Читать книгу "Великое восстановление наук, Разделение наук - Фрэнсис Бэкон"

юристы), либо какой-то догме. В первом случае мы видим, как сильно повредило это заблуждение авторитету некоторых из церковных историй, которые слишком легкомысленно и доверчиво рассказывают о чудесах, совершенных мучениками, монахами-отшельниками и другими святыми, а также их мощами, гробницами, часовнями, иконами и т. п. Точно так же мы видим, что и естественная история включает много несерьезного материала, взятого без всякого отбора и оценки, как об этом ясно свидетельствуют сочинения Плиния, Кардана, Альберта[68] и большинства арабских авторов, книги которых полны нелепых и фантастических рассказов, не только неточных и малообоснованных, но и заведомо лживых и явно вымышленных, что наносит огромный ущерб авторитету естественной философии в глазах людей строгих и здравомыслящих. И здесь, конечно, нужно воздать должное блестящей мудрости и добросовестности Аристотеля, который, создав свою тщательно обоснованную и документированную историю животных, очень скупо примешивает сказочный материал и вымышленные факты; более того, он даже объединяет в особом небольшом сочинении все «удивительные слухи», которые он счел достойными упоминания, разумно полагая, что бесспорно истинное (которое, составляя прочный базис опыта, могло бы быть положено в основу философии и науки) не должно неразумно смешиваться с вещами не вполне достоверными, а с другой стороны, редкое и необычное, представляющееся большинству невероятным, не должно вообще отбрасываться, ибо не следует отнимать у потомков возможности узнать об этом.

Другой вид легковерия, которое распространяется не на историю или повествование, а на науки и теорию, также двоякого рода, т. е. речь идет о том, что мы слишком доверяем либо самим наукам, либо деятелям этой науки. Самих же наук, опирающихся скорее на фантазию и веру, чем на разум и доказательства, насчитывается три: это — астрология, естественная магия и алхимия. Причем цели этих наук отнюдь не являются неблагородными. Ведь астрология стремится раскрыть тайны влияния высших сфер на низшие и господства первых над вторыми. Магия ставит своей целью направить естественную философию от созерцания различных объектов к великим свершениям. Алхимия пытается отделить и извлечь инородные части вещей, скрывающиеся в естественных телах; сами же тела, загрязненные этими примесями, очистить; освободить то, что оказывается связанным, довести до совершенства то, что еще не созрело. Но пути и способы, которые, по их мнению, ведут к этим целям, как в теории этих наук, так и на практике, изобилуют ошибками и всякой чепухой. Поэтому и обучение этим наукам не является, как правило, открытым, но обставлено всяческими сложностями и таинственностью. Алхимии, однако, мы обязаны тем, что можно прекрасно понять из сравнения с басней Эзопа о земледельце, который перед смертью сказал сыновьям, что «он им оставил в винограднике богатый клад золота, но не помнит точно, в каком месте закопал его». Тщательно перекопав заступами весь виноградник, сыновья, правда, не нашли никакого золота, но зато получили на следующий год богатейший урожай винограда, потому что тщательно окопали корни виноградных лоз. Подобно этому неустанные труды и огромные усилия упомянутых химиков, потраченные на создание золота, как бы зажгли факел для множества прекрасных изобретений и экспериментов, весьма полезных как для раскрытия тайн природы, так и для практических нужд человечества.

Та же доверчивость, которая наделила известных авторов своего рода диктаторскими полномочиями и правом издавать законы, а не полномочиями сенаторов, лишь дающих советы, нанесла огромный ущерб науке и явилась, может быть, основной причиной, которая подавила их, лишила жизни, обескровила и отняла возможность какого бы то ни было развития. Именно поэтому случилось так, что в прикладных науках первые изобретатели создали сравнительно мало, а время дополнило остальное, развило и усовершенствовало, в теоретических же науках первые авторы продвинулись очень глубоко, время же большую часть из этого стерло и испортило. Так, мы видим, что артиллерия, кораблестроение, типографское искусство вначале были несовершенными, почти не оформившимися и весьма сложными для тех, кто занимался этими искусствами, с течением же времени они усовершенствовались и сделались более доступными. Напротив, философское учение и научные теории Аристотеля, Платона, Демокрита, Гиппократа, Эвклида, Архимеда в трудах самих этих авторов были великолепно изложены, но со временем выродились и утратили весьма значительную часть своего блеска. Причиной этого является то, что в прикладных науках в одном деле объединялось множество талантов, в искусствах же и свободных науках таланты многих подчинялись одному, однако, следуя за ним, они чаще искажали его учение, чем раскрывали. Ибо подобно тому, как вода не поднимается выше источника, из которого она вытекает, учение, идущее от Аристотеля, никогда не поднимается выше учения Аристотеля. И поэтому, хотя мы и не отказываемся от правила: «Учащийся должен верить», к нему, однако, следует присоединить другое: «Выучившийся должен руководствоваться собственным мнением». Ведь ученики только временно обязаны верить учителям и воздерживаться от собственного суждения, пока не постигнут до конца науку, но они не должны полностью отрекаться от свободы и обрекать на вечное рабство свой ум. Поэтому, чтобы покончить с этим вопросом, я добавлю только следующее: пусть великим ученым честь воздается таким образом, чтобы не лишать ее самого великого автора, отца истины — Времени.

Итак, мы выявили три искажения или болезни науки; кроме них существуют еще некоторые недомогания, не столько застаревшие болезни, сколько вредные отеки, которые, однако, не настолько скрыты и незаметны, чтобы не быть замеченными многими и не вызывать их порицания. Поэтому мы ни в коем случае не должны обойти их молчанием.

Первое из них — это неумеренное стремление к двум крайностям — к старому и новому, и здесь дети Времени плохо подражают своему отцу. Ведь как Время пожирает потомков своих, так они пожирают друг друга. Старое завидует росту нового, а повое, не довольствуясь тем, что привлекает последние открытия, стремится совершенно уничтожить и отбросить старое. Известный совет пророка должен здесь стать правилом: «Встаньте на древние пути и посмотрите, который из них прямой и правильный, и идите по нему»[69]. Уважение к старому требует, чтобы люди наконец несколько задержались, встали на его основание и стали бы искать вокруг, какая дорога является лучшей; когда же путь будет точно известен, уже не следует оставаться на месте, а следует, не зная устали, шагать вперед. Действительно, правильно говорится: «Древнее время — молодость мира». И конечно, именно наше время является древним, ибо мир уже состарился, а не то, которое отсчитывается в обратном порядке, начиная от нашего времени[70].

Другое заблуждение, вытекающее из первого, выражается в некоем сомнении и неверии в то, что теперь можно открыть что-то, без чего мир мог так долго обходиться, как будто времени можно сделать тот же упрек,