Читать книгу "Удельный князь - Яр Серебров"

кристально ясна реальная производительность по каждому виду работ, едва за сердце не схватился. Упростил проекты, урезал осетра и всё равно потребные ресурсы вызывали оторопь.

Хвои сухой, глины, песка речного, извести на бут и обжиг, щебня тысячи… и не пудов, тонн! Но эти цифры меркли на фоне потребности в древесине.

Вздохнуть, выдохнуть. На график смотреть страшно. Нет лучше стопку хряпну… Двадцать шесть тысяч кубометров. А-а-а-а!!!

Двести двадцать лесовозных вагонов по пятьдесят с хвостиком тонн каждый, четыре китайских состава… Безумное количество леса, которое предстоит рубить, распиливать, кантовать и вывозить. Вызывайте дурку попаданцу. Приехали. И сократить цифру никак нельзя. Все, абсолютно все проекты на древесину завязаны, как на дешёвый материал. Если заменить на камень или кирпич, только хуже выйдет по затратам.

Благо, с весны позаботился и лес имелся, с избытком, высушенный на корню. По грамоте Богдану отвели под порубки земли от оврага Поганый до реки Легощь. Две сотни гектар за несколько рублей ухватил! Лес смешанный, ель и сосна процентов на шестьдесят. Прочее широколиственные: дуб, липа, ясень и осина с берёзой.

В XXI веке в Европейской части России с гектара можно получить, в зависимости от породы и густоты, от девяносто до ста сорока кубов. Не так много, правда? Если валить вековой лес, выйдет в три раза больше. Четыреста пятьдесят кубов. Заповедные леса в полном расцвете с деревьями возрастом два, а то и три века выдадут тысячу и более кубов с гектара! Вот такая нехитрая арифметика. В реальности цифра меньше, потому как мы не ведём сплошную рубку. Неохота за собой пустыню оставлять, тем более на склонах. Самые молодые и самые старые экземпляры оставляем. В среднем «снимаем» с гектара от четырехсот до восьмисот кубов кругляка.

Подходящие участки в оврагах и склонах ещё в апреле присмотрел. Указал диаметры бревна и породы, дальше городники сами разобрались. Получше меня знают, как деревья выбирать. На «уморивание» ударили по рукам с артелью Прокла, прочие не соглашались в силу религиозных заморочек. Работа не сложная: найти дерево подходящее, пробраться сквозь заросли, снять не меньше, чем полтора метра коры кругом. Трудоёмкое дело. Если ельника за день сотню стволов лесоруб может и окорит, то про дуб, клён, берёзу и прочие деревья с толстой и цепкой корой говорить нечего. Тем более с ними не всё так просто, кору снимают не сплошным кольцом, а надрезают узкими кольцами, после оголенную часть мажут глиняной болтушкой. Коли по-другому делать, трещины в стволе пойдут. Аартель Прокла за день три-четыре сотни «губила», темпы черепашьи.

Прокл видя мой кислый вид от таких цифр заявил:

— Не кручинься, Прохор. Помогу. Дерев множество надо, аки на кремль, а серебра мало?

— Считай нет его, — отвечаю хитрому городнику.

— Ежели своим топором расчёт дашь, много ли древа за таковой уморить попросишь?

Ему и ответил, в шутку:

— Тысячу!

А Прокл возьми и согласись, да ещё с хитрой улыбочкой. Когда же, после Козельска, вернулся. Оказалось, помимо оговорённой оплаты должен прохиндею сверху пятьдесят пять топоров! Уел меня Прокл. Целую операцию с подростками и житом провернул. Поначалу думал врёт. Отправил контролёров. Ан нет. Проверили, да избирательно подсчитали. Двадцать восемь тысяч кубов. Плюс-минус тысячу, около семидесяти тысяч деревьев от десяти сантиметров до метра в диаметре включительно…

Оставалось решить вопрос, как сие богатство быстро валить. Минимальная дневная норма ГУЛАГа при рубке топором два кубометра в смену. Куб, примерно пять-семь сосенок, которые требуется срубить, обрубить сучья, распилить на бревна. На деле выполнить практически нереально. Однако я рассчитываю на куда большую производительность и вот почему. Наш валочный топор хоть и уступает по качеству стали ЗГЗ[ii] но за счёт закалки, и правильной формы, а также благодаря тому, что вес клинка равен весу топорища, он рубит получше. Валочный инструмент — клинья, захваты, лопатки и секачи для сучьев из стали не самого плохого качества. Мелочи вроде крючьев, поясов и полиспастов свой плюсик дают. Не даром в эти плюшки две сотни рублей ввалил.

Горячее питание, регулярная ротация и разделение труда вносило немалую лепту. Валка, работа с сучкорезами, трелёвка и погрузка — все эти операции разделены. Глубже разделение труда, выше производительность, аксиому никто не отменял. Следующий фактор, гравитация. Лес стоит на склонах оврагов и холмов, что кратно облегчает транспортировку. Не меньшую роль в производительности играет и объём древостоя. Ведь чем старше дерево, тем выше выхлоп в кубометрах с условного человеко-часа. С дуба диаметром ствола метр выйдет кубов тридцать, против десяти, если валишь малые деревья аналогичные ему по площади сечения.

Лес до полуметра пилим лучковой пилой, и делает это один человек. Полотна наловчились ковать из «рессорного» уклада. Пару раз полотно прокатывали, скорее равняли на экспериментальных валках. После, просекали зубья молотом на штампах. Полотна получались узкие, качество железа оставляло желать лучшего, только за счёт закалки в соли и старения вывозили. Нет, всё же здороволесопилки одноконные и торцовочные станочки выручают, только благодаря им и живём.

А уже сколько суеверий вокруг пил, сколько мозг выносили… Не счесть. Пила дескать хитрит и работает нечестно. Нечестно Карл! Видишь-ли та позволяла достигать результата без применения твёрдой руки и мужской силы. Ей и женщина могла работать. Селяне до усёра страшились зубьев похожих на зубы диких животных, боялись, что инструмент порчу наведёт. Однако, всё это происходило в мягкой форме и до той волны «анти-пильной» истерии, что сформировалась в XVI веке и докатилась аж до века XIX, было далеко. Дыхание развитой Киевской Руси, в которой и пил хватало, и никто на них особого внимания не обращал, ещё ощущалось.

Пиленные доски, как это ни странно, в Новосиле продавали, и мастеров, что промышляли этой профессией, именовали «тертичники», от слова тереть. И ножовки у тех приличные имелись, до сорока сантиметров с семидесяти шестью разведёнными зубьями. Лучковые пилы опять же, встречались. Другое дело сфера применения пиленных досок специфичная. Лари сундучки, шкатулки, пилили они так же камень и кость на всякие украшения.

А вот в массовой постройке, как и в заготовке бревен, пила не использовалась вовсе. Потому как любой плотник ведает, что пиленая древесина подвержена увлажнению и загниванию, а доски тёсанные, куда добрей. Поры как бы закупориваются под ударами топора и становятся менее гигроскопичными. Каждый второй уму разуму учил, да глаза открывал на сию прописную истину по доброте душевной. Порой и не сдерживаю себя, ругаю доброходов по-всякому, Буратинами обзываю. А-а-а, да чего им объяснять то!

Рынок решал, и бревна на Руси предпочитали