Читать книгу "Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди - Энн Уолберт Бёрджесс"

окруженная коллективным знанием о серийных убийцах и их преступлениях.

На тот момент мы записали тюремные беседы с более чем пятьюдесятью одиозными убийцами. Никто из наших собеседников не таился. Они с готовностью рассказывали о том, как выбирали жертв, что происходило во время нападений, какие сувениры они брали, какое значение имела для них порнография, чем они занимались и о чем думали после совершения преступлений… Убийцы отвечали на десятки вопросов, призванных пролить свет на их криминальные наклонности. Типичность их ответов поражала воображение. Изучение этих материалов показало, что у всех картин преступлений и у всех преступников есть общие черты, свидетельствующие об отнюдь не случайном характере этих актов агрессии. Так, пятьдесят один процент проинтервьюированных обладал умственными способностями выше среднего уровня, семьдесят два процента эмоционально дистанцировались от своих отцов, а восемьдесят шесть процентов имели в анамнезе психические заболевания. Анализ этих данных позволил впервые выявить очевидные закономерности поведения серийных убийц, отличные от обычного человеческого поведения.

Впервые ознакомившись с моими результатами, Ресслер облегченно вздохнул.

— Признаться, я больше всего опасался, что эти данные будут полностью противоречить тому, чем я тут занимаюсь последние пару лет, — сказал он.

Я его прекрасно понимала. Чтобы понять сущность преступника, мы пробирались в его сознание, и это занятие было сопряжено с серьезным риском. Это была встреча с реальным ужасом. Исхудание и боли в области сердца были распространенным явлением среди сотрудников ОПА. Самым печальным примером был Дуглас. В 1983 году он занимался расследованием в Сиэтле, где был госпитализирован с острым менингитом. В больницу его доставили на «скорой помощи» в бессознательном состоянии. Для полного выздоровления ему потребовалось провести несколько месяцев у себя дома в Виргинии. «Я подумал, что это расплата за шесть лет охоты на извергов рода человеческого», — сказал он мне. После этого случая я взяла за правило регулярно встречаться с коллегами для проверки эмоционального воздействия дел, которыми мы занимались. Мы были обязаны подбадривать и поддерживать друг друга всеми возможными способами.

Таким образом, летом 1984 года я пришла ко второму направлению своей работы.

Мне было интересно разобраться не только в психологии преступности. Я хотела выяснить, как устроено сознание наших сотрудников. Если их цель состояла в том, чтобы проникнуть в голову неизвестного преступника, то мне нужно было понять, как именно они это делают, чтобы усовершенствовать методологию профайлинга. Я обращала внимание на их индивидуальности и модели поведения, записывая результаты своих наблюдений. Некоторые мыслили образно и воссоздавали в своих головах картины преступлений. Кто-то выстраивал свои мысли в виде опросных листов. А некоторые каждый раз приступали к работе непредвзято, кропотливо формировали свое мнение и выносили его на суд всех остальных. При этом, невзирая на эти различия, более чем в восьмидесяти процентах случаев сотрудники приходили к одним и тем же выводам. Это было невероятно.

Например, во время расследования дела Джона Жубера Ресслер предположил, что преступник должен быть худым. Он пришел к такому выводу, поскольку убийца сбрасывал тела жертв недалеко от шоссе, по всей видимости, будучи не в силах оттащить их подальше. Хэйзелвуд тоже считал, что неизвестный преступник должен быть худощавым, но исходил из размера его следов. Оба наделили разыскиваемого «хрупким телосложением», но исходили из разных предпосылок, скорее всего обусловленных различиями в опыте следственной работы.

Такая схожесть порождала несколько вопросов: каким элементам профайлинга можно научить, какие можно отточить на практике и как можно оценить способности сотрудника к профайлингу? Мне показалось, что наступило удачное время, чтобы разобраться в этом. Второе поколение профайлеров — агенты Рон Уокер, Билл Хэйгмайр, Джадсон Рэй, Джим Райт и стажер Грег Купер — как раз только начинало участвовать в работе по активным делам. И если наши новенькие успешно научатся анализировать, реконструировать и классифицировать поведенческие особенности неизвестного преступника на основе информации о его преступлении, то мы поймем, что профайлингу можно обучить. Исходя из этого опыта, мы будем обучать новых сотрудников и работников правоохранительных органов в будущем.

Пополнение в виде четырех агентов и стажера было огромным подспорьем. Теперь мы могли не только брать в работу больше дел, но еще и расширить их тематику. До сих пор вся наша работа, как практическая, так и научная, касалась серийных убийств, совершенных преимущественно белыми мужчинами в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет. Их методы и мотивы могли существенно разниться между собой, но демографические характеристики были примерно одинаковыми. Отчасти это было просто отражением того, что представляли собой известные серийные убийцы того времени.

Но это было еще и проявлением одного серьезного недостатка правоохранительной системы в целом. В конце 1970-х и начале 1980-х годов дела белых жертв расследовались более тщательно, чем дела, затрагивавшие представителей национальных меньшинств. И это была постыдная правда.

Оставаясь одной из очень немногих женщин в Академии, я, возможно, острее других воспринимала социальные вопросы. Я знала, каково это — чувствовать себя белой вороной, и научилась ценить преимущества своего видения ситуации. Мне часто случалось объяснять, что сотрудники другого социального и этнического происхождения помогли бы нам лучше понимать этническое и социокультурное многообразие преступности и учитывать его в своей работе. Обычно мне сочувственно кивали в ответ, только и всего. Однако это изменилось, когда в составе второй волны профайлеров в ОПА появился Джадд Рэй. Он был первым чернокожим сотрудником нашего коллектива, и мы с ним быстро стали союзниками. Он понимал всю важность выталкивания ОПА из зоны комфорта. Он был согласен с тем, что профайлинг может быть эффективен не только в рамках узкой демографической группы убийц. Нам оставалось только доказать это. И нужно было дело, которое подчеркнуло бы значение нашего метода как новаторского переосмысления процесса расследования вне зависимости от любых непредвиденных особенностей личности убийцы. И такое дело появилось. В один из дней 1984 года оно легло на стол агента Рона Уокера.

На следующее утро мы вшестером — я проследила за тем, чтобы среди нас был и Рэй, — собрались в бомбоубежище. В роли ведущего профайлера выступал Уокер. «Для нашей команды это может быть впервые. Есть свидетель этого преступления. И, похоже, его совершила женщина». Он выключил свет и направил луч проектора на дальнюю стену.

* * *

В субботу 23 июня 1984 года пятнадцатилетняя Кирстен К. находилась у себя дома в богатом предместье калифорнийского города Оринда. Она собиралась поехать на некий загадочный ужин, где ее должны были принять в местную общественную организации Bob-O-Links. Дело было нешуточное. Стать «бобби», как называли девушек из этого сообщества, значило резко повысить свой социальный статус и значительно расширить круг