Читать книгу "Точно как на небесах - Джулия Куин"

– Почему ты упорно отказываешься от помощи?

– А ты?

Он категорически не понял вопроса.

– Ты согласился бы принять помощь? – пояснила она.

– Смотря от кого.

– От меня, – объявила она, с чрезвычайно самодовольным видом скрестив руки на груди, хотя Маркус не видел для этого никаких оснований. – Представь себе, что мы поменялись ролями.

– Если бы дело касалось вопроса, в котором ты более компетентна, я с радостью принял бы твою помощь.

Он тоже скрестил руки на груди с чувством законной гордости. Превосходная вышла фраза – миролюбивая, благожелательная и абсолютно ни к чему не обязывающая.

Маркус ждал ответа, но Гонория, немного поразмыслив, слегка покачала головой:

– Мне пора возвращаться.

– Твое отсутствие вызовет беспокойство?

– Уже должно было вызвать, – пробормотала она.

– Ах да, вывихнутая лодыжка, – вспомнил он и понимающе кивнул.

Она сердито посмотрела на него и решительно зашагала прочь. Не в ту сторону.

– Гонория!

Она оглянулась.

Изо всех сил стараясь не улыбаться, он указал ей верное направление:

– Брикстен там.

– Благодарю.

Она вскинула подбородок, резко развернулась, оступилась и, вскрикнув, попыталась восстановить равновесие. Разумеется, Маркус, не задумываясь, поступил так, как на его месте поступил бы любой джентльмен, – он устремился к ней, чтобы поддержать.

И тотчас угодил ногой в проклятую кротовую нору.

Следующий возглас принадлежал ему самому и, как это ни прискорбно, заключал в себе несколько слов совершенно определенного свойства.

А через секунду они оба рухнули на сырую землю. Гонория упала на спину, а Маркус – на Гонорию.

Не хватало еще раздавить ее! Он моментально приподнялся на локтях и посмотрел, все ли с ней в порядке. Чтобы задать ей этот вопрос, ему требовалось перевести дыхание. Между тем она тоже пыталась отдышаться. И, увидев перед собой приоткрытые губы и широко распахнутые глаза, Маркус поступил так, как на его месте поступил бы любой мужчина, – он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Глава 5

Только что Гонория вполне уверенно держалась на ногах… Ну ладно, пусть не вполне уверенно, однако все-таки держалась. Да, действительно, она ужасно хотела скорее покинуть общество Маркуса и в спешке поскользнулась на влажной земле.

Но ей уже почти удалось восстановить равновесие, и все было бы хорошо, если бы на нее в буквальном смысле слова не налетел Маркус. Она и глазом не успела моргнуть, как получила удар плечом в живот, ахнула и упала навзничь. Вместе с рухнувшим прямо на нее Маркусом.

Кажется, именно тогда Гонория как-то вдруг совершенно перестала соображать.

У нее не было опыта столь тесного соприкосновения с мужским телом. Да и откуда бы ему взяться, скажите на милость? Возможно, иногда, танцуя вальс, она случайно оказывалась чуть ближе к партнеру, чем следовало. Однако это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило в данный момент. Маркус давил на нее всей своей тяжестью, и в таком положении вещей было нечто вполне примитивное, но, как ни странно, почти приятное.

Она попыталась заговорить, но не смогла произнести ни звука, завороженно глядя на Маркуса. Скорее даже не глядя, а разглядывая, словно видела его впервые в жизни. Оказывается, у него превосходно очерченный рот. И чудесные глаза – темно-карие, удивительно глубокие, с янтарными бликами, становившимися все более заметными по мере того, как он наклонялся все ниже…

Ниже?

Силы небесные! Уж не собирается ли он поцеловать ее? Маркус?

Затаив дыхание, она приоткрыла губы и замерла в напряженном ожидании, не думая ни о чем, кроме…

«Кроме» оказалось совершенно излишним. Поцелуи определенно не входили в намерения Маркуса. Огласив лесную тишину бранными выражениями, каких Гонория не слышала со дня отъезда Дэниела, он вскочил, сделал шаг назад и…

– О черт!…

Сумбурные телодвижения сопроводились новым залпом сквернословия, но у Гонории хватило здравого смысла не воспринимать проклятия как личное оскорбление, тем более что за ними последовал глухой стук. Она испуганно ахнула, приподнялась на локтях и посмотрела на Маркуса. Он лежал на земле и, судя по выражению его лица, на сей раз действительно получил серьезные повреждения.

– Ты в порядке? – взволнованно спросила она, понимая, что порядка и в помине нет.

– Нора, – прорычал он, стиснув зубы от боли, и, хотя все и так было яснее ясного, уточнил: – Опять.

– Прости. – Гонория торопливо поднялась на ноги и виновато добавила: – Мне очень-очень жаль.

Он молчал.

– Поверь, я никак не предполагала…

Ей не хотелось продолжать. Оправданиями делу не поможешь, к тому же Маркуса явно раздражал ее жалкий лепет.

Нервно сглотнув, она сделала крошечный шажок в его сторону. Он по-прежнему лежал на земле в какой-то промежуточной позе – не на спине, но и не на боку. Его бриджи и сапоги были заляпаны грязью. И сюртук тоже.

Гонория поежилась. Маркусу это не понравится. Он не отличался чрезмерным щегольством, однако сюртук был отменного качества.

– Маркус? – робко окликнула она.

Его брови грозно сдвинулись, и она благоразумно отказалась от мысли сообщить Маркусу, что у него в волосах сухие листья.

Он немного подвинулся, медленно переместился на спину и закрыл глаза.

Она беззвучно пошевелила губами, но решила повременить с разговорами. Он глубоко вздохнул. Раз, другой, третий… А когда открыл глаза, выглядел уже более умиротворенным.

Слава тебе, Господи.

Гонория слегка подалась вперед. Очевидно, приближаться к нему пока не стоило, но, вероятно, у него хватит терпения выдержать звук ее голоса.

– Можно помочь тебе подняться?

– Подожди минуту.

Он успешно переместился из лежачего положения в сидячее, обеими руками приподнял поврежденную ногу и вытащил ее из кротовой норы.

Каковая – по наблюдениям Гонории – заметно увеличилась в размерах от столь интенсивного использования.

Маркус осторожно подвигал ступней. Сначала вперед и назад, затем из стороны в сторону. Кажется, именно второе движение причиняло ему особенно сильную боль.

– Как ты думаешь, это перелом? – спросила Гонория.

– Нет.

– Вывих?

Видимо, глухое ворчание следовало воспринимать как знак согласия.

– Ты не думаешь…

Маркус пронзил ее таким свирепым взором, что она молниеносно захлопнула рот. Однако после пятнадцати секунд молчаливого сострадания не выдержала: