Читать книгу "90-е: Шоу должно продолжаться - Саша Фишер"

объяснить, почему. Я в ответе за тех, кого приручил? Нет, это чушь ванильная какая-то. Из уважения к пацану, личность которого я необъяснимым образом заменил? Ведь раз он здесь, для него это и правда было важно. Это его друзья, его команда. Можно сказать, семья. Ну да, семья, именно так. Я же, получается, сегодня родился. А они оказались рядом. Вряд ли это случайно, семью ведь не выбирают. А любят, заботятся и оберегают. И это ведь они подростки вздорные. А я все-таки тертый жизнью мужик, прошел огонь и воду. Медные трубы вот только осталось…

Почему-то я думал, что легендарный рок-фестиваль, ностальгия по которому заставила однокашника Генку устроить свое мероприятие, на котором моя прошлая жизнь и закончилась, должно было быть более грандиозным, что ли. Многолюдным, масштабным, пафосным. В реальности же народу было не так уж и много. Во всяком случае, значительно меньше, чем тогда, в двадцать третьем. В фойе дворца культуры сиротливо стояло несколько лотков. На одном продавались круглые значки. На одних были фотографии рок-групп, как наших, так и зарубежных, на других — всякие символические знаки, вроде «пацифика» или «анархии», на третьих — дурацкие надписи, типа «Темнота — друг молодежи» или «Хорошие люди должны размножаться». Со второго лотка продавалась самопальная пресса и книжки. А оставшиеся два поделили кассеты и пластинки.

Большая часть народа уже перекочевала в зрительный зал, сохранивший пока еще непередаваемое обаяние советских съездов и собраний. Рокеры, конечно, как могли постарались устроить перед сценой танцпол, но большая часть жестких кресел была намертво прикручена к полу, сдвинуть в сторону удалось только первые два ряда.

К заднику сцены как попало прикрепили растяжку «Рок-провинция — 1991». И на этом оформительский задор организаторов закончился, так что рок-фестиваль по внешнему виду был похож на что-то вроде смотра самодеятельности.

— …и мы гордимся, что «Рок-провинция» сделала Новокиневск хотя бы на время рок-столицей! — невысокий дядька, с таким большим лбом, что было не сразу понятно, где кончается лоб и начинается лысина, закончил свою речь и помахал публике руками. Публика заорала, над не очень плотной толпой перед сценой взметнулись «козы» из пальцев. Ага, а вот и он, культовая персона для всех новокиневских рокеров. Евгений Банкин. Я бы про него и не знал даже, но мне Генка все уши прожужжал про его уникальность. Что, мол, в миру он работал в краеведческом музее, а в свободное время поднимал, так сказать, русский рок на недосягаемые высоты.

Одет он был и впрямь как музейный задрот. Какой-то невыразительный свитер, никакой тебе рок-атрибутики и длинных патлов. С другой стороны, кто его в музей на работу пустит в неподобающем виде?

Потом запел «Папоротник». С флейтами, каким-то свистелками-звенелками и бубном.

Через полчаса музыки со сцены, я подумал, что мои ехидные мысленные комментарии — это полная чушь. Ну, убого, да. Звук так себе, свет еще хуже. Так, с другой стороны, неоткуда взяться роскоши и хорошему оборудованию. Группы сменяли друг друга, и музыканты перед тем, как начать петь, говорили несколько слов о том, как они добирались. Кто на электричках, кто автостопом, кому-то пришлось ударника прятать в багажном ящике плацкарта, потому что денег не было, чтобы всем билеты купить.

Что-то было такое… обаятельное… во всем этом нищенском шалмане. Какая-то чертовщинка, ожидание чуда, опьянение свободой… Я что-то такое помню в старшем подростковом возрасте, но очень смутно. Война практически стерла из головы эти пубертатные воспоминания.

И вот сейчас я видел это снова.

В узком пространстве перед сценой «колбасились» те, кому повезло пролезть туда первыми. Никакого тебе оцепления или видимой охраны. Бейджей каких-то особых тоже ни на ком я не увидел.

Я посмотрел на своих «Ангелов Сатаны». Они сидели на спинках кресел, подпевали, махали руками. Глаза у всех блестят, даже Астарот расслабился. Вот и славно, значит, сработало.

— Подожди, не дергайся, я вот тут грим подправлю! — Бельфегор крутился вокруг сидящего на каком-то ящике Астарота. После перерыва мы вернулись в гримерку, а потом выползли за кулисы, ждать отмашки Светы. Я ее встретил еще несколько раз, она бегала туда-сюда, что-то там суетилась, хотя, как мне показалось, уже всем было пофиг. Конферанс от Банкина был, мягко говоря, непрофессиональным, что означали эти картонные номерки — хрен знает. Может потом голосование какое-нибудь по ним будет. Очередность выступлений прямо на моих глазах менялась трижды. По самым уважительным причинам — клавишник убежал в сортир и еще не вернулся, не можем найти басиста, где-то он тут, но пропал, и прочие «подожди, мы тут новую песню сочинили, дай пять минут на репетицию!»

— Это какой-то кошмар… — каблуки Светы-Клэр прогрохотали за задником, потом ее голова показалась из-за занавеса рядом с нами. Она недоуменно осмотрела «Ангелов Сатаны», как будто вообще не понимала, кто это такие. Потом взгляд сфокусировался на мне.

— Да-да, вот эти ребята, — покивал я. — Пора выходить?

— Да! — выпалила она. — Сейчас «Вертолетик Хру» закончит композицию, и вы тогда выходите!

— Есть, мэм! — я широко улыбнулся и отдал честь. Голова Светы скрылась, каблуки прогрохотали в обратном направлении. А я повернулся к своим. — Ну что, команду слышали? Песню дослушиваем, и вперед!

— Ой, мамочки… — прошептал Бельфегор и сделал большие глаза.

— Наконец-то… — пробурчал Астарот. — Уже час ждем…

— Я так жрать хочу, что у меня желудок к позвоночнику прилип, — проныл Бегемот.

Только Кирилл молча смотрел на всех обожающими глазами.

— Давайте, вжарьте рок в этой дыре! — ободряюще произнес я и сжал руку в кулак. — А я помчал из зала на вас посмотрю.

Обходить зрительный зал я не стал, атмосфера концерта была такая, что можно было наплевать на такие условности. Так что я просто вынырнул из-за кулисы и спустился по боковой лестнице прямо в толпу тусующихся перед сценой.

Честно говоря, я ожидал ощущения лютого испанского стыда. Я же слышал, как мои поют и играют. И уровень это, мягко говоря, такой себе. А тут зрители, все дела. Астарот психанет, начнет пищать фальцетом, Бегемот в самый неподходящий момент уронит палочку, Кирилл растеряется и будет смотреть на всех круглыми испуганными глазами. В общем, предвкушал я что-то такое. И даже был к этому готов.

Но реальность была снисходительна. То ли я уже слегка проникся местной атмосферой анархии, вседозволенности и пофигизма, но испанский стыд не приходил. Даже когда Бегемот выронил палочку, еще не дойдя до барабанной установки.

Не знаю, куда я больше смотрел — на сцену или на публику. Колбасящимся первым рядам, кажется, было уже все равно, что слушать. Они прыгали и голосили даже громче музыкантов. Мои отыграли… ну… скажем так… нормально. Даже чуть лучше, чем я опасался. Во