из шара вырывались искры, а пуля исчезала с неяркой желтоватой вспышкой, словно испаряясь.

Тем временем, из барака выскочил Латыгин — и, чертыхнувшись и перекрестившись, присоединился к коллегам, посылая вслед шару выстрелы из «нагана». В ответ шар ещё больше ускорился, двигаясь со скоростью хорошего бегуна.

— Чёрт, Клим, давай быстрее! Улетит же!

— Да я и так уже бегом! Ещё, сволочь, пустой, расстрелял всё!

— Давай, давай, быстрее! Меня колено подводит. Надежда на тебя!

Глебов выругался, прижал руки к бокам и побежал что было сил. Шар тем временем, не сбавляя темпа, пронёсся вдоль ограждения, перелетел через штакетник полигона и помчался вглубь. Следователь заметил, что при этом то тут, то там стали появляться искорки, в основном на металлических конструкциях, будь то вышка связи или замок на сарае.

Наконец, молочно-белый шар замер. С одышкой и болью в правом боку, Клим приблизился к объекту — тот рванулся ему в лицо. Яркая вспышка — и пустота...

— Ну-ка, сколько пальцев видите?

— Три.

— Хорошо!

Врач, толстый лысеющий грузин с характерным акцентом и носом, удовлетворённо кивнул и отошёл от следователя. Клим Глебов осмотрелся — он лежал на койке в медсанчасти. Судя по керосинкам, рассвета ещё не было.

Рядом присел Агнаров.

— Ну, как голова? В норме?

— Болит... Что произошло? Давно я тут?

— Минут пятнадцать... Тебя эта хрень в лоб шарахнула: мы с Ромой видели вспышку и слышали хлопок небольшой. Ты потерял сознание, а шар исчез к чёртовой матери. Вот, мы тебя сюда притащили. Григорий осмотрел, говорит, что не видит никаких признаков внешних повреждений.

Грузин кивнул.

— Голова гудит... Последнее, что помню — очень яркая вспышка. И всё.

— Ты успел что-нибудь заметить?

— Ничего. Только яркий свет в глаза, такой, что аж зрачки заболели. И как будто треск, вот как на полигоне при испытаниях. А потом я отключился.

Яков Иосифович в сердцах выругался. В это время подошёл Латыгин. Видок у Романа Константиновича был так себе.

— Роман, ну что там?

— Что-что... Сахаров теперь. Эх, нет больше Самуила...

— Так, Клим, ну-ка давай. Умылся — и пошли, по горячим следам будем обыск проводить.

Глебов не без труда сел на койке: голова слегка кружилась, немного подташнивало. Ощущения были как после контузии, ну или как будто как следует засветили в лоб, прям «с вертухи» прописали. Ещё и странный металлический привкус во рту. Не крови, а именно металла, чем-то походило на гильзу от патрона.

Ещё раз встряхнувшись, Клим пошёл в туалет. Протянул руку к умывальнику — между указательным пальцем и краном пробило искру. Чертыхнувшись, следователь отдёрнул руку. Подождал, попробовал ещё раз — снова разряд, слабого белого цвета, а по струе воды рябью проскочили искры. Глебов выматерился, протёр глаза и решил, что надо будет после всего всё же зайти к Кебучеву, поговорить. А то это уже совсем чертовщина...

Агнаров ждал у двери медсанчасти, нервно раскуривая трубку. Уже по дороге, пыхтя махоркой, он несколько раз выругался, спотыкаясь буквально на ровном месте — нервы были ни к чёрту. Дойдя до комнаты, начальник полигона попросту кивнул коллегам и щёлкнул лампочкой — начался обыск.

Комната Сахарова была обставлена бедненько, но не без претензии. Поношенные пыльные сапоги, две пары брюк, пиджак, небольшой затёртый саквояж со сменным бельём и несколькими рубашками — вот и всё личное имущество старого партийца. Всё остальное — «что выдали»: набор постельного белья из части, стол, стул, керосинка, полотенца на умывальнике, мыло... Даже чернильница и ручка были казённые, единственная личная вещь — бритва. Примечательно, что в ящиках тумбочки Самуил Львович почти ничего не хранил: всю канцелярию он получал в части, рубашки носил без запонок и галстука, расчёской, по всей видимости, лысину не полировал. Только в верхнем ящике был пакетик с чаем да коробок спичек — впрочем, даже спички оказались армейские, с красным самолётом.

На этом фоне выделялся стол: помимо ожидаемой чистой бумаги и письменных принадлежностей на нём оказалось три стопки книг. Одна, книги в которой явно открывали от силы пару раз, представляла собой «Капитал» Маркса, несколько томов Ленина, томик Сталина и воспоминания какого-то красного командира Бабеля, озаглавленные «Конармия». Зато две других стопки были буквально зачитаны чуть ли не до дыр, прям затёрты. Первая, по центру, вместила в себя дюжину книг, среди которых были сочинения Достоевского, сборник рассказов Чехова, «Герой нашего времени» Лермонтова, сборник стихов Пушкина да несколько томов Толстого. В общем, «школьный набор» из библиотеки части. Латыгин взял сверху томик Льва Николаевича, покрутил в руках, отметил внутри на обложке штамп библиотеки ВОХРы да положил на место.

А вот вторая стопка зачитанных книг, ближе к краю, была любопытной: Драйзер, Твен, Диккенс, Шиллер, Гёте и, чёрт побери, Бунин. Присвистнув,