Читать книгу "Король утра, королева дня - Йен Макдональд"

доктора Хьюберта Орра, известного дублинского психолога.

Доктор Десмонд сегодня был недоступен для комментариев по поводу инцидента, и нам удалось узнать лишь то, что он полностью уверен в способности полиции приложить все мыслимые усилия для привлечения преступника к ответственности. Однако редакции газеты удалось узнать, что в преддверии происшествия в поместье Крагдарра наблюдалось несколько случаев нанесения увечий, в том числе смертельных, цыплятам и мелкому скоту.

Полиция рекомендует местным жительницам не путешествовать без сопровождения, особенно с наступлением темноты.

Выдержки из истории болезни, написанной доктором Хьюбертом Орром, клиника на Фицуильям-стрит, Дублин

Проведенный медицинский осмотр показал, что пациентка подверглась неоднократному и насильственному сексуальному проникновению; без сомнения, это случилось в означенную ночь при участии неизвестного лица (или лиц). Пока невозможно установить, произошло ли зачатие; пациентка слишком сильно потрясена, чтобы сообщить информацию о своих месячных. Я порекомендую оставить ее здесь, в клинике, до тех пор, пока не появится некоторая определенность. Если подозрения подтвердятся, она нескоро сумеет воспринять такую новость.

Изнасилование – особенно отвратительное преступление, надругательство над личностью как таковой. Физический ущерб может быть небольшим (хотя его и не следует сбрасывать со счетов) по сравнению с ранами, нанесенными разуму; может потребоваться много недель консультирования в благоприятной атмосфере, прежде чем девушка сумеет вернуться домой, и еще больше времени, чтобы она полностью исцелилась от последствий пережитого, если это вообще окажется возможным.

Вероятно, психологическая травма глубже, чем я думал. Мое первоначальное предположение заключалось в том, что молодость мисс Десмонд сочетается с природной жизнестойкостью; что она, как каучуковый мячик, быстро обретет привычную форму. Но, судя по всему, нежный возраст лишь подпитывает ее эмоциональную хрупкость и уязвимость. С самого прибытия она не произнесла ни слова. Пациентка безропотно переносит медицинские осмотры и лечебные мероприятия, которые проводим мы с медсестрой О’Брайен, однако в любых ситуациях хранит нерушимое молчание. То, что пациентка слышит и понимает мои вопросы, очевидно, но она категорически отказывается реагировать даже кивком или покачиванием головы. Она едва прикасается к пище и никогда не ест в присутствии персонала. Медсестра О’Брайен сообщает, что любимое занятие пациентки – сидеть у окна, глядя в никуда. Еще долго после наступления темноты ее можно найти в том же кресле, смотрящей на улицу. Я вовсе не сторонник сугубо теоретических умозаключений, но отсутствие конкретных ответов на аккуратные расспросы не оставляет иного выбора. Является ли ее отрешенность результатом самостоятельно вызванной избирательной амнезии, сокрытием боли от перенесенного насилия за множеством запертых дверей; или это навязчивая идея – беспрестанное проигрывание событий той сентябрьской ночи, воспоминание, выжженное, как клеймо, так глубоко в ее сознании, что окрашивает каждую мысль, каждое чувство, каждый опыт от пережитого? Конечно, подобная реакция в любом случае вредна для здоровья, но, столкнувшись с каменной стеной молчания, я даже не понимаю, с чего начинать содействие.

Молчание наконец нарушено, однако лишь отчасти – сквозь трещины в каменной кладке струится свет, но стена по-прежнему стоит. Ключом, приоткрывшим дверь темницы, в которую она добровольно заточила сама себя, стала простая вещь – дневник. Сестра О’Брайен вошла в палату вчера утром и обнаружила мисс Десмонд сидящей в постели и в волнении заламывающей руки. Когда медсестра спросила, что случилось, мисс Десмонд ответила, что ей нужен ее дневник. Сестра О’Брайен сразу же вызвала меня, и мне повторили просьбу. Я сказал, что ее дневника у меня нет, и уточнил, хватит ли простой бумаги и ручки? Мисс Десмонд настаивала, что ей нужен дневник, ее собственный дневник, и она не примет никакой замены. К этому моменту она стала довольно настойчивой в своих требованиях, и я намеренно разжигал ее гнев и разочарование, чтобы не дать ей впасть в прежнее почти кататоническое состояние. В конце концов она согласилась довольствоваться ручкой и стопкой листов в обмен на обещание при первой же возможности получить требуемый дневник от ее матери.

Несколько томов этих дневников пришли с последней почтой сегодня вечером, и я вскоре изучу их в поисках подлинного ключа, который окончательно раскроет разум Эмили Десмонд.

В настоящее время пациентка отвечает на ряд простейших вопросов: «Вы голодны?», «Хотите пить?», «Хотите, чтобы окно открыли?» и так далее. Такие же, которые слишком близко касаются изнасилования, вызывают лишь упорное молчание. Ее чувствительность и ранимость феноменальны. Малейшая попытка направить разговор в «то самое» русло вынуждает ее замкнуться, погрузиться в угрюмое безмолвие. Тем не менее именно эти темы необходимо поднять и без обиняков обсудить, если мы хотим приблизиться к истинному психологическому исцелению.

Пассажиру Клэпхэмского омнибуса [21] могло бы показаться, что Эмили быстро выздоравливает: она каждый день пишет в своем дневнике, проявляет интерес к внешнему миру и ведет непринужденные беседы. Она беспокойна в помещении и высказала медсестре О’Брайен свое желание отправиться в магазин «Клерис», чтобы купить новый осенний наряд. В конце недели, если позволит погода, я могу разрешить короткие прогулки в садах клиники или по Фицуильям-сквер. Конечно, пока нынешние общественные волнения продолжают делать улицы и площади небезопасными для любого гражданина, никаких походов за покупками не будет. Если оставить в стороне текущие проблемы гражданского общества, я сомневаюсь, что выздоровление Эмили настолько полное, каким она его преподносит. В чертах ее лица, в ее жестах в моменты забывчивости ощущается некая… за неимением точного термина назовем это «свинцовостью». Ее поведение в целом бесцветно и однообразно. В речах сквозит все та же скрытая неприязнь. Хотя она больше не отказывается прямо отвечать на любой вопрос, касающийся той ночи, когда случилось изнасилование, ее ответы неохотны и зачастую уклончивы. Она отказывается воспринимать изнасилование как реальное событие, иногда относясь к нему так, как если бы оно произошло с кем-то другим, а иногда включая в тщательно продуманную фантасмагорию своей жизни как некий ужасающий сверхъестественный опыт, оторванный от повседневной реальности.

Итак, ныне моя роль – направлять и защищать: направлять от этой стадии отрицания прошлого через возможный последующий гнев и депрессию к принятию и возрождению; защищать от раскрытия событий настоящего, которые могут катастрофически замедлить прогресс. Первое из этих потенциально травмирующих событий – новость о неудаче, позоре и, несомненно, финансовом крахе ее отца в результате провала эксперимента по общению с предполагаемыми внеземными существами. Второе и, возможно, более разрушительное известие – подтверждение ее беременности. Вторую новость нельзя долго скрывать: девушка молода, но отнюдь не наивна. Можно только надеяться подвести ее к принятию быстрее, чем она сама обо всем догадается.

Неизменный атрибут психологической науки – некий уникальный набор символов, златой ключ [22], которым