Читать книгу "Безумству храбрых... - Анатолий Пантелеевич Соболев"

пропалывать свеклу от осота и жабрея.

Это им отцы в свободную минуту рассказывали про гражданскую войну, про буденновскую конницу, про партизан, и перед глазами сверстников Федора вставала тревожная, суровая и романтическая юность отцов.

Отголоски недавно отгремевших войн и только что закончившейся коллективизации были во всем: и в сабельных шрамах отцов, и в ночных поджогах колхозных амбаров, и в падеже скота, и во вредительстве на производстве.

Судили Димитрова — и ребята вместе с отцами жадно слушали вести из Германии, играли "в суд Димитрова", и никто в этой игре не хотел быть фашистом.

Истекала кровью Испания — и ребята, сменив любимые буденовки на "испанки", сжимали крепкие кулачки: "Но пасаран!" ("Они не пройдут!") и пели "Бандьера Росса".

"Придет время, — говорил Федору отец, — и летосчисление будут вести не от Рождества Христова, а от первого залпа "Авроры", от начала нашей жизни".

Но где в этой жизни заложены основы его, Федора, подвига, о котором он всегда мечтал? Макуха говорил, что подвиг подготавливается всей жизнью человека. А у Федора?  Что у него за жизнь? Подготовила ли она его к подвигу? Был сыт, одет, трудностей не знал, что такое работа — тоже. Родители, помня свое тяжелое детство, жалели: "Мы детства не видели, пусть хоть они увидят". А Зоя Космодемьянская? А Вася? Они тоже жили такой же жизнью.

И все же, где закладывался фундамент человека высокой пробы?

Может быть, в том случае с перочинным ножичком? В перламутровой оправе, с двумя лезвиями и штопором. Какой мальчишка мог бы равнодушно пройти мимо этой вожделенной мечты любого пацана! Им можно стругать палку, играть "в ножичек", выковыривать дробь из стены сарая, куда стреляли осоавиахимовцы; чистить морковку, забивать гвозди, да мало ли еще куда годилось это лучшее и универсальное изобретение человечества! И маленький Федя стащил его с крыльца соседа.

Отец случайно обнаружил у сына этот ножичек. "Чей?" — "Нашел". — "Где?" Федя запнулся. Под внимательным взглядом отца нестерпимо запылали уши. "Та-ак... — протянул отец. — Посмотри-ка мне в глаза". Федины глаза почему-то никак не могли заглянуть в светлые отцовские и все норовили вильнуть в сторону. "Та-ак... — раздумчиво повторил отец. — Честные глаза вбок не глядят, Федор". Он тогда впервые назвал сына взрослым именем: Федор. "Не думал, что у меня сын — вор". — "Я не воровал, — пролепетал Федя, ошеломленный такой оценкой его поступка. — Я просто взял". "Взять без разрешения — значит украсть. Отнеси ножичек и скажи: Я украл у вас ножичек. Я совершил позорный поступок".

Маленький Федя отнес ножичек. Может быть, именно это и было величайшим подвигом в его детской жизни; и, может быть, именно тогда и был заложен первый камушек фундамента человека? Или, может, это заложено в детских играх "в Чапаева" и в походах в лес в ненастную погоду? Может, оттуда вынес свое мужество старший брат?

Как только начиналась гроза, Васька с восторженно блестевшими глазами лихорадочно шептал: "Ух, полыхает! Айда!" — "С ума посходили! — прикрикивала мать. — Куда в такую погоду?" А отец усмехался в усы: "Шагайте, человеки".

И они шагали.

Васька тряс куст черемухи — и целый ушат воды обрушивался им на головы. "Штормовать далеко море посылает нас страна!" — орал в восторге брат. Он мечтал стать моряком.

Федя жаловался, что продрог. Васька презрительно фыркал: "А в Ледовитом океане знаешь как? А Нансен через всю Гренландию на лыжах махнул! Ему тепло было?!"

По иронии судьбы к Ледовитому океану попал Федор, а Вася стал сапером в Крыму...

Федор вдруг представил себе отца. Где он? Что делает? Письма идут так долго...

Отец. Он не запрещал нырять в воду с высокого моста, но поднимал скандал, если сын забывал надеть пионерский галстук, прощал начисто располосованные на заборе только что купленные штаны, но строго наказывал за загнутый листок в книжке. Особенно непримирим был к обману, к невыполнению долга.

Вася ушел на фронт в первые же дни войны, а осенью Федор вместе со школой уехал в колхоз на уборку. И через неделю сбежал оттуда домой.

На другой день отец привез его обратно и вечером, когда колхозники и школьники собрались перед клубом послушать последние известия по радио, втолкнул Федора в круг и сказал: "Вот дезертир. Его старший брат на фронте, а он бьет ему в спину ножом. Побег с колхозного поля — это удар в спину нашей армии".

Отец сказал: "Тот, кто убежал сегодня с картофельного поля, завтра убежит с фронта". И презрительно хлестал сына обжигающими словами: "Ты мечтаешь стать летчиком, бить немцев. Какой из тебя летчик, если ты не захотел поработать здесь, испугался трудностей! А что ты будешь делать на фронте? Ты сбежишь от первого выстрела!"

Школьники были потрясены этим судом не меньше Федора.

Если бы кто-нибудь другой бросил свой пост, Федор назвал бы его трусом. Отец говорил: "Свои и чужие поступки меряй одной мерой. Скидок на свое не делай". Значит, и он, Федор, тоже трус.

"Подвиг — категория нравственная. Подвиг совершает лишь тот, кто идейно и морально подготовлен к благородному отречению", — так говорил капитан первого ранга на Байкале, когда отправлял своих воспитанников по флотам.

Значит, другие морально подготовлены к подвигу, а он, Федор, нет?! Почему? Потому, что подвиг в жизни — это не красивая мечта! Подвиг связан с риском, пахнет кровью! Легко придумывать себе подвиги, рисоваться перед собой: "Безумству храбрых поем мы песню!" — а как попал под обстрел, так и растерял всю придуманную смелость.

Макуха остался у телефона, смертельно раненный в живот. Молчал потому, что надо было закончить работу, вытащить из воды Бабкина и... не испугать их.

А Степан? Федор втайне считал себя выше, умнее его и, конечно, более способным на подвиг. Оказалось наоборот. И никто Степану не приказывал. Он сам выскочил из кубрика и бросился к шланг-сигналу. А скажи ему, что подвиг — категория нравственная, не поймет. Спроси его, что такое Родина, будет потеть, пыхтеть и не объяснит.

Отец говорил, что поколение Федора держит экзамен. Неужели он, Федор, провалится на этом экзамене?..

Хоронили Макуху.

К удивлению Федора, на похороны пришло много посторонних людей: тут были и рабочие с судоремонтного завода, и рыбаки, и капитаны траулеров, и даже адмирал, имя