Читать книгу "Купец из будущего Ч. 2 - Дмитрий Чайка"

выделят Испании какие-то крохи помощи...

Дневные труды закончены, и нотарий Стефан вышел из привычной залы, где трудился во славу Империи уже несколько лет. Он смотрел на любимый город, столицу мира, место, где жили сотни тысяч людей. Место, которое было центром тончайших ремесел, чьи мастера были непревзойденными, а мудрецы не имели равных. Стефан любил Константинополь, хотя его раздирали распри между партиями болельщиков Ипподрома. Он любил его, несмотря на постоянные противоречия отцов церкви, которые заканчивались пересмотром церковных канонов и нескончаемыми бунтами. Стефан был тут счастлив. Он жил там, где бьется сердце мира, и он неотъемлемая часть этого сердца. От далекого детства остались лишь обрывки воспоминаний да кошмарные сны. Он даже на словенском языке говорит с трудом, сбиваясь на греческий, ставший родным.

Закатное солнце освещало Святую Софию, лебединую песню великой Империи, которая больше никогда не создаст ничего подобного. Художники рисовали теперь только иконы и фрески с изображениями императора, а скульпторы исчезли вовсе. Последнюю статую изваяли четверть века назад, и никто этого даже не заметил. Епископы и патриарх не одобряют... И Стефан побрел к домишке, который снимал на окраине.

* * *

Почтенный купец Приск готовился выдать замуж вторую дочь, и это дело было не менее серьезным, чем торговый поход до Марселя. По крайней мере, будущий сват, который сидел напротив него, был местным викарием, который того и гляди станет графом. По крайней мере, после взлета семейного благосостояния Приск решил не мелочиться, и пристроить дочь получше. Если даст святой Мартин, то он и дальше будет зарабатывать на поставках в Норик. Только вот новый деловой партнер пугал его безмерно. Как будто нечистый демон вселился в безобидного мальчишку.

Семья Приска жила на небольшой вилле за городом Санс, где его предки были куриалами[1] уже не одно столетие. Одноэтажный дом с внутренним двориком, крытый черепицей, давал кров и хозяину, и домашним рабам. Землю обрабатывали литы, зависимые крестьяне-арендаторы. В это время простые горожане еще владели землей, пользуясь защитой закона, но все чаще и чаще алчная знать землю попросту отбирала. А уж епископы Галлии и вовсе не знали в этом удержу. И именно этот факт заставил купца Приска выбирать мужа для очередной дочери особенно тщательно. Тяжелые времена наступают...

— Триста! Триста солидов я даю в приданное, уважаемый Ламбрехт! — купец радушно смотрел в глаза знатному франку, который был не слишком богат, но по жене приходился родственником самому епископу Лупу.

— Не так-то и много ты даешь, — пожевал губами Ламбрехт, почесывая наголо бритый по обычаю франков затылок. Русые волосы с медным оттенком были собраны в хвост на голове.

— Ты не так меня понял, — замахал руками купец. — Я даю не золото! Кому оно теперь нужно, когда и торговли почти не стало! Я даю за дочерью виллу на пятьдесят югеров земли, заселенную арендаторами! Как тебе такое, почтенный Ламбрехт?

— А? — по-дурацки раскрыл рот франк. — Ну, если виллу, то да! Земля — это то, что надо. Земля — она всегда с тобой будет. А виноградник добрый там есть?

— Венеранда! — хлопнул в ладоши Приск. — Принеси как нам того самого вина...

Полная пожилая тетка с серебряным браслетом на руке была привезена в Галлию еще в детстве откуда-то из-за Рейна, и была почти членом семьи. Она торжественно вплыла в покои, держа в руках бронзовый кувшин старой работы, украшенный неведомыми птицами. Он в этой семье уже лет триста передается от отца к сыну. Давно такую красоту делать разучились. Кухарка разлила вино по чашам, и терпкий аромат разнесся по комнате, заставив франка жадно двигать ноздрями. Почтенный купец был знатоком человеческих душ, и находил ключик к каждому. Тут все оказалось несложно, германцы были пьяницами все как один.

— Мне кажется, мы договоримся, — сказал Ламбрехт, который осушил чашу в два глотка и одобрительно крякнул, вытирая длинные усы. — Хоть ты и худородный, положа руку на сердце, и ремесло твое презренное, но приданное что надо. Я согласен! — протянул он руку.

Проклятый варвар, то есть дорогой родственник покинул дом, и уважаемый купец сел на скамью в атриуме, любуясь статуей какой-то голой женщины, которая стояла тут с незапамятных времен. У него дома никогда не бывало святых отцов, иначе не миновать суровой епитимьи. Греховную статую, конечно, надо было бы убрать подальше, а то и вовсе разбить молотком, как это сделали многие знатные семьи, но Приск решиться на это не мог. Она пленяла его красотой лица, плавным изгибом шеи, загадочной улыбкой на мраморных губах. В ней было то, что потеряла Галлия при новых хозяевах, когда неотесанная деревенщина родом откуда из-за Мааса называет худородным его, римлянина из старой уважаемой семьи.

Скоро подадут обедать, Венеранда расстарается ради Клавдии, которую она качала на руках. Да и жена, которой сегодня нездоровится, тоже выйдет к нему. Пятый десяток пошел его ненаглядной Евлалии, пятый десяток. Подумать только! Как летит время! А вот и она. Супруга вышла во дворик и села напротив. Она все еще была красива, и уходящая порода римлян, пришедших сюда при императоре Адриане, в полной мере передалась ее дочерям. Приск очень любил ее... От размышлений купца отвлек раб, на лице которого была полнейшая растерянность.

— Господин, к вам гость.

— Кто? — лениво спросил Приск, который никаких гостей сегодня больше не ждал. Он пригубил вино, и довольно прищурился. Определенно, день был хорош.

— Какой-то важный купец, — пояснил раб. — С ним охрана. И это... господин... Он на нашего Само похож как две капли воды, только постарше будет...

Приск едва не подавился вином, которое моментально стало безвкусным. Он посмотрел сумасшедшими глазами на жену и просипел:

— Евлалия, умоляю, молчи! Чтобы ты ни увидела, молчи!

— Молчать? — вскинула та брови.

— Да! Молчи и кланяйся!

— Ты перебрал? — изумилась жена. — Это франк тебя напоил?

— Хозяин! — напомнил о себе слуга. — Так его прогнать?

— С ума сошел? — побледнел купец. — Зови немедленно! И скажи, чтобы накормили его спутников!

Во дворик зашел молодой мужчина с гибкими движениями хорошего бойца. Он был одет по моде франков, в обшитую тесьмой рубаху, зеленый плащ и кожаные чулки, перевитые лентами до колен. На поясе его висел нож длиной в локоть, рукоять которого была отделана серебром. Если бы Приск не знал этого парня, то принял бы за одного из удачливых воинов-германцев, которые бродили по дорогам в поисках найма.

— Ваша светлость! — Приск склонился в неглубоком поклоне.

— Приск, ты спятил? — заявила Евлалия. — Это же...

— Заткнись, дура! — прошипел Приск. — Заткнись и кланяйся!

Евлалия глупо захлопала ресницами, и изобразила