Читать книгу "Война - Тимур Машуков"

любому делу, даже самому наипростейшему, нужно готовиться так, будто это самый главный экзамен в твоей жизни. Поэтому псевдо — Макар тщательно изучал не только привычки и образ поведения своего объекта, но и его окружения. Федот был жаден до безобразия, больше всего его волновала любая возможность обогатиться быстрым и легким путём. С людьми он близко не сходился, дружбы ни с кем не заводил, с Макаром пересекался лишь изредка по делам поместья. Так что с этой стороны тоже сложностей не предвиделось.

Познакомившись ближе с остальными участниками экспедиции, он, сохраняя внешнее спокойствие и невозмутимость, спокойно выполнял свои обязанности, не привлекая к себе особого внимания. И в душе поражался тому, с какой безалаберностью проводилось серьезное, перспективное мероприятие. Ох, уж эти русские! Никогда он не понимал, за что их так любит мироздание. То, что другим странам приходилось выгрызать зубами, отвоевывать ценой неимоверных усилий, давалось им словно на блюдечке. Богатейшие обширные земли — пожалуйста! Талантливые ученые — возьмите! Военные победы — легко! Выдрессированный, оснащенный новейшим вооружением европейский солдат совершенно неожиданно пасовал перед русским Иваном в лаптях… Эх, дубинушка, ухнем! И ведь ухали, да так, что летели кувырком неудавшиеся захватчики с русских земель! А это знаменитое «авось»?! Ни в одном языке мира, наверное, не найти такого понятия… Высказанное из глубины никем не познанной русской души, да с широким размахом руки — оно рушило горы, меняло течения рек, переворачивало с ног на голову привычные устои. А посреди этого безобразия крепко стоял он — русский Иван, запрокинув русую голову, белозубо хохоча во всю глотку! И если бы не главнейший враг этого народа — тщательно лелеемая и даже воспеваемая им лень, он мог бы править миром…

Положившись на то самое «авось», организовывали и эту экспедицию. Это же надо было додуматься — все доверить неопытным, не в меру восторженным юнцам, что были одержимы всякими романтическими бреднями и возвышенными целями, не задумываясь о том, каково это — подтирать задницу лопухом, озираясь вокруг в опаске встретиться нос к носу с каким-нибудь оголодавшим хищником. Конечно, стоит отдать им должное — все невзгоды, с которыми пришлось столкнуться в пути, они переносили стоически, не жалуясь и не причитая на каждом шагу. Воодушевлённые, они предвкушали массу открытий, сияние славы, признание со стороны авторитетных магов…

Сам Макар (а во время миссии он даже в мыслях называл себя именно так) особо не задумывался, есть ли смысл в их исследованиях. Всем смутным, загадочным легендам и преданиям он предпочитал конкретную действительность. Но — приказ был дан, его дело — выполнять. И выполнять качественно. Поэтому он добросовестно фиксировал все разговоры, все происшествия, следил за каждым шагом своих подопечных. И был уверен — что бы они ни нашли, мимо его внимания это не пройдет. В какой момент все пошло наперекосяк? Когда они не смогли найти общего языка с местными? Когда злосчастные легенды, уходящие корнями в глубокую замшелую древность, вдруг воплотились в реальность в лице той самой ведьмы?! О, его отношение к магам вообще было неоднозначным! Как и все дети, сначала он мечтал о том, что однажды в нём проснется тот самый дар и тогда… Что будет тогда, он представлял смутно, но виделись ему и униженные соперники, и небывалая роскошь, и неограниченные возможности…

Когда он понял, что чуда не произойдет, пересмотрел свои взгляды. И убедил себя, что он никакой не Пустой, как презрительно говорили о простых людях маги. Просто его таланты кроются в иных областях. И даже с некоторым пренебрежением смотрел на тех, кто полагался на зыбкую мощь таинственного эфира… Сегодня он есть, а завтра? Если есть блокираторы, что лишают силы одного мага, то что мешает появлению таких же, но с гораздо большей мощью? И с чем останутся пресловутые одаренные, когда их дар исчезнет? А его умения всегда при нём. И лучшим доказательством своих убеждений он считал то, что сейчас он был жив. А вот юные маги ничего не сумели противопоставить страшной мощи того, что таилось в найденной пещере! Да, его спасли артефакты, коими его в достатке снабдили соратники перед путешествием. Но кто сказал, что человек разумный будет отказываться от тех благ, что придуманы теми, кого он презирал? Что именно сработало из тех безделушек, которыми он обвешался заранее, он не знал, да и пусть в этом разбираются более сведущие люди, если им, конечно, удастся получить хоть какие-то крохи полезной информации из тех обгоревших, оплавленных кусочков, во что превратилась вся эта магическая бижутерия.

Идеальная память услужливо подсунула картинки прошлого: вот он, крадучись, проникает в открывшийся в скале проем, благоразумно пропустив вперёд спутников; пока они преследуют злобную старуху, исследует загадочные рисунки на стенах — смысл их для него темен, как глухая полночь, но главное — запомнить их и после передать специалистам; вот, услышав торжествующие вопли старой strega и звериным чутьем осознав, что надвигается беда, он устремляется к выходу; вот волна ослепляющего света подхватывает его и выносит наружу, а сверху наваливается чье-то тело, и они катятся кувырком по тропе, а потом — благословенная тьма опускается на него… Уже позже он понял, что тогда его артефакты спасли и Бикбая, а вот от тех, кто был в эпицентре событий, не осталось и следа. Как, впрочем, и от девушек — магичек, что не успели на подмогу друзьям и встретили убийственную волну, вооруженные лишь собственной глупостью.

Придя в себя, он бросил равнодушный взгляд на тело аборигена, потом внимательно осмотрел темнеющий зев пещеры. Ни отблеска, ни звука. Выждав для верности минут пять, он осторожным шагом приблизился, подождал ещё чуть. Потом отважился заглянуть внутрь. Миновав помещение с изученными уже рисунками, он прошёл по длинному коридору и уперся в тупик. Глухая стена преграждала путь туда, откуда, по его разумению, раздавались ранее визги ведьмы. Все попытки найти хоть малейшую трещинку, указывающую на закрывшийся вход, оказались тщетными. «Что ж, — подумалось ему, — я сделал все, что мог, я выжил. Кто может, пусть сделает больше…»

История о том, как он пересекал империю под личиной безобидного сельского попа, кротко осеняющего крестным знамением путешественников, великодушно подвозивших его, как доводилось ему выслушивать исповеди жителей деревень, в которых он останавливался на ночлег, как однажды пришлось окрестить новорожденного, могла бы украсить собой страницы любого популярного романа, но бывший Макар, а ныне отец Сергий, думал лишь о достижении цели, а не о литературной славе… Долго ли, коротко ли, а оказался он, наконец, на территории