Читать книгу "Этнос. Стигма - Павел Иевлев"

Тогда мы с дочерью мотались почти безостановочно, потому что «кадры решали всё». Фокус нашей деятельности сместился на Юг, где тройственный союз «Меровия —Нарния — Киндур» готовился выдавить Багратию из бывших киндурских колоний. К тому времени багратийцы «освободили народы юга от угнетения» — правда, почему-то не в своих колониях, а в чужих. «Независимость» не пошла аборигенам на пользу, они тут же занялись взаимной резней, разделившись на несколько отдельных племенных союзов, на дух не переносящих друг друга, но находящихся под финансовым контролем Багратии. Она успешно науськивала их друг на друга, снабжая все воюющие стороны оружием в обмен на ресурсы. Это было дешевле, чем разрабатывать их самим, и гораздо дешевле, чем покупать за деньги. За годы противостояния с Меровией у багратийцев накопилась прорва устаревшего военного барахла, которое было дорого хранить и жалко выкинуть. И теперь они охотно сливали его самозванным вождям новообразованных территорий. Те ходили в набеги на соседей, захватывая рабов, которых заставляли вкалывать на плантациях и в шахтах, отдавая всё выращенное и добытое Багратии. Такая вот «независимость».

Наш военный союз там собирался «навести порядок и разделить воюющие стороны в рамках миротворческой миссии» — то есть, говоря откровенно, захватить и аннексировать весь этот кровавый бардак, завернуть туземцам ласты до самых гланд и поделить территории «по справедливости» между участниками. Границы этой справедливости пока только обсуждались, но контуры будущих владений были уже намечены. Меровия практически за свой счёт перевооружила технически отсталый Киндур современными полуавтоматическими винтовками и мобильной полевой артиллерией, включая носимые миномёты, и рассчитывала взамен прирезать неплохой кусок к нашей южной провинции, Пригироту, получив таким образом ещё один выход к морю, на востоке. Нарния за эти несколько лет построила небольшой флот вполне удачных канонерок и была готова поддержать наступление с моря, а также на полную катушку использовать отважных герильерос Портка. Поэтому претендовала на южную часть, которая с ней граничит по берегу. А Киндур получал самую близкую к нему северную часть своих бывших колоний, что меньше, чем он имел раньше, но заметно больше, чем то «ничего», на которое он мог рассчитывать без нашего участия.

Меровия спешно достраивала «южную трансконтинентальную магистраль» —железную дорогу, по которой мы собирались перебрасывать войска к восточному побережью. Заводы дымили в небо, штампуя оружие и снаряды, армия проводила многочисленные маневры, осваивая нелёгкое искусство войны в джунглях. Инженерный корпус готовил сюрприз — первые лёгкие пулемётные танки (у нас, в конце концов, появился свой дизельный двигатель, довольно примитивный и малоресурсный, но впечатлить туземцев железной коробкой на гусеницах годился). Вся эта деятельность требовала непрерывного надзора и бодрящих трындюлей от графа Морикарского, ну а Нагма занималась госпиталями, школами и организацией лагерей для перемещённых лиц. Мы собирались устроить массовую депортацию — замещение коренного населения. Вывезем туземцев в саванны и завезём вместо этого наших мигрантов. Да, это чертовски неэтично, но куда лучше того взаимного геноцида, которым они занимаются сейчас. Оставить их на месте — они продолжат, что с ними ни делай: слишком много крови встало между племенами за последние годы, спасибо Багратии с её принципом «Разделяй и властвуй». Идея была моя. Я не был уверен в её правильности, но был готов принять последствия. Привык за эти годы.

Я вообще довольно сильно изменился и не всегда узнавал себя в зеркале. Не потому, что окончательно поседел и покрылся недобрыми морщинами, а потому, что та жёсткость и решительность, которых требовала от графа Морикарского Меровия, оставила внутри меня след не хуже того, что оставляют в джунглях наши новенькие танки. Я начинал с того, что изображал циничного исполнительного комиссара Империи, которому плевать на людей и подавай результат, но теперь я уже окончательно стал им. Человек, не снимающий бронежилета и всегда держащий руку у кобуры. Человек, готовый лично пристрелить саботажника или взяточника, потому что устраивать суд ему некогда — другие взяточники и саботажники сами себя не пристрелят. Когда дым моего нового, переоснащённого и перевооружённого бронепоезда замечали в окрестностях, все, у кого рыльце в пуху, бежали писать завещания.

Я не горжусь тем, каким стал, но за мной семья и Империя. Нагма и Катрин, мои любимые женщины. А на остальных плевать.

Южная кампания не обещала быть похожей на прогулку. Война всегда выходит тяжелее, дольше и кровавее, чем ожидаешь. Но и особых опасений мы не испытывали: да, будет трудно, будут потери, мы в очередной раз напряжём экономику и просядем в человеческом ресурсе, только-только восстановившемся после потери Калании. Зато впервые после моего возвращения выступаем активной стороной геополитического процесса, а не огребаем от соседей по карте. Багратия всё ещё сильна, она может доставить немало неприятностей, но всерьёз воевать на противоположной стороне континента с равным по силам противником — это не то же самое, что туземцев окучивать. Войска ей придётся возить кораблями вокруг всей суши — напрямую, через океан, не дают сильные шторма в его центре. Здешний Колумб не смог бы проплыть из Испании в Индию не потому, что наткнулся бы на новый континент, а потому что его каравеллы развернуло бы назад сильнейшими ветрами перманентного циклона. Возможно, пароходы однажды изменят эту практику, но пока что плечо снабжения войск у Багратии несравнимо длиннее, чем у нас. Им придётся убираться с юго-востока, оставив его нам. И это будет нашей первой победой, которая вскоре изменит этот мир. Багратия перестанет доминировать, Меровия займёт подобающее ей место. То, что обещал Перидору Мейсер, приходится делать мне.

* * *

Начиналось всё, повторюсь, довольно неплохо. Формально объявлять кому-то войну причины не было, мы лишь «вводили миротворческий контингент» (каюсь, эту формулировку из нашего лицемерного мира вспомнил и ввёл в обиход я). Земли, на которые мы входили, не принадлежат Багратии, поэтому её гражданам было «рекомендовано покинуть территорию в целях их безопасности». Наши танки (пять штук, ни один не похож на другой, мы в стадии экспериментов) двинулись к побережью, прикрывая пехоту, а сразу за ними строители рубили просеку и клали рельсы, по которым катился мой бронепоезд, за которым поезда снабжения подвозили новые и новые войска. Нарния выдвинула вдоль берега свои канонерки, поддержавшие прорыв огнём с моря, не столько нанося ущерб, сколько дезорганизуя сопротивление, и отправила команчей партизанить по тылам. Киндур высадил со своих кораблей десант — небольшой, но своевременный. Багратия не оказала сопротивления: грузила своих граждан на корабли и вывозила, безжалостно спихивая в воду шестами пытавшихся последовать за ними местных чиновников, которые уже считали себя почти багратийцами.

За полтора месяца кампании мы успешно разрезали территорию юго-востока приблизительно пополам, заняв его центральную часть и протянув железную дорогу до моря. Торжественным финалом первого этапа «южной кампании» стал гудок моего бронепоезда, разнёсшийся над океаном и подхваченный канонерками Портка. Теперь ничто не мешало нам расширять зону захвата вдоль берегов, по дорогам, оттесняя туземцев в джунгли и лишая доступа к возможным поставкам оружия, которые наверняка уже планировала Багратия. Я бы на её месте планировал — милое дело поддержать «свободолюбивое население» против геополитического противника, Порток не даст соврать. Но к этому мы были готовы. К чему не были, так к это к удару в спину.